Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

• Название: Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
• Автор: Александр Фурсенко
• Издательство: Гея итэрум
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-85589-046-5

Книга российского и американского историков освещает наиболее драматический период «холодной войны» — Карибский кризис, когда человечество стояло на грани ядерной катастрофы. Основанный на ранее скрытых за семью печатями материалов архивов США и СССР, включая документы Н.С. Хрущева, его ближайшего окружения и КГБ, — это первый полный отчет о самом опасном противостоянии великих держав во второй половине XX века.

Шаг за шагом, день за днем в книге показан путь к роковому дню 22 октября 1962 года, который мог стать последним в истории человечества.

---

КГБ мог устно передать Хрущеву эту информацию. Но в отличие от предупреждений, полученных от Кудрявцева, и информации из мексиканской резидентуры КГБ сообщение Барона не было должным образом оценено, хотя нет сомнений, что представители КГБ ознакомили с его содержанием своих кубинских коллег.

Заявление президента США сыграло на руку тем, кто пытался усыпить бдительность Кастро. К тому же советский посол Кудрявцев проинформировал Кастро о беседе Хрущева с Томпсоном. Кастро, естественно, сделал вывод, что существует связь между инициативой Хрущева 1 апреля и его (Кастро) последующей речью и что решительная поддержка Москвы вновь остановила американскую агрессию.

Вечером 13 апреля Блас Рока и Фидель Кастро обсудили предупреждение Хрущева Соединенным Штатам и влияние, которое оно может оказать на планы Кеннеди. Кастро был доволен советской инициативой, а Рока, по крайней мере, убедился, что личное вмешательство Хрущева сотворит такое же чудо, которое свершилось в 1960 году{59}.

Лидер кубинских коммунистов на следующий день 14 апреля сделал аналогичное заявление на встрече с советским послом в своих апартаментах. Рока попросил Кудрявцева передать Хрущеву «свою искреннюю благодарность за его помощь в отражении агрессии американского империализма». Рока подчеркнул, что предупреждение Хрущева, «несомненно, окажет сдерживающее влияние на администрацию Кеннеди». Кубинцы считали, что заверения, сделанные Кеннеди 12 апреля, явились результатом советского заявления о поддержке Кубы. «В США серьезно озабочены тем, что агрессивная политика по отношению Кубы приведет к войне», — пояснил Рока{60}. Он также отдал должное советской космической программе. 12 апреля в космос полетел Юрий Гагарин. Рока понимал, что это достижение вызовет уважение и страх американцев. «Это вынудит Вашингтон, — сказал он, — прекратить бряцание оружием».

Кремль и кубинцы могли удовлетвориться заявлением Кеннеди, что «кубинский вопрос… должны решать сами кубинцы». Социалистический блок выполнил почти наполовину программу военной помощи Кубе. Куба получила 125 из 205 танков, 167 000 ружей и 7250 автоматов, но 128 советских гаубиц были еще в пути. На Кубе были уже установлена система ПВО и система противотанковой защиты. Самой большой брешью в обороне Кубы была слабость кубинских военно-воздушных сил. Не был поставлен ни один из обещанных истребителей МИГ. Если бы Хрущев так же верил в реальность угроз США весной 1961 года, как в октябре 1960 года, ему следовало бы поторопиться с поставками.

Нападение

Залив Кочинос, который стал символом победы советского блока, явился неожиданностью для Кубы. Столько раз уже звучали предупреждения о неминуемой интервенции, что ситуация стала напоминать известную историю «Волки! Волки! Волки!» К тому же президент Кеннеди клятвенными обещаниями не нападать на Кубу практически нейтрализовал имевшуюся разведывательную информацию.

Через несколько часов после сообщения Бласа Рока Кремлю об уверенности в том, что американский орел и его союзники не посмеют напасть на Кубу, бомбардировщики В-56, пилотируемые кубинскими эмигрантами, начали утром 15 апреля бомбить кубинские аэродромы. Кубинской бригаде необходимо было превосходство в воздухе для удержания плацдарма в течение 24 или 48 часов. Инспекционная группа Пентагона, которая проводила оценку сил ЦРУ на Кубе в марте, предупреждала, что «самолет, оснащенный 50-калиберными автоматами, может потопить все или почти все силы вторжения»{61}. Согласно данным разведки, проведенной самолетами U-2 8, 11 и 13 апреля, в распоряжении кубинцев было 36 боевых самолетов, из них несколько реактивных Т-33{62}. У кубинских эмигрантов в составе ВВС реактивных самолетов не имелось{63}. Наиболее могучим самолетом был В-26 времен Второй мировой войны, который не шел ни в какое сравнение с Т-33 времен холодной войны. На стадии планирования нападения ЦРУ предполагало, что несколько Т-33 у Кастро, тренировочные самолеты, поставленные правительству Батиста США, не имеют вооружения на борту.

