Кирилл Бенедиктов - Война за «Асгард»

• Название: Война за «Асгард»
• Автор: Кирилл Бенедиктов
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03535-4

2053 год. Прекрасный Новый Мир...

Пережив сокрушительные войны и ужасные эпидемии, западные демократии затосковали по «сильной руке». Отныне мировая политика вершится под знаменами Белого Возрождения – фашистского движения, пропагандирующего генетическую чистоту. Половина населения земного шара уже заперта в резервациях и изолятах, однако ученые Белого Возрождения продолжают разрабатывать проекты, которые помогут окончательно решить проблему «человеческого мусора». Единственное средство борьбы с Прекрасным Новым Миром – террор. Полковник Влад Басманов, более известный как неуловимый террорист Зеро, должен пробраться на базу «Асгард» и попытаться уничтожить загадочный объект «Толлан», чтобы предотвратить гибель миллиардов людей.

---

– Рассказывайте, рассказывайте, – подбодрил его Мондрагон. – Мне кажется, я уже начинаю догадываться, что к чему. Работая над этой своей машиной времени, он нащупал проход в сумеречную зону?

– Нет, – покачал головой де Тарди. – Мохов нашел способ разбудить силу «темной энергии», замкнув вокруг экспериментальной массы световое кольцо. Гравитационное поле объекта входило в резонанс с пульсацией «темной энергии», и начинались те самые танцы из прошлого в будущее и обратно. Амплитуда колебаний увеличивалась до некоего предела, а потом начинала уменьшаться, и через определенное время, зависевшее от того, насколько велика была масса, затухала совсем. Все, больше никакой физики. Дальше начинается одна сплошная политика.

Институт, в котором работал Владимир, существовал в основном на гранты международных фондов – как и большинство российских научных центров тех времен. Распределением грантов ведал Координационный совет во главе с доктором Эйбом Коэном, весьма и весьма толковым администратором, состоявшим на жалованьи у Фонда Гетти. Слышали про такой?

– Они вроде помогали Дэвиду Финчу раскрутить Белое Возрождение, – сказал Сантьяго. – Наверное, консервативные были ребята.

– Твердокаменные фундаменталисты, – подтвердил де Тарди. – В общем, этот Коэн свой хлеб с маслом ел не зря. Он не просто одобрял или не одобрял разные проекты, которые попадали к нему на стол, а очень внимательно их изучал. Марсианский проект находился под его особым контролем, и когда Мохов представил Координационному совету очередной отчет о проделанной работе, старина Эйб тут же понял, чем может обернуться открытый Владимиром эффект. Он, не в обиду вам будь сказано, разбирался в квантовой физике получше некоторых...

Через полгода марсианский проект был закрыт – по настоянию Коэна. Точнее, закрыли только русскую его часть, но в любом случае лет через пять идея полета к Марсу тихо скончалась сама собой – на горизонте замаячили задачи посерьезнее. Мохов сначала ничего не мог понять. Он метался от инстанции к инстанции, пытался выбить какое-то финансирование на продолжение своих работ – тщетно. Перед ним закрывались все двери. Тогда он отреагировал так, как и положено загадочной славянской душе, – впал в глубочайшую депрессию, стал с утра до ночи пить водку и играть на своей гитаре. Хороший он был человек, но удар держать совершенно не умел.

Мондрагон почему-то вспомнил Антона Сомова и непроизвольно усмехнулся.

– Я видел его в этот период, – продолжал консул. – Он выглядел раздавленным, ошеломленным, потерявшим смысл и цель жизни. Еще бы – получить от судьбы такую оплеуху, находясь на пороге одного из величайших открытий в науке, – это выдержит не каждый... Через какое-то время, когда он уже потерял всякую надежду продолжить свои исследования, с ним связался один из его коллег по работе в Массачусетском технологическом и предложил завершить начатую в Москве работу в одном закрытом институте на территории Североамериканской Федерации. Ему пообещали почти неограниченное финансирование, грамотных ассистентов, более чем щедрое жалованье, а главное – возможность проверить созданную им теорию «танцев Мохова» на практике, используя мощности Ливерморского ядерного центра.

– А просто так он бы не согласился? – поинтересовался Мондрагон. – Любой нормальный ученый принял бы такие условия не задумываясь.

– Любой нормальный – возможно, – не стал спорить де Тарди. – Но Мохов был гением. А требовать от гения, чтобы он вел себя, как нормальный ученый, довольно глупо.

