Таньчо Иванса - НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)

• Название: НеСказки о людях, случившихся на моем пути (сборник)
• Автор: Таньчо Иванса
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013

Двадцать шесть НеСказок: грустных и веселых, задумчивых и легкомысленных, чудесных и простых – разных. О людях, встреченных мельком в киевских кафе или парках и о тех, кто был в них придуман; о незнакомых и несуществующих городах; о любви и смерти; о сбывшихся мечтах и о бесконечной возможности чудес под названием «жизнь».

---

Я не сдержала улыбки.

Мама… В своем репертуаре. Иногда мне кажется, что я взрослее ее…

– Ребенка нужно лечить, – бросила я, скидывая босоножки. – И еще неплохо было бы найти его родителей.

Тут мальчишка хватает меня за руку, отрицательно трясет головой, я читаю мольбу и нескрываемый животный ужас на его замурзанном личике. Что ж происходит-то?..

Мама удивленно приподнимает бровь, а вслух говорит:

– Ну, ну, милый, не хочешь родителей – не нужно. Сейчас будем полоскать горло и пить чай с малиной и медом. Уложи его пока в свою кровать, Ириш… Хотя наверное сначала – горячая ванна.

– Я позвоню Толику, у него брат – частный сыщик, может, поможет, – шепчет она мне на ухо.

Киваю.

Полчаса спустя выкупав, натянув на малыша свои джинсы и рубашку (и те и другие пришлось подкатать, но в остальном моя одежда была практически его размера, неужели я такая худосочная… ужас), уложив в постель и тщательно проследив, чтобы он выпил чай, посидев с ним, пока он не уснул, иду на кухню пить кофе. Мама задумчиво крутит в руке мобильный.

– Нужна его фотография, – говорит. – Может объяснишь мне, откуда он взялся? Я конечно ничего не имею против, но мне же интересно.

– В парке в люльке нашла. Жалко стало.

– Ааа, – неопределенно протянула мама. – Так бы сразу и сказала. А я-то надеялась…

– На что? – смеюсь.

– На чудо, – улыбнулась она. – Мне, несмотря на мое стройное тело и молодое лицо, ужасно хочется стать бабушкой.

– Мам, ну ты нашла кому мозги компостировать, – смеюсь. – Какой бабушкой? Ты же на своей работе днюешь и ночуешь, странно, что вообще додумалась взять отпуск на эти четыре дня… И потом, как только станешь официальной бабушкой, Толик твой станет неофициальным дедушкой – как тебе такое развитие событий?

– Смешно, – улыбается мама. – Толик – дедушка – это нонсенс, за ним самим еще глаз да глаз, того и гляди, поесть забудет.

Из комнаты доноситься приглушенный стон мальчишки. Мы с мамой как по команде вскакиваем и мчимся в детскую. Одеяло сбросил, рубашка промокла от пота, развернулся чуть ли на сто восемьдесят градусов: на ту сторону кровати, где были его ножки, да еще и в позе зародыша. Спит и стонет – бедняга. Накрываем его одеялом и идем допивать кофе.

– Проснется, будем фотографировать, – заключает мама.

– Может не нужно…

– Ты предлагаешь его усыновить, что ли?

– Да нет, просто не хочет ребенок к родителям, мало ли, может, они били его… Нужно в милицию позвонить. Вдруг его ищут. Бабушка какая-нибудь или тетя…

– Эх, Ириш, давно ты, как я погляжу, с местной милицией не связывалась… Точнее никогда… Лучше подождем, что Толика брат скажет.

– Ладно, – пожимаю плечами.

Достаю из сумки Никон, показываю маме фотки с моей последней выставки. Детки-аутисты рисовали, нужно было благотворительные взносы им на интернат собрать, а их немного абстрактные картинки продавались на удивление легко. Аутистов редко держат дома – слишком уж индивидуальный подход им нужен. Работать с ними возможно только при помощи красок и звуков. Прикосновений они боятся, говорить не хотят. Все это я и объясняю маме по ходу дела.

Мальчик проснулся и беззвучно лежал, аж пока мы с мамой не решили проверить как он. Температура спала немного – лучше, чем было, но хуже, чем могло бы быть. Посадили его, сфотографировали.

Накормили бульоном, дали лекарство, снова уложили. Говорить он не пытался. Вяло переводил взгляд то на меня, то на маму, в зависимости от того, кто из нас в данную минуту был с ним на связи. Жесткость во взгляде, напряжение загнанного подранка не пропала полностью, сокрылась до времени за отрешенностью. То, что он нас не боится – это хорошо, но его равнодушие не свойственно восьмилетнему ребенку (приблизительно такой возраст я ему приписала исходя из роста и чего-то там еще). Дети его возраста когда болеют, капризничают, требуют внимания, ласки, тут же сообщают «что ты делаешь, я уже большой, справлюсь сам», балуются, не слишком любят пить лекарство, хотят мультиков и компьютерных игр, независимости и футбола… Непонятный случай.

