Жерар де Нерваль - Сильвия

• Название: Сильвия
• Автор: Жерар де Нерваль
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1985

---

Но вот сквозь ветви ивняка и лещины блеснуло озеро, и я до мелочей узнал это место, потому что дядюшка, гуляя, не раз приводил меня сюда, к Храму Философии — его основателю не выпало счастья увидеть его достроенным. Храм скопирован с храма Тибуртинской сивиллы, стены его, осененные соснами, еще не рухнули, на них по-прежнему начертаны имена великих мыслителей —этот список открывают Монтень и Декарт и завершает Руссо. Неоконченное строение теперь не более чем руина, плющ увил его изящным плетением, ежевика разрослась меж полуобвалившихся ступеней. В детстве я не раз присутствовал здесь на торжественном вручении наград за успехи и примерное поведение молоденьким девушкам в белых платьях. Но где кусты роз, кольцом окружавшие холм? Шиповник и малина скрывают от глаз немногие уже одичавшие кусты... Ну а лавры, верно, срубили, как в той песне о девицах, которые не хотят больше идти в лес? Нет, эти деревца, уроженцы благодатной Италии, просто погибли под нашими туманными небесами. К счастью, все еще цветет бирючина, воспетая Вергилием, словно в подтверждение слов великого поэта, начертанных над входной дверью: «Rerum cognoscere causas!»{1} Да, подобно стольким другим, разрушается и этот храм, забывчивые или просто утомленные люди будут обходить его стороной, равнодушная природа вновь завладеет клочком земли, на который притязало искусство, но вечно пребудет жажда знания, движитель любого усилия, любой деятельности.

А вот и остров, и тополя, и могила Руссо, уже не хранящая его останков. О мудрец! Ты пытался напитать нас млеком сильных, но мы были слишком слабы, оно не пошло нам впрок. Мы забыли твои уроки, усвоенные нашими отцами, мы не способны проникнуть в смысл твоих слов — последний отзвук античной мудрости. И все же не будем отчаиваться и, подобно тебе в твой предсмертный миг, обратим глаза к солнцу.

Я снова увидел замок, увидел неподвижные воды, которые его окружают, водопад, со стенаниями летящий с утеса на утес, большую дорогу, соединяющую обе части городка и отмеченную с каждого конца двумя голубятнями, огромный, как саванна, луг, окаймленный сумрачными холмами; вдали башня Габриели отражается в пруду, усеянном звездами недолговечных цветов; вскипает иена, жужжат насекомые... Прочь от предательских испарений, витающих над этим местом, скорее бы добраться до Пустыни с ее пыльным песчаником, до степного простора, где розовый вереск так красиво оттеняет зелень травы! Но до чего здесь одиноко и грустно! Волшебный взор Сильвии, ее самозабвенная беготня, ее радостные вскрики придавали когда-то такое очарование каждой пяди земли, по которой я сейчас прошел. В те времена она была еще маленькой дикаркой, босая, загорелая, несмотря на соломенную шляпку с длинными лентами, которые, развеваясь, переплетались с черными прядями волос. Мы заходили выпить молока к фермеру-швейцарцу, и мне там говорили: «Какая же у тебя хорошенькая подружка, маленький парижанин!» Нет, в ту пору она не стала бы танцевать с крестьянским парнем! Только со мной она танцевала — один раз в году, в праздник лучников.

Глава десятая ДОЛГОВЯЗЫЙ КУДРЯШ

Я вернулся в Луази; там все уже проснулись. Сильвия была одета как барышня, совсем по-городскому. С прежним своим простодушием она повела меня к себе в спальню во втором этаже. Глаза у нее все так же сияли и обворожительно улыбались, но четкие дуги бровей придавали порою лицу какую-то суровость. Обставлена спальня была просто, однако прежнюю мебель сменила новая: вместо старинного трюмо, украшенного идиллическим пастушком, который протягивал птичье гнездо розово-голубой пастушке, высилось зеркало в позолоченной раме. Кровать с колонками, целомудренно задрапированная старинными кретоновыми занавесками в разводах, была заменена узкой кроватью из орехового дерева под балдахином, на окне по-прежнему висела клетка, но прыгали в ней не славки, а канарейки. Мне захотелось поскорее уйти из этой комнаты, где от прошлого не осталось и следа.

— Вы сегодня не будете плести кружево, решили отдохнуть? — спросил я у Сильвии.

— А я вообще больше этим не занимаюсь, на кружево в наших местах совсем нет спросу, даже фабрика в Шантильи — и та закрылась.

— Чем же вы занимаетесь?

Она взяла стоявший в углу металлический инструмент, похожий на длинные щипцы и показала мне.

— Что это за штука?

— Она называется растяжкой, на ней растягивают кожу, когда сшивают перчатки.

— Значит, вы теперь перчаточница?

— Да, мы сбываем товар в Даммартене, сейчас это очень выгодно; но нынче я не собираюсь работать, куда захотите, туда и пойдем.

