Олег Лукошин - Наше счастье украли цыгане

• Название: Наше счастье украли цыгане
• Автор: Олег Лукошин
• Жанр: Ужасы и Мистика

СССР, 1988-й год. Пятнадцатилетняя девочка Света (именно от её лица ведётся повествование) приезжает на каникулы в деревню и погружается в жуткую историю с убийствами, поджогами, первым сексуальным опытом и мистикой.

---

А меня — нет. Потому что не Господь Бог, а здравый смысл отвёл от меня все грехи.

Впрочем, на ягодицы его стоило бы взглянуть. Это я маху дала. Взглянуть, спичкой подсветить — а потом уже убежать. Вдруг там действительно такое же родимое пятно?

Тридцать три и три десятых процента — вот какие шансы на совпадение. На то, что он мой брат. Не так уж и много.

ОПОЗНАНИЕ ПРОШЛО УСПЕШНО

— Задержали!? — изумлёнными глазами смотрела я на милиционера.

Это Федя Маслов, старшина. Помощник младшего лейтенанта Кондакова во вверенном им для охраны безопасности граждан участке. Совсем молоденький, только-только из армии. Примчался на «УАЗике» как ошпаренный, ввалился в избу и заорал, что мне срочно надо собираться.

— Не только задержали, а и кокнули! — торжествующе объявил он. — Потому что тот применил вооружённое сопротивление. Игорь лично всадил в него две пули. Тебе надо опознать и подтвердить — да, этот.

— А вдруг не этот? — бормотнула я, отчаянно пытаясь разобраться с мыслями и эмоциями.

— Ну, может и не этот… — печально согласился он. Но тут же взбодрился. — Теоретически. Но по описанию подходит стопроцентно. Лет восемнадцать — двадцать два. Рост около ста восьмидесяти. Одет в тёмно-синие спортивные брюки с полосками на боках и жёлто-синюю футболку. На лице — небритость. Глаза карие. Зубы неровные, в разные стороны смотрящие. Особые приметы — крупная родинка на шее. Правда не с правой, как у тебя в показаниях, а с левой стороны, но ты в суматохе насильственного акта могла и перепутать, так ведь? Короче, поехали быстрее!

— А дедушки нет дома! — моргала я и ехать не хотела.

— Да зачем нам твой дедушка!? Нам ты нужна!

— Я боюсь без него.

Хотя и не боялась. Просто дико и странно: как так нашли? Разве могли?

— Светлана! — вышел из себя Федя. — Ты с представителем власти говоришь! Все следственные мероприятия проводятся исключительно в твоих интересах. Я тебя туда и обратно отвезу. Безопасность гарантирую.

Ехали быстро. Не больше пяти минут — да и куда тут больше? По дороге Маслов как бы невзначай заметил, словно продолжая ранее сказанное:

— Только тебе самой о безопасности надо бы задуматься. С тобой такая трагедия произошла, а ты по клубам шляешься. Пляшешь там со всякими.

Ничего не утаишь в деревне. Вот едва захочешь здесь пожить — сразу расхочется. Никакой индивидуальной территории. Бешеный рентген со всех сторон.

— Он тебе не пара, — ещё добавил, уже после того, как заглушил мотор. — Лёша Пахомов — это придурок местный. У него с головой не в порядке. Поостереглась бы. У нас и нормальных ребят хватает.

Через дорогу, прямо напротив отделения, на корточках сидели два цыгана. Ну, я так решила, что они цыгане — черноволосые, одеты как-то нелепо. Сидели и грызли семечки. Один молодой, другой в возрасте — с бородой. Маслов бросил на них короткий, но выразительный взгляд, а они пристально и этак оценивающе вперились в меня. Я фыркнула про себя и отвернулась.

Ещё машина странная стояла — вроде милицейская, но какая-то хитрая. На ней надпись — «Лаборатория».

Необычайно нервный младший лейтенант Кондаков встретил меня на входе.

— Вот так, Бойченко Светлана, вот так! — произносил он скороговоркой. — Вот так милиция работает. Неотвратимость наказания — главное условие правосудия. Сам виноват, сам. Мало того, что на сексуальное насилие решился, так ещё и с пистолетом на милиционера бросился. Если бы не секция дзюдо, не стоял бы я сейчас перед тобой. Секция дзюдо — она спасла… Отобрал оружие и направил его на преступника. Ну а что оставалось? Сам-то безоружен был. Ну что, опознаешь?

Прошли с ним в подсобку, тело там. Лежит на трёх сдвинутых стульях. Никакой простыни, рот приоткрыт, выражение нелепое — тужится словно. В помещении дядька в милицейской форме и тётка в обыкновенной. Видимо, из райцентра. Она приятная — приобняла, улыбнулась.

— Не страшно? — спросила. — Сможешь?

Лет двадцать, верно. Спортивные брюки. Футболка. На ней два кровавых пятна — следы от выстрелов. И да — небритость. Щетина настоящая.

Я постояла, посмотрела, помялась. Причудливость момента душила и низвергала в водоворот иллюзорности. Но странное дело — ощущение потери контроля не явилось. Как раз таки наоборот — контроль ощущался полный.

Помялась и ляпнула:

— Он самый.

