Елена Касьян - Одна женщина, один мужчина (сборник)

• Название: Одна женщина, один мужчина (сборник)
• Автор: Елена Касьян
• Издательство: Литагент «АСТ»c9a05514-1ce6-11e2-86b3-b737ee03444a
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-17-077670-2

«Одна женщина, Один мужчина…» – сборник кротких ироничных историй о любви, о нелепых и не очень лестных ситуациях, в которые попадает каждый человек. Никто не проживёт, не совершив глупостей и ошибок на любовном фронте, но такие вещи рассказывать о себе неловко, поэтому в роли главных героев часто фигурируют «подруги», «знакомые» или просто «одна женщина», «один мужчина».

В книгу вошли работы двадцати талантливых и популярных авторов, которые с большой добротой относятся к своим персонажам. Счастье, утверждают они, есть, просто иногда встречается там, где его никогда не думали искать.

---

Ибо на что может рассчитывать женщина, неосмотрительно заплутавшая в дебрях чувств, не оставившая спасительных следов-крошек и безнадежно потерявшая обратную тропинку к равнодушию? На то, что страшнее смерти ничему не бывать, что судьбу можно запугать собственной безрассудностью? Вместо того чтобы полагаться на собственную квартиру, машину и хорошую работу, неосмотрительная Лена сделала ставку на верность, нежность и любовь.

И еще на то, что всю неделю, пока ее машина пребудет в ремонте, бывший учитель вождения и друг-любовник, а ныне – просто добрый приятель Максим не поленится подвозить ее с работы и демонстративно провожать до самой двери.

На седьмой день, после особо затянувшегося прощания с Максимом, Лена наконец-то услышала от суженого долгожданный вопрос. И потеряла голову настолько, что ответила категорическим согласием с неприличной поспешностью.

Если женщина от большого ума полюбит так, что только смерть представляется спасительной сеткой под трапецией ее безумной страсти, тогда – запомните мое предостережение, неосторожные девы! – в ее жизни неминуемо наступит день, когда ей еще придется сердиться на своего избранника. Хотя бы за то, что он злостно не ставит посуду в посудомойку, упорно швыряет рюкзак посреди прохода и много лет кряду разбрасывает грязные носки по всему дому.

Елена Касьян

Про орехи. И про Костика

Марина уехала к маме в деревню почти на всё лето. Свежий воздух, ягоды, парное молоко. Да и вообще, как-то легче вдали от города, от этой глупой истории с начальником, от сплетен, от бессонницы, от молчащего телефона. Мама ничего не спрашивала, хотя было понятно, что переживает. Такие открывались перспективы, такая удачная партия.

«Дура, дура! – думает Марина. – Как я могла так вляпаться?»

А здесь время текло неспешно и спокойно. Марина расслабилась, почувствовала себя уверенней, кожа покрылась загаром, волосы чуть выгорели. Она собирала их в тугой хвост и становилась похожа на старшеклассницу.

Новый сосед свешивался через забор и угощал сливами, улыбался, краснел, как мальчишка. Мама нахваливала его Марине, хотя что она могла о нём знать? Зовут Константином, не женат, строит дом, работает механиком в мастерской, ни с кем не гуляет.

Грецкие орехи срывали прямо с дерева. Скоблили зелёную подсохшую кожицу, загоняя под ногти мякоть. Снимали тонкую плёночку, обнажая белое тело ореха, стыдливое и упругое, как у девственницы. Сбор первых орехов – особая сладость.

Марина думала, что это даже лучше, чем собирать какую-нибудь клубнику, без проблем ложащуюся на язык, мягкую и текущую соком.

Приходил сосед. Ждал у калитки.

Рыжая Боба заливалась лаем. Гудели осы. Бормотал на своём соседский индюк.

Мама говорила: «Иди уж, иди! Свистит же, боже ты мой, иди!»

А руки не отмываются никаким мылом. Прячешь в карманы сарафана, и там, в карманах, продолжаешь оттирать пальцы.

Соседа хотелось называть Костиком, так он был молод и стеснителен, да и вёл себя, как школьник. А он и не возражал. Говорил, что его так бабушка величала. «Костик, в попе гвоздик». А сам всё время смеялся и краснел.

«Господи, зачем мне это надо? – думала Марина. – Детский сад какой-то…»

Он умел свистеть, жонглировать тремя предметами и доставать языком до кончика носа.

Костик думал, что влюблён в Марину. А она думала, что Костик дурак.

И если бы он не хвалил её непрестанно, не рассыпался в комплиментах, было бы вовсе скучно. Но ей было почти нормально, и они шли гулять к реке. И шли в тир, стрелять по бочонкам. И Марина два раза промахнулась, а три попала. А Костик вообще не попал ни разу.

А вечером он царапал ключом на лавочке – «Маша». И на поручне возле магазина – «Маша». И на задней стенке тира – «Маша».

Он доставал языком до носа и думал, что Марина в него влюблена. А она думала, какой же он дурак, господи боже мой! И зачем ей всё это надо?

А ещё он позвал её в кино однажды. И отгладил стрелки на выходных брюках.

И купил билеты. И, наверное, сладких петушков на палочке или стакан малины (почему-то ей казалось, что именно так всё и должно с ним происходить) …

Но Марина об этом не узнала, потому что она не пошла. Она забыла.