– Что делать будем, у тебя поезд завтра? – поинтересовалась мама.

– Что-что, отпуск продлевать, не могу же я тебя бросить одну с ребенком, я же не папа, – улыбнулась я.

– Да ты, слава богу – не он, – рассмеялась моя мамуля.

Обиды на отца она не держала. Он был женат, когда они познакомились, она была девочкой совсем, он – ее преподавателем по экономике. Она влюбилась, он развлекался – обычная история. Но в отличие от других участниц подобных историй, мама изначально не строила иллюзий на его счет, они ей, видимо, вообще не свойственны. Их отношения длились полгода. Когда она сказала ему, что беременна, он погладил ее по головке, поинтересовался, что она будет делать, услышал «рожать», покровительственно бросил на стол сумму, должную внушить маме уважение к его щедрости, и пропал в огне новой страсти как стойкий оловянный солдат. Так и живем.

Вечером третьего дня мальчик наш, можно сказать, выздоровел, но жизни в нем от этого больше не стало. Лежит на кровати, перелистывает книгу за книгой (мы так и не поняли, умеет ли он читать), вряд ли вглядываясь в текст, останавливая взгляд только на редких картинках в «Робинзоне Крузо», «Айвенго», «Острове сокровищ» и незаметно как-то, чтобы они уж слишком были ему интересны. Решила рассказать ему сказку, вдруг поможет.

– Далеко-далеко отсюда, за тридевять земель за десяток морей, на острове посреди океана стоит чудесный город. Люди в нем живут добрые и работящие. Сажают хлеб, пекут лепешки, варят смородиновое варенье и огромные драконы-леденцы на палочках. Зимой катаются на санях, летом – слонах, осенью – на пони, весной – на плотах по реке, разбивающей остров на две части ровно посередине.

Так уж повелось, что сдружились островитяне с животными и птицами, научились разговаривать на их языке, и звери, и наземные и небесные, платят им сторицей – рассказывают истории и поют песни.

Но однажды случилась беда. Приехал на остров незнакомец. Жители приняли его радушно, также как привыкли принимать всех редких гостей. Но недобрые помыслы оказались у приезжего. Он поселился в отдалении. Начал зверей отлавливать и птиц стрелять себе в пищу.

Но это полбеды, беда пришла, когда он научил почти всех островитян мужчин употреблять подобную пищу. Не съев на обед кусочка животного, мужчины сначала долго злились, потом слабели и не могли работать. Так что приходилось им бегать с ножом да луком за бедными беззащитными зверями. Да наступило время, когда охота стала не только необходимостью, но еще и развлечением, демонстрацией силы и ловкости.

Обиделись и испугались звери и перестали говорить с людьми и рассказывать им свои истории. Птицы оказались менее обидчивы, менее пугливы – они продолжали напевать песни, но так, чтобы те, кто их слушает, не понял о чем они.

Но самое главное, что незнакомец этот оказался чародеем в изгнании. Король страны, в которой он родился и процветал, уличил его во вредительстве глупом, а потому беспощадном. То, что чародей развлекался по ночам мелкими пакостями, никого особо не волновало – просто немного жизнь отравляло. Скажем, пройдет кудесник мимо коня, крылья ему нарастит, сядет потом на скакуна хозяин, да в небо взлетает и вопит потом полночи на всю округу. Или завидит издалека юношу, спешащего на свидание с букетом цветов, возьмет, проведет рукой, и аромат у букета становиться не только непривлекательной помесью бензина с тухлыми яйцами, но еще и ядовитой и лечат потом молодые животы, вместо того, чтобы миловаться. Или скажем однажды, когда особо делать нечего было, взял чародей и взбурлил воду во всех колодцах, стала она крепкой и горькой как напитки для разгона крови. Все бы ничего, но дети-то не привыкшие к ним. Одни плакали сутки – пить хотели, другие – хохотали как безумцы и спать не могли. Чародей порадовался да и прекратил издевательства, поэтому в тот раз за пакости его никто не успел наказать – все пьяны были, включая короля и младенцев.

Но однажды взял чародей и всех прекрасных девушек попревращал в лягушек пятнистых. И пошел шорох по королевству. Юноши, решившие взять в жены не просто девушку, а именно прекрасную, должны были изловить на Черных Болотах лягушку, жениться на ней и поцеловать. Иногда после поцелуя пойманное земноводное сбрасывало свою пупырчатую шкурку и превращалось-таки в прекрасную девушку, но многим из юношей не так везло: в сети попадались обычные, незаколдованные, и им так и приходилось до старости быть женатыми на лягушках. Такой вот злобный чародей приехал на остров. Деваться-то ему больше некуда было – все окрестные и даже дальние королевства, прослышав о чудесничествах колдуна, отказались впускать его на свою территорию. Но наука изгнания не пошла чародею на пользу. Стал он еще более злобным.

Не сиделось ему спокойно, когда все на свете счастливы, обязательно нужно было какую-нибудь пакость затеять. Он и затеял. Долго думал и, наконец, придумал.