Анри Рухадзе - События и люди. Издание пятое, исправленное и дополненное.

• Название: События и люди. Издание пятое, исправленное и дополненное.
• Автор: Анри Рухадзе
• Издательство: Научтехлитиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• ISBN: 978-5-93728-151-7

Книга известного российского физика-теоретика А. А. Рухадзе включает в себя воспоминания, а также публицистические заметки, опубликованные в средствах массовой информации в 1996–2009 гг.

---

С. В. Вонсовский весьма тепло относился ко мне (как ученику В. П. Силина) и всегда приглашал на знаменитые школы по физике твердого тела в Коуровке (под Свердловском). В одной из таких поездок я познакомился вначале с сыном, а потом и самим Н. В. Тимофеевым-Ресовским, одним из крупнейших ученых мира, основателем радиационной биологии. Это о нем написал Шредингер в своей книге «Что такое жизнь с точки зрения физика-теоретика» восторженные слова по поводу радиационного изменения структуры гена. Будучи одним из двух русских учеников великого Моргана, он в 1938 году остался в Германии и позже возглавил Институт биологии Кайзера Вильгельма под Берлином. А вот второй, не менее талантливый ученый-биолог, Н. И. Вавилов, вернулся в Союз и стал жертвой репрессий 30-х годов. Удивительно, но И. В. Сталин после войны вывез Н. В. Тимофеева-Ресовского из Берлина, отыскав среди пленных, и организовал для него биологическую станцию на озере под городом Миасс. При И. Сталине Н. В. Тимофееву-Ресовскому были созданы идеальные условия для работы и к его голосу прислушивались. При Н. С. Хрущеве же он попал в опалу, его заставили защитить докторскую диссертацию (ему это пришлось сделать, чтобы не умереть с голоду), а потом ВАК чинил всякие препятствия при утверждении ее. На этой стадии я принимал некое участие в его судьбе, но без особого успеха. Его утвердили в докторской степени только после смещения Н. С. Хрущева. Он, точнее его сын, подарил мне фотографию с изображением профессора Моргана с его русскими учениками. Позже я эту фотографию отдал Ю. Н. Вавилову, и она попала в книгу Н. В. Дубинина «Н. И. Вавилов». Нет, не Зубром я воспринимал Н. В. Тимофеева-Ресовского, этого очень гордого и действительно несгибаемого человека, а отражением И. Е. Тамма в биологии, может даже его лучшим изданием.

Из свердловчан особенно близки мне П. С. Зырьянов и Л. Я. Кобелев. Познакомился и сблизился я с ними тоже благодаря В. П. Силину: они были его друзьями. Но позже подружились и мы, независимо от В. П. Силина. П. С. Зырьянов был очень теплым человеком, в Коуровке он обо всех нас заботился. За ним мы все чувствовали себя как за каменной стеной. К сожалению, он рано ушел из жизни, трагично попав в дикую автомобильную катастрофу. Недавно от рака умерла его вдова Валя. Я сделал все возможное, но более чем на два года жизнь ей продлить не удалось; операция, которую ей сделали в Институте проктологии, спасти уже не могла. В этом смысле удивляет меня Л. Я. Кобелев[32], человек оставшийся без желудка еще со времен войны. Ему казалось, что он вот-вот должен умереть и долгое время не хотел жениться, чтобы не оставлять детей-сирот. Но со временем на удивление себе самому он не только не сдал, а даже окреп. И тогда он решил жениться и в ударном порядке наплодил троих детей. Теперь они уже подросли. Дай бог ему еще жизни, этому любимому всеми и любящему всех человеку.