Костик ждал-ждал, ел малину, наверное, ел петушков, билеты рвал на мелкие кусочки.

Потом стоял в темноте у калитки и свистел, свистел…

– Ну выйди уже! Свистит же, ну! – говорила мама.

– Меня нет! Скажи, что меня нет…

А потом Марине становилось скучно, и она окликала его через забор, как ни в чём не бывало.

И он радовался, этот Костик, и вёл её к реке, и покупал мороженое.

А потом как-то поехал в город и купил фотоаппарат. И сразу прибежал к Марине, и снимал её весь день, весь день, весь день. А она кривлялась, показывала ему язык, говорила, что он не умеет, что неправильно, что глупый…

И она к нему привыкала понемногу, к этому Костику.

И однажды даже подумала, что надо бы его поцеловать уже разок. Ну и вообще, как-то надо уже… И как маленькая, тренировалась у зеркала запрокидывать голову эффектно, чтобы волосы развевались. И думала, как красивее, если поднимать одну ножку (так «ах», как в кино) или не поднимать?

«Господи, что за глупость? Что я делаю? – спохватывалась она и отворачивалась от зеркала. – Взрослая женщина, а веду себя…»

А назавтра Марина накрасила ногти красным лаком и пошла к Костику в мастерскую.

Идёт-идёт себе мимо магазина – дети играют в догонялки.

Идёт-идёт мимо кинотеатра – мальчишки толпятся, ждут кого-то.

Идёт-идёт мимо тира – парочка на ступеньках целуется…

Парочка целуется… Костик с какой-то белобрысой… Не может быть!

Её Костик! С какой-то чужой белобрысой!

И она заворачивает за угол, прилипает спиной к стенке и не может дышать.

И слёзы катятся, и злость такая, и обида, и страх, и совсем не может дышать.

И она так минут тридцать стояла.

А потом ничего. Постояла и пошла себе домой.

Шла и думала: для того чтобы понять невозможное, оказывается, достаточно тридцати минут.

Пришла домой и говорит:

– Мам, а пойдём чистить орехи, а?

А мама отвечает:

– Да там уж и чистить-то нечего, боже ж мой! Мы же только вчера с тобой…

– А пойдём всё равно.

И вечером Марина смывает с рук ореховый жёлто-коричневый сок. Вместе с красным лаком смывает, вместе с тиром, с кино, с мороженым, с Костиком этим, с его вечным свистом, вместе с этим уходящим летом и со своим дурацким прошлым. И у неё понемногу светлеет на душе. И она плачет легко, как в детстве. И совсем не потому, что плохо, а потому что хорошо. Как хорошо-то, Господи, как хорошо…

А не пошли бы вы…

Два раза в неделю Семён Янович звонит бывшей жене и справляется о её самочувствии.

Разговоры их не очень разнообразны.

– Как твоё самочувствие, Раечка? – спрашивает Семён Янович.

– Хорошо, Сёма. У меня всё хорошо, – неизменно отвечает Раечка.

– Как на работе? Как вообще?

Под «вообще» Семён Янович подразумевает нового Раечкиного мужа Аркадия.

Учитывая, что этот брак длится третий год, муж не такой уж и новый. Хотя Семён Янович до сих пор считает развод каким-то недоразумением.

Аркадий на пару лет младше Раечки и ощутимо младше своего предшественника. Он также ощутимо успешнее, здоровее и, чего уж скрывать, темпераментнее.

А Раечка – женщина видная. Семён Янович долго её добивался в своё время. Его покойная мама всегда говорила: «Сёма, чем труднее женщину завоевать, тем дороже победа».

– У нас с Аркашей всё в порядке, Сёма, – говорит Раечка. – Спасибо, что позвонил. Береги себя, – добавляет Раечка и кладёт трубку.

– А не пошла бы ты, Раечка! – в сердцах говорит Семён Янович и идёт курить на балкон.

С тех пор как у него разыгралась язва, он старается меньше курить и завтракает исключительно овсянкой.

– А что, у нас сегодня среда уже? – спрашивает Аркадий, выходя из ванной.

Он ловко перебрасывает полотенце с одного плеча на другое, хлопает Раечку по попе и садится к столу.

– Ну ты же слышал, – смущённо улыбается Раечка и ставит чайник.

Она не любит, когда Аркаша обращается с ней, как с секретаршей. Но так уж повелось с самого начала. Сразу не пресекла, теперь чего уж. Сразу даже нравилось.

– По Яновичу твоему можно календарь сверять, – говорит Аркадий с сарказмом. – Эх, мается мужик!

– Мается, – вздыхает Раечка. – Я тут подумала… Может, мы его в гости пригласим?

– Рая! Ну, ёлы-палы! – Аркадий встаёт из-за стола. – Да он и так звонит сюда чаще, чем твоя мама! Может, мы его вообще усыновим?

Раечка открывает кран и начинает тщательно отмывать сковородку.

– А что? Давай! Давай его усыновим! – не унимается Аркадий, размахивая полотенцем. – Ты будешь его жалеть, варить ему овсянку! Я буду покупать ему газеты, слушать истории про его болячки! Давай, чего!

Аркадий уходит в комнату, скрипит там дверцами шкафа, шуршит какими-то бумагами, звенит ключами. Выходит уже одетый.