Владимир Мещеряков - Сталин и заговор военных 1941 г.

• Название: Сталин и заговор военных 1941 г.
• Автор: Владимир Мещеряков
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-699-44952-1

О заговоре военных 1937 года написано уже немало книг, и теперь нет сомнений, что он был в действительности.

Впрочем, удалось ли Сталину очистить армию от всех предателей и заговорщиков в 1937–1938 гг.?

Автор данного исследования уверен, что нет. Почему, спрашивает он, в начальный период войны нам пришлось так тяжело?

Что за странные перестановки кадрового состава происходили в Московском военном округе в день нападения Германии на нашу страну?

На эти и многие другие вопросы читатель найдет ответы в книге, представленной его вниманию.

Позиция автора подтверждена документальными материалами.

---

Хрущев «сдает экзамен» Сталину.

Хрущевские воспоминания очень трудно поддаются воображению, т. е. невозможно нарисовать мысленно картину, которую Никита Сергеевич пытался изобразить в своих мемуарах. Действительно, с большим трудом, могу представить себе, чуть ли не хныкающего Хрущева в кабинете Сталина, и умоляющего разрешить ему уехать к месту жительства. Также смутно рисуется образ вождя, жаждавшего тепла человеческого общения. Ведь, врет же Хрущев, а зачем?

Еще обращаю внимание читателей, вот на какой момент. Часто упрекают Сталина в том, что он отметал все доводы о начале гитлеровской агрессии и даже требовал расправы над теми людьми, кто говорил ему об этом. Читаем у Хрущева. Никита Сергеевич, в разговоре со Сталиным, ведет речь о начале войны не на годы, месяцы или дни, а на ЧАСЫ. Сам же говорит Сталину, что «ведь война может разразиться в любой часи будет очень плохо, если я буду находиться в Москве или даже в дороге». Понимать, «очень плохо», надо так, что партийная организация Украины находится, в данный момент, без руководителя и случись что? кто возглавит оставленное им дело? Хрущев и подтверждает высказанное нами предположение словами: «Мне надо ехать, мне надо быть в Киеве». И Сталин, вопреки расхожему мнению о своей безграничной доверчивости к вождю немецкого народа Гитлеру, взял, да и согласился с мнением Никиты Сергеевича: «Да, верно, езжайте». Никого не слушал тиран-деспот Сталин, а вот не мог отказать Хрущеву в его убийственно-точном, логически-обоснованном начале войны. Хрущев, убеждал Сталина, что война может начаться, даже, во время его возвращения в Киев, в дороге. Каким «прозорливым» оказался Никита Сергеевич? Всё, как «предполагал», так и получилось. Но и Сталин, в данном изложении, Никиты Сергеевича, на удивление, предстает перед нами необычайно умным руководителем: «Понимал, что мне тут делать нечего…». Из каких же корыстных соображений Хрущев нахваливает вождя? Иной раз доброго слова от него не дождешься в адрес Сталина по очевидным-то делам, а здесь специально выделил и похвалил. Неспроста! Значит, исходя из логики прочитанного, следует, что Сталин, все-таки согласился с доводами Хрущева, что война начнется вот-вот, с минуты на минуту, и благословил отбытие Никиты Сергеевича.

«Я сейчас же воспользовался согласием Сталина и выехал в Киев. Обстановка была очень нервная, предвоенная. Стояло жаркое лето; парило, как парит перед грозой. Приехал я в Киев утром, как всегда. Это быласуббота (21 июня 1941 года — В.М.). Сразу же пошел в ЦК КП(б)У, проинформировал работников о положении дел и вечером ушел домой (Долго же информировал, практически весь день. — В.М.). Вдруг мне в 10 или 11 часов вечера позвонили из штаба КОВО, чтобы я приехал в ЦК, так как есть документ, полученный из Москвы. В сопроводительной к нему сказано, чтобы с этим документом был ознакомлен секретарь ЦК КП(б)У Хрущев. Приехал я опять в ЦК».

Трудно разобраться в Хрущевской лжи, так как он, как заяц петляет, стараясь сбить со следа. Позвонили из штаба округа, «чтобы приехал в ЦК»? Трудно, в данном отрывке уловить смысл написанного. Еще труднее понять, как могло случиться такое? Хрущев, якобы, приезжает из Москвы где, по его словам, он «настойчиво добивался разрешения выехать в Киев», т. е. пробыл там несколько дней. Но московские партийные товарищи, с которыми, как уверяет мемуарист, он бражничал у Сталина на даче, не могли ему сунуть в руки документ, а предпочли его направить, вполне возможно, что и фельдъегерской связью, в Киев. Более того, обратите внимание: Хрущев руководитель Компартии Украины, а кому же был адресован документ, если Хрущев должен был с ним просто ознакомлен? Скорее всего, Никита Сергеевич просто лжет, чтобы заполнить каким-то действием происходившие события ночи с 21 на 22 июня. Для нас же важно одно: Хрущев накануне нападения Германии был в Москве и, видимо, был зафиксирован в Журнале в кабинете у Сталина в Кремле 19 июня, но по каким-то причинам постарался скрыть этот факт. Выехал из Москвы, как уверяет читателей, 20 июня вечером, раз утром 21 июня прибыл в Киев. Уточняет, что это происходило не раз — «как всегда». Разумеется, зная, что представлял собой Хрущев, трудно отделаться от мысли, что здесь, не все чисто. Обратите особое внимание на то, что Хрущев и словом не обмолвился не только о том, что он член Политбюро ВКП(б), но и о том, что делало само Политбюро накануне войны и по ее началу. Поэтому ни о какой поездке из Москвы в Киев 20 июня вечером, не могло быть и речи, — не для этого Никиту Сергеевича в Москву вызывали или сам напросился. Скептики возразят, сказав, что Хрущев известный враль, мог и в этом деле соврать. То, что врет, видно невооруженным глазом, но с какой целью?

