Александр Фурсенко - Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964

• Название: Адская игра. Секретная история Карибского кризиса 1958-1964
• Автор: Александр Фурсенко
• Издательство: Гея итэрум
• Жанр: Публицистика
• Год: 2001
• ISBN: 5-85589-046-5

Книга российского и американского историков освещает наиболее драматический период «холодной войны» — Карибский кризис, когда человечество стояло на грани ядерной катастрофы. Основанный на ранее скрытых за семью печатями материалов архивов США и СССР, включая документы Н.С. Хрущева, его ближайшего окружения и КГБ, — это первый полный отчет о самом опасном противостоянии великих держав во второй половине XX века.

Шаг за шагом, день за днем в книге показан путь к роковому дню 22 октября 1962 года, который мог стать последним в истории человечества.

---

От Дортикоса Алексеев узнал о раздражении кубинцев тем, что СССР, похоже, осуществляет свою собственную программу переговоров в ООН. Кубинским источникам стало известно, что проект договора, переданного Кузнецовым Стивенсону, отличается от одобренного Кастро в Гаване. Тем не менее после консультации с кубинским лидером Дортикос сообщил, что Кастро прибудет на обед в советское посольство в 8 часов вечера в четверг{64}.

Фидель Кастро не хотел встречаться с Микояном и на три дня отправился в поездку по стране. Он не видел смысла в продолжении дискуссии и искал способ заставить сверхдержавы считаться с Кубой как с равным партнером в деле урегулирования кризиса. С 16 октября с коротким перерывом на визит У Тана в Гавану 30 и 31 октября США неоднократно направляли самолеты У-2 и несколько разведывательных самолетов на малых высотах. После того как 27 октября подразделения ПВО перешли под контроль Кастро, только он мог дать приказ на залпы по американским самолетам. Временно он «законсервировал» орудия, но в середине ноября решил дать пощечину обеим сверхдержавам.

За несколько часов до встречи с Микояном Кастро посетил батарею ПВО близ Гаваны. Его переполняли эмоции, когда он видел молодых кубинцев, готовых защищать свою родину от превосходящих сил США. Он заявил, что начиная с субботы или воскресенья он отдаст приказ открывать огонь по военным самолетам США. Он устал от разговоров. Советские представители по-прежнему контролировали установки SA-2 на острове, а это означало, что американские У-2 находятся вне пределов досягаемости кубинских орудий. Однако обычные подразделения ПВО, находящиеся под командованием Кастро, могут ударить по низколетящим самолетам. За последние дни Кеннеди увеличил число полетов самолетов, ведущих разведку на малых высотках, для проверки демонтажа ракет и местонахождения ИЛ-28. В день 20–30 самолетов совершали облет кубинских установок, действуя на нервы своим грохотом{65}. До посещения батареи или вскоре после этого Кастро направил ноту У Тану, где выразил протест против «гитлеровской» воздушной тактики и предупредил, что не может гарантировать безопасность полетов{66}.

За несколько минут до 8 часов вечера Кастро прибыл на обед в советское посольство. «Фидель обнял меня по-братски, был приветлив», — писал Микоян Хрущеву{67}. Используя испытанный дипломатический прием, Кастро объяснил Микояну, что вынужден был отложить на три дня переговоры из-за легкого недомогания. Кастро сделал вид, что стремится достичь договоренности с Микояном. «Кто кроме вас и лучше вас сможет выполнить эту миссию? Если вы не сможете, то уже никто не сможет. Это известно всем. Мы — старые друзья и доверяем друг другу»{68}.

Микоян проинформировал Кастро о конфиденциальных переговорах через Роберта Кеннеди по поводу самолетов ИЛ-28. Он сказал, что американцы готовы снять блокаду, как только получат гарантии Советского Союза об удалении с Кубы ИЛ-28. Кастро выразил удовлетворение, а затем спросил, не собираются ли американцы прекратить разведывательные полеты над Кубой{69}.

Выразив серьезную обеспокоенность нарушением воздушного пространства Кубы, Кастро поразил Микояна, сообщив ему о своем приказе сбивать американские самолеты и о ноте У Тану. «Почему вы не поставили меня в известность о письме заранее?» — спросил Микоян. «Но на последней нашей встрече мы сказали, что будем вынуждены предупредить США через У Тана. Ракеты убраны. Мое терпение иссякло, и, как я сегодня сказал бойцам ПВО, с воскресенья, а возможно и с субботы, мы будем открывать огонь по американским самолетам», нарушающим воздушное пространство Кубы. Микоян пытался возразить, но Кастро добавил, что не может отменить приказ. Выражая солидарность с Кастро в связи с его приказом сбивать самолеты США, Че Гевара сказал Микояну, что «в вопросе американских облетов нашей территории мы будем в положении обманутого мужа, когда муж знает, что жена изменяет, но делает вид, что этого не замечает»{70}.

