Макс Лукадо - Нежный гром

• Название: Нежный гром
• Автор: Макс Лукадо
• Жанр: Прочая старинная литература

---

мужайтесь: Я победил мир» (Иоан. 16:33).

Как Он может говорить с такой властью? Кто дал Ему право командовать? Все просто. Он пилот самолета. Он знает то, о чем мы не догадываемся. Он видит то, чего мы не видим.

А что же такое знает этот летчик? Он знает, как управлять воздушным судном.

А что же он видит? Черные тучи прямо по курсу.

А что знает Бог? Он знает, как управлять историей.

А что видит Он? Ну, думаю, вы и сами догадались.

Он хочет, чтоб ты добрался домой целым и невредимым.

Просто подумай о Боге, как о летчике. А о себе — как о пассажире. А эту книгу можешь считать памяткой по

безопасности полета. Поэтому подумай дважды, прежде чем подняться с кресла и отправиться на горшок.

Его голос

Однажды жил на земле человек, осмелившийся бросить вызов Богу.

Бог, зажги куст, как Ты сделал это для Моисея, и я последую за Тобой.

Обрушь стены, как Ты сделал это в Иерихоне для Иисуса Навина, и я буду сражаться за Тебя.

Прикажи утихнуть бушующим волнам, как было на Галилейском море, и я буду слушать Тебя, Тот человек устраивался то рядом с каким-нибудь кустом, то рядом со стенами, то на берегу моря и ждал, когда Бог

заговорит.

И услышал Бог человека. И ответил Господь. И послал Он огонь, но не на куст, а на церковь. И ниспроверг Бог стены, но не из

кирпича, а из грехов людских. И утихомирил Он шторм, но не моря, а души человеческой, И ждал Бог ответа того человека. И ждал... И ждал... И ждал...

Но человек тот все смотрел на кусты, а не на сердца, на камни, а не на жизни, на море, а не на души. И решил он, что Бог

ничего не совершил. В конце концов человек посмотрел в небо и вопросил: «Бог, Ты потерял Свою силу?» А Бог посмотрел вниз

на человека и произнес: «А ты потерял свой слух?»

1. Автор жизни

Бог, который мечтает

В начале было Слово... и Слово стало плотию, и обитало с нами.

Иоанна 1:1,14

Сидя за письменным столом, Автор открывает большую книгу. В ней совсем нет слов. Слова еще не существуют. Они

не нужны. Их некому слушать. Их некому читать. В целом мире нет никого, кроме Автора.

Но вот Он берет ручку и начинает писать. Подобно тому как художник смешивает краски, как резчик по дереву

подбирает инструменты, Автор творит слова.

Их три. Три отдельных слова. Они произведут на свет миллионы мыслей. Вокруг них будет вращаться история.

Он берет перо и выводит: В-р-е-м-я.

Времени не было, пока Он не написал его. Сам Он вечен, но действие романа будет заключено во времени. В этой

истории будет и первый восход солнца, и первый шелест травы... Будет начало... и будет конец. Будет последняя глава.

Автор знал, о чем она, еще не начав писать.

Время. Несколько дюймов на графике вечности.

Медленно, тщательно Автор выписывает второе слово. Это имя. А-д-а-м.

Он пишет и уже видит его, первого Адама. А потом видит и всех остальных. На протяжении тысяч эпох, на просторах

тысяч земель. Видит каждого Адама в отдельности, видит всех Своих детей. И тут же влюбляется в них. Влюбляется навечно.

Каждому Он определяет свое время. Каждому — свое место. Никаких случайностей. Никаких совпадений. Совершенный

дизайн.

Автор обещает всем еще не рожденным: «Я сотворю вас по Своему подобию. Вы будете похожи на Меня. Вы будете

смеяться. Вы будете творить. Вы никогда не умрете. Ивы будете писать».

Им придется. Для жизни каждого будет заведена книга. Не для того, чтоб ее читать, а скорее для того, чтобы ее

писать. Начало истории придумает Автор, а закончить они должны будут сами.

Какая опасная свобода! Не надежней ли было Самому завершить историю каждого Адама? Составить подробный

сценарий. Учесть все альтернативы. Может, так и проще. Может, и надежнее. Но разве это любовь? Любовь ведь только

тогда любовь, когда она по собственному желанию.

Поэтому Автор решает каждому ребенку выдать по перу. «Пиши внимательно», — шепчет Он.

С любовью, не торопясь, все тщательно продумав и уже чувствуя боль разлуки, Он пишет третье слово. Э-м-м-а-н-у-и-л.

Величайший разум во Вселенной изобрел время. Самый справедливый судья пообещал Адаму право выбора. А

Эммануил, с нами Бог, нам дарован Его любовью.

