Крис Эллиот - Плащ душегуба

• Название: Плащ душегуба
• Автор: Крис Эллиот
• Издательство: Книжный Клуб 36.6
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98697-142-1

«Плащ Душегуба» – не просто смешной триллер, это еще и фантастический кровавый детективный роман о серийном убийстве, с переносами во времени, с Джеком-Потрошителем (извините, Веселым Крушителем!), с очень смешным псевдо-Нью-Йорком конца псевдо-девятнадцатого века и с реальными персонажами – Теодором Рузвельтом, самим Крисом Эллиотом и даже… Йоко Оно. Крис Эллиот – комик, поэтому он пародирует все и вся: Томаса Харриса, Дэна Брауна, Калеба Kappa, Патрисию Корнуэлл, Марка Твена, «Битлз», американскую историю и сам жанр детектива-триллера.

---

– Ох, моя голова! – простонала Лиза, пытаясь сфокусировать взгляд на молодом человеке, склонившемся над ней. Возможно, всему виной было временно помутившееся зрение, но в тот момент она сочла его привлекательным, хотя и несколько странным.

Молодой человек убрал пакет со льдом.

– Похоже, утка снесла фиолетовое яйцо, – сказал он, достал пузырек и протянул ей две пилюли. – Примите, пожалуйста.

– Что это?

– Синильная кислота. Лучшее средство от головной боли. И отлично помогает от насекомых. «Если у вас в голове завелись тараканы, вы убьете двух зайцев одним выстрелом». – Он засмеялся, но тут же тряхнул головой: – Извините, шутка не удалась.

Большим глотком воды Лиза запила лекарство. Затем она села и огляделась: типичная для девятнадцатого века холостяцкая берлога с зелеными стенами, отделанными темными лакированными деревянными панелями; тут и там порнографические ферротипии, несколько женских манекенов, пара женского белья, свисающая с вешалки, – и стенографист, печатающий на машинке в углу. Она с любопытством повернулась к Калебу.

– А вы кто? – спросила она.

– Ваш покорный слуга, сударыня. Простой полицейский Калеб Р. Спенсер, НПУДВ. Я был на митинге. Я… гм… видел, как вы сидели на сцене и… я не знаю… что-то в вас… Я просто не мог отвести от вас взгляд. Ну и, разумеется, когда вам дали по голове, я счел для себя отличной возможностью…

– Возможностью для чего? – требовательно перебила она.

– Позаботиться о вас, – сказал он, не придавая значения двусмысленности своих слов. – Мой дом оказался поблизости.

Элизабет улыбнулась, словно спрашивая: «Вы это серьезно?» Собравшись с силами, она попыталась встать.

– Что ж, большое спасибо за заботу, мой покорный слуга Спенсер. Но я должна вернуться в редакцию и написать статью о беспорядках на митинге. Я стрингер, работаю в «Вечерних новостях».

– Вам лучше отдохнуть.

– Спасибо, но со мной все в порядке.

– Нет, я настаиваю. Вы можете поспать здесь. А я посмотрю… то есть присмотрю за вами. В смысле, я не буду делать никаких снимков, ничего такого, если только вы сами не попросите. Но они будут высокохудожественными… если, конечно, вы захотите, чтобы они такими были.

Лиза подошла к двери, взялась за ручку, но затем остановилась и обернулась. Калеб стоял прямо у нее за спиной, все еще держа пакет со льдом. Последовала пауза, наполненная ожиданием, затем их губы встретились. Через несколько мгновений все их будущее, их судьба, их рискованная любовь явятся на свет, родившись из этого чистого, невинного поцелуя, за которым почти мгновенно последовало бурное продолжение.

Вот как все это началось. На следующую ночь они занимались любовью как пьяные матросы. Беспрерывно, как попало, так и сяк, пока их постель не промокла насквозь, а сами они не выбились из сил. Вот что сообщает об этом стенографист:

«…как два бесстыжих готтентота, не знающие Господних заповедей и проклятия, ожидающего их, не имея ни морали, ни скромности, не ища уединения, не просыхая; и они не были, как я, безнадежно прикованы к блокноту до истечения немногих пригодных для зачатия лет и не проживали в доме 15 на площади Фаулерз Хэт, кв. 3 3/4, ожидая в постели за незапертой дверью, что хоть кто-то… о, бога ради, я даже могу приготовить вам обед!»

Их отношения продолжались три года, но затем, когда Элизабет взяли в штат вести собственную колонку, а Спенсера назначили начальником полиции, служебные обязанности вынудили их разойтись. Разумеется, они не могли оставаться друзьями после тех безобразных событий, которые сопровождали их разрыв, особенно из-за переполоха вокруг кринолина ее матери и фестонных ножниц, причем Калеб клялся, что подобная ошибка могла произойти с кем угодно.

Но это все осталось в прошлом. Теперь же, наутро после странного убийства Салли Дженкинс, пока Спенсер пребывал в глубокой задумчивости у себя за столом в девятнадцатом участке, Элизабет сидела за столом у себя в редакции и кипела от злости. Нет, она была не из тех, кого легко обставить. Она просмотрела почту, вытащила наиболее важное на вид письмо из середины, но тут же выронила его. Каким-то образом она поняла, что это послание от убийцы. Возможно, это было репортерское чутье, а может, женская интуиция. Или потому, что на печати, скреплявшей письмо, красовались череп в шляпе-котелке и скрещенные кости. Элизабет вскрыла его и, прищурясь, попыталась разобрать непонятный почерк. Послание было загадочным, угрожающим и полным грамматических ошибок, которые она по привычке исправляла красными чернилами. Последнюю строчку она прочитала вслух: «Искренне ваш, Джек Веселый Крушитель».

