Мириам Гамбурд - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Мириам Гамбурд
• Жанр: Современная проза

Мириам Гамбурд — скульптор, художник, прозаик. Родилась в Кишиневе, училась в Ленинграде, живет в Израиле. Пишет на русском языке. Рассказы на израильскую тему.

---

Перехрысты нашли Лалу слонявшейся, как сомнамбула, по разграбленному и наполовину выгоревшему барскому, для нее родному, дому. Девушка представляла собой легкую добычу для мародеров-убийц, в изобилии шнырявших после погромов по местечкам и латифундиям, арендованным евреями. «Есть там кто, при ней?» — «Никого, господа казаки. Слуги-евреи все перебиты, христиан она нанять не может — закон не велит. На ней норковая шубка и кое-что из украшений, подаренных молодым паном. Он с детства влюблен в нее». — «Так что, гарна жидовочка скоро станет католичкой и женой шляхтича?» — «Вертит хвостом, требует от пана принять иудейскую веру, если уж он ее так любит». — «Так что, паныч, выходит, обрежется?» Хохот, грянувший после этих слов, прекрасно изобразил Илья Ефимович Репин на своей знаменитой картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». «Ой, мы избавим паныча от обрезания, — стонали казаки, — и от меховой свитки мы избавим дивчину, и еще от кое-чего мы ее избавим». Было уж как соблазнительно насолить пану и отведать яство с его стола.

«Письмо турецкому султану» являет собой образчик сочной и вдохновенной нецензурной ругани. Так, к примеру, респонденты обращаются к султану: «Самого гаспида (черта) внук и нашого хуя крюк…» и далее: «Чорт высирае, а твоэ вiйско пожираэ». Происхождение этого уникального документа туманно— подлинника не сохранилось, есть только копия, да и та — поздняя. Кто писал письмо и писал ли его кто-то вообще? Было ли оно отправлено адресату? Сложные и, прямо скажем, неоднозначные отношения были у Малоросскаго гетмана с турецким султаном. Репина можно обвинить в исторической недостоверности, но патриотическая ориентация художника безупречна. Османская Порта всегда оставалась опасным и враждебным южным соседом России, и даже в мирные годы крымские ханы из рода Гиреев, вассалы Турции, совершали жестокие набеги на русские земли и угоняли в ясырь целые деревни.

Лала на казацком судне и за ней глаз да глаз нужен, того и гляди, бросится за борт. Казаки сдергивают с нее батистовую шемизетку с расшитым лифом, обнажив маленькие круглые груди с острыми сосками, и связывают блузкой девушке руки за спиной. Голый по пояс, рыхлый, неатлетического вида, крупный чубатый казачина с жирным загривком — он сидит на картине Репина слева в пол-оборота к зрителю — намотал Лалину косу вокруг ладони и сжал ее в кулаке, как возница вожжу. На картине рядом с ним на столе лежит колода карт. Казаки во время игры снимали рубахи — в рукава ловкие шулера умели припрятать картишку.

Не в картах дело, художнику писать обнаженное выразительное тело интересней чем одетое, и голый персонаж легко становится композиционной доминантой. Судно сильно качает, и Лале не удается сохранить равновесие. Казак вертит ее головой, прикованной к его ручище, и девушка задыхается. Пытку ужесточает застоявшийся запах конского пота и водочного перегара. «Не желала полюбовно, а сейчас ты нас желаешь?» Укротитель несколько раз толкнул ее голову вперед так, что получилось «да, да, да». А вот и «нет» — ему понравилась забава и он принялся мотать голову жертвы из стороны в сторону. «Кончай балаган, панночка заждалась своего жениха. Вот мы устроим ей брачную ночь!» Отрывистый смех пробежался по кольцу плотно обступивших Лалу и сменился нервной тишиной. Державший жертву на привязи всем своим видом вопрошал: ну, что дальше? Тишина тотчас наполнилась хриплым боевым кличем, как будто звал бравых хлопцев в атаку на ляхов центральный персонаж репинского полотна. Вот он, чуть правее центра картины нависает над писарем, немолодой матерый вояка с внешностью кошевого атамана, «Жидовки шьют себе юбки из поповских риз<…> Зашумели запорожцы и почуяли свои силы». Атаман делает шаг к жертве и, рванув на себя ее пояс, турецким обоюдоострым ханджаром рассекает плотную ткань верхней и тонкую нижней юбок. Казаки отпрянули и кто-то даже осенил себя крестным знамением. Свят-свят…нечиста сила. Русалка-оборотень, змея подколодная… Лала стиснула бедра и сплела колени и голени, тонкие напряженные пальцы ног усилили сходство нижней части ее тела с рыбьим хвостом. Она превратилась не то в русалку, не то в крупную змею, которой наступили на голову, и она всем телом пытается высвободиться.

Замужние женщины в ашкеназских общинах брили головы и носили парики, чтобы в момент опасности изнасилования сдернуть парик с головы. Лысая женщина представляла в те времена непривычное зрелище. Уродливая, больная, оборотень? Наивный защитный маневр охлаждал, бывало, похотливый порыв.