Кондаков тут же протянул протокол. Я подписалась.

— А второго мы скоро найдём, — заявил он мне на прощание. — Непременно найдём. Можешь не сомневаться.

Мы вышли с Масловым наружу, цыгане всё ещё на корточках. Взглянули на нас, поднялись и не спеша тронулись вдоль по улице.

ЗА ПЕСОЧКОМ

— Цыгане, да. Табором встали. Пару дней как.

Это Марина. Мы с ней в сельпо выпиливали. Торопились. Песок, видите ли, выбросили. Сахарный.

— Песок выбросили! Песок выбросили! Песок выбросили!

С этими воплями примчалась она к нам в дом. Если бы я не сделала успокаивающий жест — вот так вот, вытянутой правой рукой с открытой ладонью — она бы ещё раз пятнадцать эту фразу выкрикнула. Таким жестом режиссёр Касадзе, Георгий Автандилович, лауреат премии Ленинского комсомола за постановку спектакля «Пер Гюнт», своих актёров успокаивает. И мою мамочку в том числе. Ни слова не говорит — лишь руку вытягивает. И успокаиваются! Даже мамочка. Секреты Станиславского, понимать надо!

— Дед-то где?

— Ещё не вернулся. Отбыл по делам в райцентр. Вообще-то я думала, что он тебя отоваривать отправился, но выходит — действительно по делам. По каким — неизвестно.

— Света! Как тебе не стыдно?

— Да ладно.

— Песок ведь выкинули! Он ждал. Ему надо. Ягоды не простят.

— Ну нет его.

Марина долго не думала.

— Значит, так. Хватай сумку — и за мной. Деньги потом отдаст.

Я задумалась на секунду — покапризничать что ли? Я умею. Но схватила. Самой удивительно.

У сельпо уже очередь. Я бы даже конкретнее выразилась — очередина. Но Марина жутко обрадовалась, что мы всего какие-то двадцать пятые и радостно выдохнула:

— И народу нет почти. Ай да мы!

Да уж. Нет нам равных.

— По пять кило в руки! По пять кило в руки! — неслось из точки зарождения этой извилистой и бурлящей человеческой субстанции.

Торговали заезжие коробейники прямо на улице. Дородная баба в синем фартуке взвешивала фасованный песок на массивных весах, что были установлены на двух пустых ящиках. Худущий мужичок подтаскивал ей с машины — она красовалась облезлым задком в трёх метрах за её спиной — мешки.

— Ах, жаль, Никиты нет, — успела тут же и горечь изобразить тётя Марина. — Вы бы с ним десять взяли.

— Что там с цыганами-то? — я почему-то об этом продолжала спрашивать. — Балуют что ль?

Это я деревенский говор начинала перенимать. Хитрость и простота в одном слове. Непосредственность и лукавство в одной фразе. Люблю тебя, мой русский язык. Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах…

— Да нет, — Марина пожала плечами. — Они смирные. Даже не воруют ничего. По домам ходят, вещи продают. Я юбку как-то себе купила, ничё так. А однажды наняла двоих дрова нарубить. Недорого взяли.

— Это вот не из табора экспонаты?

— Где?

Я кивнула в хвост очереди — она за нами протяжённостью своей уже превышала отрезок спереди. Две цыганки и парнишка-цыганёнок побоку с сумками и какой-то одежонкой, перекинутой через вытянутые руки, обходили народ и заинтересовывали сельчан. Те заинтересовались — у цыганок уже собиралась кучка граждан, в основном женского пола. Разбивая песочную очередь, они тянулись к торговкам, чтобы поинтересоваться ценами и повертеть в руках шмотки. Вроде бы кто-то уже совершил первую покупку.

— Вот счастье народу привалило — и песок выбросили, и цыгане торговые нарисовались! — изрекла я саркастично.

— О, точно! — воскликнула Марина. — Держи очередь! — бросила она тут же и побежала разглядывать цыганский скарб.

Цыганёнок, на которого я поначалу почти не обратила внимания, выплыл вдруг из-за спин своих старших подруг и от других спин и плеч так же ловко освободился и направился прямиком ко мне, глядя пристально, ласково и улыбчиво. Я не то чтобы напряглась, но чуток удивилась. Не могла не отметить, впрочем, что был сей наглец симпатичен и взгляду приятен. Моих лет примерно. Невысок, да, на пару сантиметров меня повыше, но стройный такой и голубоглазый. Это, видать, у них редкость. Черноволосый, голубоглазый и черты лица правильные — ровные, изящные даже. Редкий человеческий образчик. Штучного изготовления.

— Лифчики, — вкрадчиво молвил он, — трусы, чулки. Всё есть, что твоей душеньке угодно.

— У моей душеньки повыше притязания, — процедила я сквозь зубы, отворачиваясь.

— Ты знаешь, что ты красивая? — спросил он, выдержав небольшую паузу. Видимо, вопрос был риторический. — Самая красивая девушка, что я видел. — Я не сдержалась — кинула на него взгляд, и вроде бы даже заинтересованный. Блин, нельзя так! — Честное слово. Сколько живу — никогда такой красавицы не видел. Аж жениться захотелось. Тебя как зовут?