Со Свердловском тесно связан Томск. Именно оттуда Г. А. Месяц перебрался в Свердловск и занял место С. В. Вонсовского. Думаю, что от этого Свердловск только выиграл, а Томск не проиграл, поскольку Г. А. Месяц не уменьшил заботу об ИСЭ, его детище в Томске. Для этого человека я сделал очень много и, надо отдать должное, он это ценит, но ничего не может сделать в ответ. Я был у истоков его защиты докторской, создания института, выборов в члены-корреспонденты и академики и даже неудачной попытки выбраться в депутаты Верховного Совета СССР. Более того, я помог встать на ноги почти всем его ученикам в Томске и подготовил ему настоящего теоретика Л. Г. Глазова. Я даже вступил в заочную полемику с Б. Н. Ельциным, когда по его указанию Г. А. Месяца обливали грязью в Свердловске. Все это он помнит, но будучи вице-президентом АН, не пошевелил и пальцем ради меня. Я знаю, что он и рад бы помочь, но не может преодолеть сопротивление И. М. Халатникова. Разве ему дороже И. М. Халатников? Нет, не дороже — ему он нужнее, он его боится. К сожалению, он опасается и А. В. Гапонова-Грехова, иначе я не могу объяснить, почему он мог просить меня не возникать при выдвижении того на Ленинскую премию, так и не состоявшуюся. А то, что он всех своих сделал членами академии, так ведь это свои, а главное, он уверен, что они — великие ученые. И о себе тоже так думает. Да простит ему бог!

институт? Это хорошо не кончится, возник в ФИАНе скандал, который развивается и Г. А. Месяцу ничего хорошего не сулит.

Дальше на восток — Новосибирск, Академгородок. С этим городком меня связывает наука, а также встречи со многими интересными людьми. В первую очередь это Г. И. Будкер, с которым я познакомился еще в 1960 году на конференции в Риге. Тогда ему было только 40 лет, но он уже строил свой знаменитый Институт ядерной физики. Именно он предложил тогда «выставить» B. И. Векслера на ресторан, где мы с Будкером и познакомились. Увы! Я отказался от его приглашения в Новосибирск, а Р. 3. Сагдеев поехал. Я сдрейфил. В Новосибирске Г. И. Будкер расцвел: как организатор, создал прекрасный институт, пригласив туда очень сильных молодых людей. Укажу тех, кого я знал до этого: C. Т. Беляев и Б. Чириков, В. А. Сидоров и Ю. Е. Нестерихин, Р. 3. Сагдеев, Р. И. Солоухин и Д. Д. Рютов. Все они позже стали членами Академии. А я сдрейфил. В. И. Векслер несколько недолюбливал Г. И. Будкера: то ли потому, что завидовал ему — Г. И. Будкер был образованнее; то ли действительно считал его немного очковтирателем, как об этом, не скрывая, часто говорил.

Но после того как в 1964 или 1965 году посетил Академгородок и воочию убедился в содеянном Г. И. Будкером, провел его в академики, и вполне заслуженно. Больше с Г. И. Будкером я не пересекался, а вот с Р. 3. Сагдеевым, напротив, пересекался часто, и о нем непременно хочу рассказать.