Я взглядом показал на дорогу, ведущую в Отис, но Сильвия покачала головой: я понял, что старой тетушки нет в живых.

Сильвия позвала какого-то мальчишку и велела ему оседлать осла.

— Я хоть еще и не отдохнула после вчерашнего, но прогулка будет мне на пользу. Поедем в Шаалис.

И мы отправились лесной дорогой в Шаалис; мальчик, вооруженный веткой, шагал сзади. Вскоре Сильвия решила сделать остановку: помогая ей усесться, я поцеловал ее. Говорить о том, что касалось нас обоих, мы уже не могли, пришлось мне рассказывать о жизни в Париже, о своих путешествиях...

— И зачем только люди ездят в такую даль!

— Я сам этому дивлюсь сейчас, когда снова свиделся с вами.

— Ну, это пустые слова!

— Но согласитесь, что вы стали еще красивее!

— Об этом судить не мне.

— А помните, в детстве вы были куда выше меня ростом?

— А вы куда разумнее.

— Ну что вы, Сильвия!

— И нас возили на осле в корзинах!

— И мы не говорили друг другу «вы»… Помнишь, ты учила меня, как ловить раков под мостами Тевы и Нонетты?

А ты помнишь своего молочного брата, он еще вытащил тебя из воды, когда ты чуть не утоп?

Еще бы! Долговязый Кудряш... Ведь это он мне сказал, что можно пройти по воде и не утопнуть!

Я тут же перевел разговор на что-то другое. Случай, о котором вспомнила Сильвия, сразу вернул меня в те дни, когда я приезжал сюда, наряженный в английский костюмчик, и все крестьяне смеялись надо мной. Одна только Сильвия твердила, что я очень красиво одет, но я не смел напомнить ей о словах, так давно отзвучавших. Уж не знаю почему, но я вдруг подумал о свадебных нарядах, в которые мы облачились у ее старой тетушки в Отисе. Я спросил, у кого они сейчас.

— Ох, тетушка, тетушка, она была такая добрая, — сказала Сильвия, — даже дала мне свое подвенечное платье для карнавального бала в Даммартене, это было два года назад, а через год она умерла, бедняжка...

Она так тяжело вздыхала, так плакала, что я не решился задать вопрос, — как это ей удалось попасть на костюмированный бал; впрочем, мне и без того было ясно, что благодаря умелым своим рукам она больше не считается крестьянкой. Ее родители продолжают пахать землю, а она, как прежде, живет с ними, но уже в роли искусницы феи, рассыпающей вокруг себя щедрые дары.

Глава одиннадцатая ВОЗВРАЩЕНИЕ

Стоило выйти из лесу, как перед нами распахнулся простор. Мы увидели всю цепь шаалисских прудов. На фоне темной зелени леса отчетливо выступали розовые в закатных лучах галереи монастыря, часовня со стрельчатыми арками, средневековая башня, маленький дворец — приют любви Генриха IV и Габриели.

— Вид совсем как в романах Вальтера Скотта, правда? — сказала Сильвия.

— А откуда вы знаете про Вальтера Скотта? — удивился я. — Значит, вы эти три года много читали... Ну а я стараюсь выбросить из головы все книги и бесконечно радуюсь тому, что снова вместе с вами смотрю на это старинное аббатство, где когда-то, маленькими детьми, мы прятались среди развалин. Помните, Сильвия, как вы дрожали от страха, когда сторож рассказывал нам о красных монахах?

— Ох, не напоминайте мне про них!

— Ну, в таком случае спойте мне песню о красавице, которую похитили из сада ее отца, когда она стояла под кустом белых роз.

— Этих песен у нас больше не поют.

— Уж не учились ли вы пению?

— Немножко.

— Ох, Сильвия, вы наверняка поете нынче оперные арии.

— А что в этом плохого?

— Только то, что я люблю старинные песни, а вы уже разучились их петь.

Сильвия пропела несколько тактов помпезной арии из современной оперы... Она спела их с выражением!

Мы обогнули ближние пруды. А вот и зеленая лужайка, окруженная липами и вязами, где мы так часто плясали. Поддавшись тщеславию, я рассказал об этих древних стенах, построенных при Каролингах, объяснил, что изображено на гербе дома Эсте.

— Ну, вы-то прочитали побольше, чем я! — сказала Сильвия. — Выходит, вы сделались ученым?

Меня задел упрек, прозвучавший в ее тоне. Я все искал укромный уголок, где наша беседа вновь обрела бы утреннюю задушевность, но какая могла быть задушевность в присутствии осла и мальчишки, ни на шаг не отступавшего от нас, так ему интересно было послушать, о чем говорит парижанин! И тут мне пришла в голову несчастная мысль рассказать Сильвии о видении, которое явилось мне в Шаалисе и до сих пор не изгладилось из памяти. Я повел ее в замок, в тот самый зал, где слушал пение Адриенны.