Лео Брюс - Дело для трех детективов

• Название: Дело для трех детективов
• Автор: Лео Брюс
• Жанр: Классический детектив

Первый роман из серии историй о сержанте Бифе.

Перевод Николая Баженова

Литературное редактирование Елены Колчак

---

— Нет. Она сама мне его дала. Или, по крайней мере, разрешила его заложить. Это помогло бы заткнуть дыры. — После небольшой паузы он продолжил, — я сказал ей по телефону за день до этого, что нахожусь на мели, и она обещала мне помочь. А при личной встрече она сказала, что ужасно сожалеет, но возникло неожиданное обстоятельство, и она больше не имеет такой возможности. Я понятия не имею, что она имела в виду.

— Забавно, — заметил лорд Саймон, — что, когда вы говорите правду, то это звучит значительно убедительнее.

— Я сказал правду.

— В самом деле? Значит, с вашими проблемами оказалось покончено?

— Казалось, что так.

— До этого утра, когда вы обнаружили, что полиции известно про кулон. Именно так. Полагаю, что за это время не произошло ничего, что можно назвать «проблемой»?

— За это время Мэри Терстон была убита.

— Ах да. Мы обязаны вернуться к этому вопросу. Вы были первым, как я понимаю, кто пошёл спать?

— Полагаю, да.

— Немного необычно для вас?

— Возможно. Но я очень рано встал тем утром. Устал как собака.

— Вы всегда устаёте как собака, если встали рано утром?

— Нет. Но вчера вечером был.

— У вас не было никакой другой причины так рано отправиться спать?

— Мне немного всё надоело. Когда в одной комнате находятся Таунсенд и викарий, это слишком.

Я, конечно, не подал вида, но про себя решил, что не позволю себе быть необъективным к Стрикленду просто потому, что тот пытался меня оскорбить.

— И всё же, хотя вы так устали, вы не легли спать?

— Мне надо было написать несколько писем.

— Они, наверное, были очень срочными.

— Да.

— Когда вы покинули свою комнату в следующий раз?

Без колебаний Стрикленд сказал:

— Когда услышал крики.

— Не раньше?

— Нет.

— Вы слышали, что Мэри Терстон легла спать?

— Не буквально.

— Вы не слышали голосов из её комнаты?

— Нет. Подо мной звучало радио.

— Вы не предполагали, что тем вечером кто-то был в её комнате?

— Конечно нет.

— Ваше окно было открыто?

— Не думаю.

Лорд Саймон мгновение смотрел прямо на Стрикленда, а затем жестом показал, что у него больше нет вопросов.

Месье Пико произнёс:

— Месье Стрикленд, у меня к вам есть только один вопрос. Это о тех ужасных криках. Может быть, вы сначала подумаете, прежде чем скажете мне. Это — маленький вопрос, но от него зависит очень много. Откуда шли эти крики?

После того, как он уже спрашивал об этом Столла, я был бы скорее удивлён, если бы такой вопрос не был задан. Хотя я и осознавал, что в этом не оригинален, однако, поскольку мои предыдущие мысли всегда оказывались позорно неверными, я не мог не испытывать удовлетворения, поняв, что маленький человечек, очевидно, зашёл в тупик.

— Откуда они шли? — повторил Стрикленд. — Конечно же, из комнаты Мэри Терстон.

— Вы в этом уверены?

— Ну, я никогда в этом и не сомневался.

— Précisément[52]. Именно на этом базируется ваша уверенность?

— Нет-нет, даже когда я только услышал эти крики, я знал, что они были из комнаты Мэри Терстон.

Месье Пико уставился на него, как будто ожидал ещё какого-то подтверждения, но, очевидно, решил позволить свидетелю уйти. Стрикленд подошёл к графину и налил себе.

— Я называю это третей степенью, — сказал он с довольно робкой усмешкой. — Просто нуждаюсь в хорошем крепком пойле.

— Да, это следствие перекрёстного допроса, — сказал Сэм Уильямс.

— Но не крестного знамения, — сказал отец Смит, просыпаясь впервые за последние три четверти часа.

Алек Норрис, который был следующим, смог рассказать совсем мало. Его комната была по другую сторону коридора, и он ничего не слышал, пока не раздались крики. После того, как он поднялся, чтобы идти спать, он никого не видел, кроме Энид, которая входила в комнату Уильямса, когда сам Норрис возвращался из ванной.

— Вы принимали ванну?

— Да, я всегда это делаю по вечерам. Потом работаю, и я нахожу, что это хорошо очищает мозг.

— Затем вы возвратились в свою комнату?

— Да. И уселся писать.

— Вы обычно одеваетесь после вечерней ванны?

— Обязательно, если собираюсь работать. — Он говорил спокойно и чётко. Все следы нервозности, которую он продемонстрировал ранее, исчезли. Его голова, напоминающая череп из кабинета анатомии, была высоко поднята, а глаза смотрели прямо на собеседника.