Так вот, я не поехал с Будкером в Новосибирск, а Р. 3. Сагдеев согласился. И бурно начал там расти. Я считаю, что он, безусловно, талантливый человек, но рос он, опережая свои заслуги. При этом у него была какая-то ревность к нам с В. П. Силиным. Мы общались, но всегда настороженно, словно он чувствовал, что мы считали его неким «проходимцем». Первый раз он обратился ко мне с просьбой помочь Джумберу Ломинадзе защитить докторскую и уладить их отношения с Цинцадзе. Я помог и завел первый вексель на него. Я так резко начал о нем не потому, что в чем-то ему завидую. Нет, я его считаю физиком выше меня и в этом плане ничего плохого о нем не хочу сказать. Но вот в жизни он, считаю, многим должен и никого не отблагодарил. Хотя бы возьмем того же Г. И. Будкера. Все для Р. 3. Сагдеева сделал Будкер, даже академиком избрал, но при условии, что тот покинет Академгородок. Не хочу вдаваться, почему было поставлено такое условие человеком, который знал о своей скорой кончине. Но если бы он считал Р. 3. Сагдеева порядочным человеком, то должен был, напротив, уговаривать его остаться. Приютил изгнанного из Новосибирска Р. 3. Сагдеева А. Е. Шейндлин в ИВТАН. Тот воспользовался этим местом для интрижки по снятию Г. И. Петрова, директора ИКИ, и сам занял его место, проделав удивительно профессиональный трюк. Распространив слух, что он переезжает в Зеленчукское, Р. Сагдеев в действительности возглавил комиссию по проверке ИКИ, предложил свою программу работ и в итоге стал директором ИКИ. В некоторой степени я ему помогал: многие планы вынашивались в моей квартире, о чем сейчас жалею. Потом он просил меня за сына, поступающего в университет, и я вывернулся наизнанку, потом помог его ребятам получить Государственную премию, уговорив Н. Л. Цинцадзе не возникать. А в ответ — только «хорошее отношение», как говорит Г. Манагадзе. Когда нужно было остаться на два дня и выступить за меня в Академии либо обзвонить и этим помочь, у него не хватило времени. Естественно, я обижен и не могу быть объективным при оценке этого человека, который понимает лишь одностороннюю дружбу. Даже женился он по расчету (его первая жена — дочь Д. А. Франк-Каменецкого), так как иначе не мог выбраться из Арзамаса-16. Но как о физике, повторяю, я о нем высокого мнения. В частности, в создании квазилинейной теории плазмы его роль определяющая. Правда, и здесь не обошлось без помощи М. А. Леонтовича, который безгранично любил Р. Сагдеева и сообщал ему обо всех работах, поступающих в «ЖЭТФ». Не по этой ли причине в печати одновременно появились родственные работы Е. П. Велихова, А. А. Веденова, Р. 3. Сагдеева и Ю. А. Романова, В. Филиппова? М. А. Леонтович нередко грешил в этом плане. И это я знаю по собственному опыту: в одном номере «ЖЭТФ» вместе с нашей работой по правилам квантования и дрейфовым колебаниям появилась статья А. А. Галеева на ту же тему. Р. 3. Сагдеев — очень дальновидный человек: его дальновидность проявилась в переезде в Новосибирск, потом в захвате ИКИ; и он уже все подготовил, чтобы занять кресло президента АН, но тут почуял скорую кончину СССР и вовремя смылся в США, женившись на внучке Д. Эйзенхауэра, и превратился из хорошего физика в плохого политика.

Об остальных новосибирцах я уже рассказал в разделе, посвященном ФТФ, поэтому вернусь в Москву, в ИАЭ, к физикам-плазменщикам, с которыми судьба меня сталкивала довольно часто. Есть, правда, еще и Д. Д. Рютов, но как ученого я знал его в Москве, а в Новосибирске он стал политиком. Поэтому я и отношу его к москвичам, ибо в Москве он работал ради науки, а в Новосибирск уехал ради карьеры. К нему я отношусь положительно, он грузинский зять, и к его чести надо добавить, что жену он отобрал у грузина. Уверяю, что русскому это сделать нелегко. Значит, Д. Д. Рютов был того достоин. И физиком я его считаю хорошим, образование у него отличное (физтеховское). Одного я не могу ему простить: самоутверждаясь, он часто и излишне критиковал Л. И. Рудакова, своего учителя. Даже если бы Л. И. Рудаков этого заслуживал, Диме этого не следовало делать, тем более что от него же неоднократно слышал о Л. И. Рудакове — «он много красивого сделал в физике плазмы». Я тоже так считаю, но что меня удивляет — черная неблагодарность многих его учеников. Не только Д. Д. Рютов, но и В. П. Смирнов, очень неплохой экспериментатор, как только сменил на посту руководителя программы «АНГАРА» Л. И. Рудакова, сразу же начал плохо о нем отзываться. Это не к лицу ни одному ученику, хотя допускаю, что Л. И. Рудаков отталкивает от себя людей своим пижонством. По крайней мере, именно по этой причине в Академию его не пустил Е. П. Велихов. Пижоном и в науке считали его недавно ушедшие из жизни Т. И. и Н. В. Филипповы, прародители плазменного фокуса. В настоящее время оба переехали в США и пользуются там успехом. И неудивительно — игра со слабым противником всегда получается.