Обратимся к интервью дочери Хрущева Раде Аджубей, которое она дала в свое время газете «Аргументы и факты»:

«В 1938 году отец был избран членом Политбюро ЦК ВКП (б) и уехал на Украину первым секретарем украинской партийной организации. Мы приехали в дом, где до нас жил Постышев — известный партийный деятель, который погиб вместе со всей семьей в годы репрессий…

Война нас застала в Киеве. Мне было всего 12 лет, я была совсем девочкой, но этот день разделил мою уже долгую жизнь на «до войны» и «после войны». Мы жили на даче под Киевом — в Межигорье. Место историческое, там когда-то был монастырь, куда запорожские казаки уходили, когда уже не могли воевать…

В тот памятный выходной (22июня 1941 года. — В.М.) мы собирались праздновать день рождения моей младшей сестрички (Леночки. — В.М.), ждали отца, но он не приехал, а нам объявили, что началась война. У меня должен был быть урок музыки, и мама взяла меня в город. Никакого урока, конечно, не было, а мы трое — мама, мой учитель и я — слушали выступление Молотова по радио. Я не осознавала тогда, что это значит — война…».

Думаю, всем тем, кто знаком с русским языком, понятно, что если бы человек, (в данном случае, Хрущев) находился бы в том же городе, то правильно звучало бы, что он «не пришел» на день рождения. «Не приехал» — подразумевает его отсутствие за пределами города, т. е. нахождение в другой местности. Если бы Хрущев был в Киеве, то неужели бы не позвонил домой и не поздравил бы дочку с днем рождения, — ей исполнилось четыре годика. А с началом войны, обязательно высказал бы по телефону свои опасения жене и старшей дочери. Как видите, ни первого, ни второго не произошло. Значит, остался в Москве, но предпочел скрыть этот факт. С ответом на вопрос: «Зачем?», будет ясно в дальнейшем. А по поводу своего выступления на съезде об отсутствии Сталина в Кремле, Хрущев твердо знал, что того не было, но не сказал о причинах. Это главное, что он утаил от делегатов съезда. И почему ему не возразили по данному поводу члены Политбюро, загадка?

Таким образом, выяснили, что 19 июня очень не понравилось Никите Сергеевичу, и он постарался, для отвода глаз, якобы, «увильнуть» из столицы. И на самом деле, о Хрущеве, в первых днях войны нет упоминания ни в одном документе, да и он, по связям с Москвой, как оказалось, немногословен. Но, как показало наше расследование, Хрущев был все время в Москве, вплоть до 22 июня, и это мы уже выяснили. Потом Никита Сергеевич, вместе с Жуковым, якобы, убыл на Юго-Западный фронт.

Теперь нам известно, что были образованы Главные направления, одно из которых и возглавили данные друзья-товарищи. Так что врать Хрущеву было с руки, скрывая обстоятельства этого подлого дела.

Может быть, и 29-е с 30-ым июня, как-то с Хрущевым связаны? А почему бы и нет? Что важного произошло 30 июня 1941 года? Любой, кто не понаслышке знает историю войны, скажет, что в этот день был образован Государственный Комитет Обороны. Да, и в данной работе, этот Комитет не был мною обделен вниманием. Но давайте, внимательно присмотримся к документу, который подтверждает создание данного органа. Нет, ничего проще. Это совместное Постановление Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от 30 июня 1941 года. Обратите внимание на многообразие государственных учреждений собранных под одной «крышей». Здесь и законодательная власть в лице Президиума Верховного Совета СССР, и Центральный Комитет Коммунистической партии (правда, без указания Политбюро, каким обычно «освящались» подобные документы), и наконец, сам Совет Народных Комиссаров, во главе со Сталиным. Но, если присутствуют все три представителя государственной власти: законодательная, партийная и исполнительная, то должно ли это быть закреплено, на каком-либо собрании, заседании или съезде? Разумеется, ведь не просто же так собрались представители трех ветвей власти, с тем, чтобы под одной шапкой выпустить совместный документ. Но, если уважаемый читатель, захочет ознакомиться с данным совместным постановлением, то его, как и много раз до этого, ждет разочарование. Нет, упомянутого документа, нигде. Впрочем, может он и существует, но широкой публике не доступен. Если меня, поправят критики, и укажут место его нахождения, буду очень рад ознакомиться с этим незаурядным документом. Как же так? может упрекнуть меня, внимательный читатель. Да, постановление о создании ГКО на «каждом углу» висит, что в интернете, что в любой энциклопедии или иных документах по Великой отечественной войне. Постановление-то, как бы есть в наличии, только в нем приведено его решение, и то какое-то, куцее. Вся сопутствующая атрибутика, т. е., к примеру, преамбула и наличие утверждающих его лиц, отсутствует. В таком случае, обычно говорят: Федот, да не тот. Нам и так, ясен был состав ГКО: Сталин и группа особо доверенных и ответственных лиц. Но, хотелось бы посмотреть на всё Постановление целиком. Вот этого-то, как раз и не дано увидеть. Почему? Потому что, сразу поломается версия Микояна о келейности создания данного Комитета. Там ведь, как сказано, в мемуарах Анастаса Ивановича? Что, дескать, самые «смелые и решительные члены Политбюро», вместе с Берией поехали на дачу к Сталину и там «освятили» намеченное дело. А здесь, в совместном Постановлении, только по одной «шапке» все выглядит совсем по-другому. Жаль, что подлинника нет.