— Вы были первым, кто достиг двери миссис Терстон. Можете вспомнить, в какой последовательности подходили остальные?

— Думаю, да. Сначала наверх как сумасшедший примчался Терстон, за ним Уильямс и Таунсенд. Затем Стрикленд из своей комнаты, а уже потом Феллоус сверху и, возможно, через полминуты Столл — также сверху.

— Вы заметили девушку, Энид?

— Да. Но не в первые несколько минут. Я думаю, что это было уже после того, как они сломали дверь. Она вышла из комнаты Терстона бледная, как полотно. Феллоус поговорил с нею, и она побежала прямо вниз.

— У вас очень точная память, мистер Норрис.

— У меня натренированная память. Я прошёл курс пелманизма[53].

Довольно неожиданно отец Смит повернулся к нему.

— Я так понимаю, мистер Норрис, что вчера вечером вы выражали интерес к преступлению — как вы это назвали — с психологической точки зрения?

— Что-то вроде того.

— Предполагая, что эта фраза означает хоть что-нибудь, считаете ли вы это конкретное преступление интересным с психологической точки зрения?

Алек Норрис посмотрел на него, и на мгновение лицо его сделалось мрачным.

— Я не понимаю этого преступления, — сказал он наконец.

— Я тоже, — печально согласился Сэм Уильямс.

ГЛАВА 18

А теперь, наконец, — викарий, подумал я с немалым удовольствием. Ибо из всех тех, кто уже был допрошен, не было ни одного, чьи поступки или высказывания были мне столь же неприятны, как мистера Райдера. В тот вечер, когда произошло убийство, он показался мне единственным человеком, окружённым какой-то тайной. Загадочными были и его довольно гротескная внешность, и его репутация оригинала и фанатика, и его очень странный вчерашний вопрос ко мне, и самое, наконец, поразительное и необъяснимое — его коленопреклоненная фигура у кровати Мэри Терстон спустя всего лишь двадцать минут после убийства.

Конечно, я полагал, что после всей бессвязности и неопределённости детективы сумеют извлечь из этого свидетеля нечто конкретное. Без сомнения, теперь даже я начну видеть хотя бы часть того «света», который уже указывал путь месье Пико.

Войдя, викарий нервно, но всё-таки вежливо нам улыбнулся и быстро уселся. Его длинные пальцы теребили какую-то бечевку, непрерывно сплетая и расплетая «кошачью колыбельку»[54]. Мне было ясно, что он тоже чего-то боится. Райдер ожидал вопросов, словно опасаясь, что после какого-то из самых невинных может наступить крах. И ещё, полагаю, ему было трудно сконцентрироваться. Его возбуждённый ум где-то бродил, а бледные глаза были какими-то пустыми. Одно было бесспорным — этот человек страдал.

— Жаль беспокоить вас, мистер Райдер, — начал лорд Саймон. — Но мы надеемся на вашу помощь.

— Сделаю всё, что в моих силах.

— Вы знали Терстонов уже довольно долго?

— С тех пор, как они здесь поселились. Они посещали мою церковь и были настолько добры, что приглашали меня в свой дом — чаще, чем я мог принять их приглашение. Видите ли, я не мог должным образом ответить на их гостеприимство. Мой собственный дом... — Он пожал плечами, и замолчал, как если бы внезапно почувствовал, что и так сказал слишком много.

— Было ли что-нибудь в этом доме, что, как бы это сказать, обратило ваше внимание? Какие-либо события, которые взволновали вас?

— Думаю, нет.

— Всё же вы спросили мистера Таунсенда вчера вечером, не заметил ли он, что здесь «что-то не так».

Викарий побледнел:

— Мистер Таунсенд — здравомыслящий молодой человек, поэтому мог увидеть некоторые свидетельства, которые не заметил я.

Несомненно: в его взгляде сквозило негодование. Я понял, что моя роль помощника детективов приносит мне одни шишки. Я уже нажил по меньшей мере двух врагов.

— Свидетельства чего? — спокойно спросил лорд Саймон.

— Свидетельства… некоего скандала. До меня дошли слухи.

Впервые за время моего краткого личного знакомства с лордом Саймоном он выказывал несомненный гнев:

— И вы посчитали своим долгом расследовать, насколько эти слухи правдивы?

— Да.

— То есть, войти в дом — в который вы были приглашены как гость! — и расспрашивать другого гостя?

— Да. — А затем очень спокойно и почти кротко он добавил, — Разве вы никогда не чувствовали, что задавать подобные вопросы — это ваш долг?

Лорд Саймон не снизошёл до ответа. А почему бы он должен был отвечать? Его вопросы были вызваны желанием узнать правду о преступлении, а интерес викария — простым любопытством, вынюхиванием, если не хуже.