Вечером 16 апреля Кеннеди предупредил своих советников, что он отменит часть первоначального плана потому, что его исполнение может отрицательно повлиять на международную репутацию страны. Воздушный налет 15 апреля вызвал дискуссию в ООН, неприятную для США, и посол Эдлай Стивенсон был вынужден лгать по поводу вовлеченности США в инцидент на Кубе. Кеннеди решил больше не рисковать, предпринимая новый воздушный налет до тех пор, пока эмигранты не закрепятся на береговом плацдарме. Это решение обрекло всю операцию на неудачу. В ходе воздушного налета 15 апреля было уничтожено лишь 60 % военно-воздушных сил Кастро, которые оказались более дееспособными, чем ожидалось. Без поддержки с воздуха десант на следующее утро оказался беззащитным.

Аппарат КГБ в Москве приступил к оценке возникшей ситуации сразу же после первых сообщений о бомбардировке 15 апреля. «Мы ожидали, что произойдет на Кубе», — вспоминает один из членов спешно созданного «военного штаба» на Лубянке. Олег Нечипоренко работал в КГБ уже 2 года, когда его перебросили на отслеживание событий на Кубе. Бывший студент испанского факультета советской Академии иностранных языков, Нечипоренко был направлен на работу в наиболее эффективную резидентуру КГБ в Мексике. В Москве, где было мало специалистов по Латинской Америке, Нечипоренко стал помощником Александра Шелепина, председателя КГБ. Он мог квалифицированно оценить ситуацию на Кубе{64}. «По зарубежному радио мы ловили всю имеющуюся информацию, получали телеграммы, и это немедленно ложилось на стол начальству».

«Мы повесили на стену две карты: на одной отмечали передвижение войск согласно американскому радио, а на другой — на основе нашей информации», — вспоминает Николай Леонов. Леонов, друг Рауля Кастро и один из лучших лингвистов-испановедов в официальной Москве, также работал в «военном штабе» КГБ 16 апреля. Леонов знал Кубу лучше Нечипоренко, поскольку посещал ее. Но в тот момент советское руководство больше нуждалось в людях, которые лучше воспринимали на слух испанский, чем в аналитиках{65}.

Первая разведывательная информация с театра боевых действий поступила в Москву 17 апреля. Она вызвала серьезную озабоченность. Кубинские силы обороны были застигнуты врасплох. Как и Москва, Кастро понятия не имел, когда произойдет нападение. Кубинские коммунисты сообщали, что около тысячи контрреволюционеров высадились на Плайя Хирон и вынудили расквартированный там малочисленный кубинский гарнизон отступить вглубь острова. По-видимому, объектом нападения был аэродром в Сиенфуэгос в 60 милях к востоку от места высадки десанта{66}. Силам Кастро противостояла тысяча атакующих. Позже в тот же день Блас Рока посетил резидентуру КГБ и предупредил, что, вероятно, воздушная атака произойдет одновременно с высадкой в 25 милях на побережье близ района Ковадонга. План состоял в перехвате кубинских сил, направленных на юг через крупный железнодорожный узел Агвада де Пасажерос. Означало ли это, что Кеннеди нарушил обещание и направил специальные силы на Кубу? Кубинские коммунисты также сообщали без комментариев, что поддерживаемый США Хосе Миро Кардона призывает к восстанию{67}.

Хорошей новостью для Кремля было сообщение, что кубинские ВВС начинают наносить удары по контрреволюционерам. Москва обещала поставить истребители МИГ, но они не прибыли вовремя. К счастью для кубинцев и Кремля, кубинские Т-33 и «Морские фурии» оказались эффективными. К 18 апреля по сообщению кубинцев захватчики не смогли расширить плацдарм из-за недостатка снабжения{68}. Также сообщалось, что, хотя Фидель Кастро оставался в Гаване, он контролировал военные операции кубинских сил.

Леонов вспоминал, что радиопередачи из США представляли военную кампанию в более оптимистических тонах для эмигрантов, чем то, что Москва и сами кубинцы получали из своих источников. 18 апреля война продолжалась. Кубинцы сообщали, что она идет на четыре фронта и только на одном группа, поддерживаемая США, отступает. Москву также информировали об открытии нового фронта. Это был небольшой плацдарм вторжения на западной оконечности острова в провинции Пинар дель Рио, где дела у кубинцев шли успешно{69}. Ситуация на Кубе оставалась очень запутанной. Леонов и Нечипоренко проводили дни и ночи на Лубянке, внимательно следя за событиями{70}.

Вашингтон раньше Москвы понял, что операция обречена. К вечеру 17 апреля ЦРУ сообщало Аллену Даллесу об окружении бригады на побережье. Поскольку кубинцы не знали о решении президента отменить второй этап высадки{71}, самолеты Кастро оставались в воздухе, атакуя самолеты кубинских эмигрантов и армаду, поддерживаемую США. Т-33 сбили шесть бомбардировщиков В-26, и еще два были уничтожены силами ПВО. Наиболее ярким эпизодом было потопление Т-33 двух кораблей оперативного конвоя, один из которых перевозил снаряжение и средства связи для бригады. Десанту было трудно придерживаться какого-либо сценария, поскольку ЦРУ рассчитывало, что все снаряжение будет доставлено на берег под прикрытием авиации США.