Автор и Сам станет героем Своего романа.

Слово обернется плотью. Он родится. Он будет человеком. У Него будут руки и ноги. Будут слезы и испытания. А самое

главное, у Него тоже будет выбор. Эммануил встанет на перекрестке жизни и смерти и примет Свое решение.

Автор прекрасно знает, чего стоят такие решения. Прежде чем написать главу о собственной боли, Он медлит. Он

тоже мог бы все бросить. Даже у Автора есть право выбора. Но разве может Творец не творить? Разве может Писатель не

писать? Разве может Любовь не любить? Поэтому Он выбирает жизнь. Хотя для Него она означает смерть. И Он надеется, что

Его дети поступят так же.

Автор завершает повествование. Вбивает гвозди в плоть. Отваливает могильный камень. Он уже знает, каким будет

решение. Знает, какой выбор сделают Адамы. «Конец», — пишет Он, закрывает книгу и объявляет начало представления.

2. «Да будет свет!»

Бог, преследующий людей

Я видел Духа, сходящего с неба, как голубя, и пребывающего на Нем. Я не знал Его; но Пославший меня крестить в воде

сказал мне: на Кого увидишь Духа сходящего и пребывающего на Нем, Тот есть крестящий Духом Святым. И я видел и

засвидетельствовал, что Сей есть Сын Божий.

Иоанна 1:32-34

Иоанн Креститель увидел голубя и уверовал. Джеймс Уиттэйкер уверовал, увидев чайку. Кто скажет, что пославший

голубя не может послать чайку?

Джеймс Уиттэйкер служил в элитном подразделении ВВС США и был членом экипажа бомбардировщика В-17

«Летающая крепость» под командованием Эдди Риккенбакера. Все те, кто еще помнят октябрь 1942-го, помнят и сообщение

об исчезновении экипажа Риккенбакера.

Где-то над Тихим океаном, вне зоны радиоприема, самолет израсходовал все горючее и упал в воду. Следующий

месяц трое летчиков провели на плотах в открытом море. Они сражались с жарой, жаждой и штормовыми волнами. Акулы, некоторые по десять футов в длину, бились об их девятифутовый плот. Через восемь дней все запасы продовольствия были

либо съедены, либо уничтожены соленой водой. Чтобы выжить, нужно было чудо.

Однажды утром, после очередной молитвы, обессилевший Риккенбакер лежал на спине, запрокинув голову и

надвинув шляпу на глаза. Неожиданно на него села какая-то птица. Не смея пошевелиться, Эдди попытался разглядеть ее.

Птица тоже не сводила с капитана глаз. Инстинктивно он понял, что это была чайка.

Риккенбакер смог поймать ее и оголодавшие летчики тут же съели добычу. Кишки использовали как приманку для

ловли рыбы... Экипаж выжил и поведал эту историю миру Историю о пилотах, затерянных в океане без всякой надежды на

спасение. Историю о произнесенных и отвеченных молитвах. Историю о гостье из неведомой земли, пролетевшей сотни

миль, чтобы принести свою жизнь в жертву.

Историю спасения.

Она совсем как наша. Мы ведь, как те летчики, погибали в море. Мы так же, как они, молились. Как и их, нас спас

Кто-то, Кого мы не знали. И сделал Он это через жертву, которую мы никогда не забудем.

Возможно, вы уже слышали историю о Риккенбакере раньше. Вероятно, слышали от меня же. Или читали в одной из

моих книг. Прочла ее и Корин Швенк. Она была невестой единственного не выжившего члена экипажа В-17, сержанта Алекса

Качимарчика. В 1985 году участники тех событий и их близкие вновь собрались, и миссис Швенк узнала, что вдова Джеймса

Уиттэйкера живет всего лишь в восьми милях от нее. Женщины встретились и поделились воспоминаниями.

Миссис Швенк прочитала эту историю в моей книге «Посреди бури» и почувствовала потребность написать мне

письмо. Она сообщила, что настоящим чудом тех дней испытаний была не чайка на голове Эдди Риккенбакера, а изменение в

сердце Джеймса Уиттэйкера. Событием стало не спасение летчиков от голода, а спасение души одного из них.

Джеймс Уиттэйкер был неверующим. Падение самолета не изменило его убеждений. Приближение смерти не

побудило иначе взглянуть на жизнь. Миссис Уиттэйкер потом рассказывала, что все время читавший Библию то вслух, то про

себя Джон Бартак (еще один член экипажа) даже вызывал у Джима раздражение.

Впрочем, не обращая внимания на протесты Уиттэйкера, Бартак продолжал свои чтения. И, преодолевая