Элизабет проглотила застрявший в горле комок. Письмо выскользнуло из ее пальцев. Рассеянно она смотрела в пространство, словно устремив свой взор на какую-то далекую цель, некое тревожное воспоминание, воспоминание об ином мире, холодном и мрачном, о мире, в который ей не хотелось возвращаться (из-за вышеупомянутых холода и мрака). Почти беззвучно она прошептала:

– Папочка.

* * *

Добравшись до этого места в моем расследовании, я почувствовал, как холод пронизал мое тело, как, надеюсь, и ваше. (А если нет, значит, я плохо потрудился, и, возможно, мне стоит переписать эту часть; впрочем, вы могли бы просто притвориться ради меня.)

Я сидел на полу в гостиной в «Дакоте», среди материалов расследования, которые бесформенными кучами возвышались там и сям, образуя настоящий горный рельеф с пиками и ложбинами, и чувствовал, что совершенно зашел в тупик. «Что же такое с этой девицей? – думал я. – Есть ли какая-то связь между ней и Крушителем? А если так, почему это не упомянуто в следственных отчетах?» Мое сердце учащенно забилось. С чем же я столкнулся?

В моей квартире было темно и тихо. Признаюсь, мне стало страшно. Похоже, я узнал то, что намеренно хранилось в секрете более сотни лет. Кто-то не хотел, чтобы это попало в отчеты. Впервые с начала моего расследования мне пришла в голову мысль: «А не грозит ли опасность и мне?»

Дзынь!

Я чуть из собственной шкуры не выпрыгнул. Подошел к двери и посмотрел в глазок. Хотя преступления, которые я изучал, произошли больше ста лет назад, меня охватило чувство, что убийца пришел и за мной.

Но действительность оказалась гораздо хуже.

Это была Йоко.

Я открыл дверь.

– Йоко, дорогая, сейчас не самое подходящее время.

Она скользнула мимо меня, не проронив ни звука.

– Я, видишь ли, кое-чем тут занят.

Она вытащила рулетку и начала измерять мою кухню.

– Подержи-ка этот конец, – приказала она.

Несмотря на свою досаду, я обнаружил, что не в силах сопротивляться ее необычному японскому очарованию.

– Чего ты все-таки хочешь?

Йоко не ответила. Вместо этого она жестом велела мне приложить конец рулетки к углу моей столовой.

– Послушай, я весьма признателен тебе за визит, но мне нужно вернуться к моему исследованию – очень трудному, между прочим.

– Исследование, – произнесла она заунывным голосом музейного смотрителя. – Исследование, как и искусство, является формой путешествия во времени. Человек воссоздает прошлое по тем следам, которые оно оставляет в настоящем. Это возможно, поскольку что-то всегда остается. Иногда тень предмета и есть сам предмет.

Йоко бесцеремонно взяла яблоко из вазы у меня на столе.

– Вот яблоко. За тысячу лет оно не изменилось. Откуси, и ты почувствуешь его вкус, который перенесет тебя назад во времени.

В подтверждение своих слов она впилась зубами в яблоко.

«Давай, чувствуй себя как дома», – подумал я.

– Видишь? Теперь я перенеслась назад во времени, – сказала она.

Я решил ее поддеть:

– А как насчет пестицидов? Удобрений? Современной агротехники? Откуда ты знаешь, какой вкус был у яблок прежде?

Йоко фыркнула и со щелчком свернула рулетку.

– Уж поверь, я знаю, – сказала она и положила надкушенное яблоко обратно в вазу.

Затем она извлекла стетоскоп и стала прослушивать мою грудную клетку.

– Как ты себя чувствуешь, Крис? Силы не покидают?

– Ты можешь забрать яблоко с собой. Я уверен, никто не станет его доедать.

– Боли в сердце? Туман в глазах? Ничего такого? – Она вздохнула. – Ну ладно, я еще зайду.

После ухода Йоко я запер дверь на замок и обе задвижки, упал и пятьдесят раз отжался. Ну хорошо, пять раз. В смысле, я собирался отжаться, но решил, что мне сначала стоит немного похудеть. Кроме того, меня ожидало неразгаданное дело!

– Так, на чем я остановился? – сказал я себе. – Ах да, моя жизнь в опасности.

* * *

Унылый внешний вид дома Тедди Рузвельта на Восточной Двадцатой улице скрывал изысканный и роскошный интерьер. Снаружи это был серый дом с террасой в стиле полуфранцузского Ренессанса. Фасад был симметричным и невыразительным. Единственной примечательной деталью был барельеф из уродливого известняка, разделяющий второй и третий этажи. Он изображал улыбающегося Рузвельта, сидящего по-турецки на пирамиде из голых пигмеев. Внизу был начертан его знаменитый афоризм: «Говори мягко, но держи при себе большую дубину».