Лала движением таза привела в действие «хвост» и хлестнула им стоявшего ближе других второстепенного персонажа репинской вакханалии, смуглого, в красной папахе, задиристого на вид казака. Для этого ей пришлось спиной тесно прижаться к полуголому палачу, и тот с готовностью обхватил ее тонкую талию свободной рукой и, постанывая, принялся тереться брюхом о ее тело. Смуглый хватил девушку по щиколотке, она вскрикнула, отдернула ногу, «хвост» распался, и русалка исчезла. Хохот облегчения, качка и выпитое для храбрости свалили вояк на палубу. Хлопцы и тот, что держал жертву на привязи, попадали, держась за животы от смеха. Самый молодой, он стоит на картине слева, как бы в стороне от происходящего, — ему очень нравится своевольная цурка, но страх сплоховать перед дружками и оказаться мазунчиком сильнее — он тоже валится на пол, подползает к Лале и затыкает ее крик поцелуем. Поцелуй получается долгим и страстным. Девушка обхватывает его губы своими и видно, как она ласкает его язык своим, ее горло ходит ходуном как будто она жадно пьет воду. Улюлюканье, хлопки в ладоши, эй, мы тоже хотим, горяча жидовочка, оставь и нам, Андрий! Не отрываясь от Лалы, молодец пытается стащить с себя шаровары, он возьмет Лалу первый! Мешают сабля и колесцовый мушкет, бренчит притороченная к поясу фляжка, стесняет большой кожаный кошель, а поцелуй затягивается, и парень первым начинает проявлять признаки беспокойства. Он мычит все громче и громче, и это жуткое мычанье совсем не похоже на стон наслаждения. Судно качнуло, казак отпрянул с прокушенным языком, и девушка выплескивает ему в лицо полный рот крови и ругательств: «Свиняча морда, кобиляча срака, рiзницька собака, нехрещенный лоб, мать твою в'йоб». Лала цитирует здесь знаменитое письмо, хотя несчастная сего письма и в глаза не видала. Так украинские крестьяне провожали ее отца, когда он сдирал с них пошлину с дыма. Молодой казак, как пес в жару, вываливает распухший язык и, согнувшись вперед, со спущенными портками, корчится и отплевывается кровью.

Подельники, протрезвев, с лязгом выхватывают сабли. Толстый седоусый казачище, Репин одел его в красный кафтан и белую папаху, замахивается, и девушка сама бросается на острие сабли — и перерубила бы себе шею, не отдерни возница ее голову в сторону и не разверни казак в красном саблю тупым ребром к ней. Удар пришелся по ключице и перешиб плечо. Боль, яркая, как беспощадный слепящий яркий свет, вытеснила собой все вокруг. Жертва больше не сопротивлялась. «Рыбам ее теперь скормить, что ли? Совсем потеряла товарный вид». Молодцы подтягивали шаровары и завязывали шнуры-очкуры. «Скормить жидовку рыбам мы всегда успеем», — точно, как в «Тарасе Бульбе»: «Жида будет всегда время повесить, когда будет нужно», окончательно решает Лалину участь хмурый среди общего репинского веселья казак в черной кучме. — Пусть еврейская община выкупит». Знатоки репинского творчества утверждают, что для шедевра художнику позировали его друзья: академики, музыканты, журналисты, коллекционеры-меценаты. Как же вам не стыдно так себя вести, интеллигентные люди все-таки?

Циля, единственная из девушек, радовалась своему пребыванию на казачьем судне, она сама разыскала перехрыста и попросила устроить так, чтобы казаки ее украли. «А не боишься, что тебя продадут в гарем?» — «Что такое гарем?» — «У султана несколько сотен жен — это и есть гарем». — «Гарем мне и нужен». — «Ну, раз ты хочешь в гарем, то это будет стоить дороже». — «Я отдала вам все, что у меня было». — «А в кармане юбки, что ты там припрятала? Я так и знал — еще один злотый. Некрасиво лгать, твоим покойным родителям было бы за тебя стыдно. Я их близко знал. Какое горе, какое горе! А почему ты хочешь в гарем?» — «Если у султана столько жен, то он приходит к каждой только раз в несколько лет», — был ответ. Замужество виделось ей адом — это, как ее мать постоянно рожать. Трудное, отвратительно ритмичное пыхтение по ночам за перегородкой, мать выбивается из ритма, детский плач ей мешает. Роды: крики за перегородкой, крики, предвещающие смерть, а не начало новой жизни. Кыш, кыш, детей выгоняют во двор, но роды длятся часами, и дети возвращаются домой, едят и играют под страшные крики и стоят, и смотрят на перегородку. Отец бормочет молитвы. Крик новорожденного. Отец молится с новой силой и благодарит Всевышнего. Однажды Циля видела, как отец спрашивал о чем-то у раввина. Ни в коем случае, ответил раввин, зера ле-батала (разбазаривать семя впустую) — большой грех, ты делай свое дело, а Бог, благословенно Его имя, сделает свое. Бог сделал свое дело — всех порубили казаки.