Микоян попробовал удержать кубинцев тем, что администрация Кеннеди никогда не подпишет договор о ненападении с Кубой, если Кастро предпримет эту акцию. Заявление Микояна вызвало резкую реакцию Че Гевары, который сказал, что не верит США. До 22 октября Кеннеди и Линдон Б. Джонсон говорили, что не нападут на Кубу. То же самое они заявляли и перед высадкой в Заливе Кочинос{71}. На реплику Микояна, что существует большая разница между публичным заявлением и подписанным договором, Че усмехнулся, выразив сомнение в том, что Кеннеди едва ли может что-то заставить соблюдать свои обещания, даже в виде подписанного документа. «Не думаете ли вы, — сказал Че, — что империалисты, оправившись после полученного шока, теперь решат, что Советский Союз вообще не начнет ядерной войны в защиту своих требований или требований дружественных стран»{72}. Микоян, не склонный вступать в дискуссию по поводу советской ядерной стратегии, сделал вид, что не понял высказывания Че Гевары, и попытался привлечь внимание кубинцев к положительным сторонам поведения США в условиях кризиса. Он подчеркнул, что США «не кричат о своей победе» и что Вашингтон не только не желает утереть нос России, но и «уговаривает корреспондентов не писать в таком тоне». Микоян имел в виду информацию, о которой стало известно чешской разведке. Микоян сказал Че Геваре: «Если бы был прав Че Гевара, то они должны были бы шуметь о победе, но они этого не делают»{73}.

Встреча очень огорчила Микояна. «Люди они хорошие, — жаловался он Хрущеву, — но с тяжелым характером, экспансивные, эмоциональные, нервные, взвинченные, очень вспыльчивые, болезненно воспринимающие все до мелочей. А хуже всего то, — добавил он, — что горячие чувства зачастую подавляют разум»{74}.

Новая тактика Кастро рассердила Хрущева. Он еще не успел забыть о его предложении применить ядерное оружие. Обиженный упоминанием Сталина, а теперь столкнувшись вновь с безрассудством Кастро, Хрущев излил гнев на заседании Президиума 16 ноября. Микоян еще не успел сообщить в Москву о встрече 15 ноября, но Хрущев уже знал о ноте У Тану и предупреждении американским летчикам. Он обвинил Кастро в безрассудстве в период ядерного кризиса и впервые за три года выразил серьезные сомнения по поводу будущего альянса с ним. «Нам наука», — мрачно сказал Хрущев. С того времени, как Рауль Кастро, Че Гевара и старые кубинские коммунисты приветствовали советское присутствие в Карибском бассейне, Москва с опаской относилась к Команданте Фиделю Кастро. Этот самозваный коммунист был недисциплинированным и слишком эгоцентричным чтобы думать о судьбах социалистического мира. Письмо Кастро от 27 октября, призывающее Москву разжечь пожар ядерной войны, вновь напомнило Кремлю о прежних опасениях. Теперь Хрущев был готов перекрыть кислород советской помощи кубинцам. «Или будем сотрудничать, — предупредил он, — или отзываем своих людей»{75}

Советское руководство было настолько рассержено, что на заседании Президиума 16 ноября решили отказаться от консультаций с кубинцами. Хрущев уже не желал больше ждать, когда в Гаване примут разумное решение. Президиум постановил направить устное сообщение Кеннеди с одобрением его условий, касающихся ИЛ-28, не дожидаясь одобрения Кастро.

Когда после заседания Хрущев немного успокоился, кто-то из трех — Громыко, Козлов или Пономарев — убедил его дать кубинцам последний шанс{76}. Кремль подождет несколько дней с передачей Кеннеди устного послания, а в это время Микоян предложит кубинцам на выбор три плана инспекций представителями ООН, представителями пяти латиноамериканских стран, поддерживающих отношения с Кастро, или представителями нейтральных государств (Гана, Гвинея, Египет, Австрия, Швеция, Индия, Индонезия, Мексика и Бразилия).

Несмотря на согласие с такой инициативой, Хрущев в письме Микояну не скрывал своего гнева в отношении Фиделя Кастро «Мы считаем, что позицию наших друзей нельзя считать разумной, — писал он 16 ноября — Надо проявить большую гибкость Мы считали и считаем, что сделали для Кубы большое дело, когда вырвали заявление президента о невторжении на Кубу»{77} Если Кастро против решения по ИЛ-28 и инспекций, то единственный способ образумить его — это пригрозить полным уходом с Кубы СССР, естественно, не хотелось бы полностью терять позиции в Карибском бассейне, но у него есть и иные интересы, которые оказывались под угрозой, если кубинцы спровоцировали бы ядерную войну между сверхдержавами. Микоян получил строгие инструкции разъяснить кубинцам: «Куба, которая сейчас не хочет советоваться с нами, хочет нас фактически тянуть на аркане за собой, хочет своими действиями втянуть нас в войну с Америкой Мы на это пойти не можем и не пойдем… Если кубинские товарищи не хотят с нами сотрудничать по этому вопросу и не хотят совместно с нами принимать меры, которые помогли бы разрешить этот кризис, то, видимо, напрашивается вывод, что наше пребывание там не является полезным для наших друзей Мы сожалеем и очень сожалеем об этом, но мы вынуждены будем заявить, что поскольку наши советы не принимаются во внимание, мы снимаем с себя ответственность… Пусть тогда кубинские товарищи несут полную ответственность за положение и за возможные последствия»{78}.