Во-первых, он оставался фанатиком марсианского проекта. Если бы ему предложили продолжить работу над «танцами Мохова» в тот период, когда проект еще влачил свое существование, он бы отказался, несмотря на все выгоды, которые мог получить от переезда в Америку. Ведь его новых спонсоров интересовали вовсе не перспективы применения гравитора в космическом пространстве, а иные, более приземленные сюжеты. Во-вторых, несмотря на приобретенную в Кембридже и Массачусетсе привычку к западной жизни, Владимир хранил наивную верность своей стране. Он не раз говорил мне, что наука – это единственное, что осталось у проданной и преданной России, что, только развивая науку, можно преодолеть роковое отставание между его страной и государствами Запада, что те прорывы, которые обязательно совершат оставшиеся в России ученые, обеспечат ей достойное место среди ведущих держав планеты... Все его простодушные надежды разбивались одна за другой на моих глазах, и с каждым днем он все меньше верил в то, что его открытие действительно кому-нибудь нужно. Нет, чисто психологически момент был выбран идеально. Владимир еще мог продолжать работу, но его уже не интересовало, зачем и кому понадобятся результаты его исследований. О космическом гравитационном двигателе речь уже не шла, но когда ему предложили построить действующую модель светового кольца, он согласился. К концу двадцатых годов в обстановке строжайшей секретности состоялся первый пробный запуск установки, отдаленным потомком которой является главная героиня вашей книги...

– Какая героиня? – не понял Сантьяго.

– Стена. Результат превзошел все ожидания. Оказалось, что массу (в первый раз в эксперименте использовали килограммовый кусок горного хрусталя – из-за подходящей кристаллической структуры) можно не только перемещать из настоящего в прошлое, но и оставлять там на неопределенно долгое время. «Танцы Мохова» поддавались внешнему управлению! С этого момента началась история проекта «Толлан».

Сантьяго, который на протяжении всего рассказа изрисовал с десяток больших белых салфеток разнообразными уродливыми рожицами, отложил «Паркер» и налил себе еще водки.

– Когда стало ясно, что первая экспериментальная установка в Ливерморе может послужить моделью для куда больших, невообразимо превосходящих ее по мощности, впервые возникла мысль использовать ее для создания барьера времени. А оттуда до идеи Стены было уже рукой подать. В двадцать девятом году о проекте, носившем тогда название «Вавилон», доложили Иеремии Смиту. Пророк, как всегда, среагировал стремительно – уже через год в евразийских степях высадились первые бригады строителей...

– Какая жалость, что я не захватил с собой Эстер, – сказал Сантьяго. – Половину всего, что вы мне рассказываете, я как пить дать завтра к утру уже и не вспомню.

– Вы считаете это необходимым? – прищурился де Тарди. – Все равно ведь в книгу вам такие материалы вставить не позволят.

– Ну, это мы еще посмотрим... Заказчик гарантировал мне доступ к любой информации, касающейся Стены, и пока что никто не запрещал мне упоминать о тех или иных вещах.

– Sancta simplicia![19]Дорогой племянничек, позвольте поинтересоваться, знакомы ли вам азы такой дисциплины, как криптоматика? Если вы владеете ею на том же уровне, что и квантовой физикой, вам могли спокойно выдать пожизненное разрешение на посещение любых баз данных Империума...

– Криптоматика? – переспросил Сантьяго. – Это что, синтез криптографии и математики?

Де Тарди взглянул на него с плохо скрываемым сожалением.

– Ничего общего. Это наука – или, если угодно, искусство – скрывать информацию. Главное достижение нашего века. Девятнадцатый век был веком пара, двадцатый – электричества и атомной энергии, а наше время – время торжества глобальной криптоматики.

– Ерунда какая, – сказал Мондрагон. – В жизни не слышал ни о какой криптоматике, а вы, дядюшка, пытаетесь меня уверить, что мы живем в ее эпоху...

– Потому и не слышали, дорогой мой. Много бы стоила наука о сокрытии тайн, если бы о ней трезвонили на каждом шагу. Основной ее принцип – никто ничего не должен знать наверняка. Доказывается элементарно. Сколько народу живет сейчас на Земле?

– Около восьми миллиардов, – немедленно ответил Сантьяго, совсем недавно использовавший эти цифры в одном из своих эссе. – Надеюсь, вы не ждете от меня точных цифр?

– Не жду. Но откуда вам известно, что миллиардов именно восемь?

– Ну, извините, дядюшка. Достаточно запросить своего ВС, и он тут же вам выдаст всю необходимую информацию.

– А откуда возьмет информацию ваш виртуальный секретарь?

– Из Сети, разумеется. Если вы так недоверчивы, проверьте сами, используя разные поисковые машины.

– Вот-вот. К этому-то я и клоню. Эти машины непременно выдадут вам разные результаты. Где-то вы действительно найдете цифру в восемь миллиардов, где-то – в восемь с половиной, в другом месте вам выдадут формулировку «около девяти», а некоторые ренегаты станут утверждать, что в настоящий момент население планеты не превышает семи биллионов человек. Представляете себе разброс – от семи до девяти? В эту информационную дыру проваливаются два миллиарда человек! А что, если кто-то скажет вам, что все эти данные по-своему соответствуют действительности?