Юрий Клименченко - Штурман дальнего плавания

• Название: Штурман дальнего плавания
• Автор: Юрий Клименченко
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1983

Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.

---

Меня волновал один вопрос. Я все еще чувствовал себя матросом. В голову никак не укладывалась мысль, что придется отдавать распоряжения и команда должна их быстро и четко выполнять, звать меня по имени и отчеству и спрашивать разрешения сойти на берег. Смогу ли я называть матроса на «вы» и по фамилии? Ведь совсем недавно я сам был таким же матросом.

Будут ли выполнять мои приказания? Как приказать что-нибудь сделать боцману? Ведь его-то я считал всегда своим первым начальником. Сегодня у меня были другие дела, и я мог не обращаться к команде. Ну, а завтра, послезавтра? Как обращаться к команде? Если очень официально, то не подумают ли про меня: «Вот, надел фуражку с крабом и загибается, а давно ли с нами вместе концы таскал!» Если же обращаться как прежде, то меня и помощником никто не будет считать!

Сложное положение. Хорошо, что из знакомых, кажется, никого нет. Но я все-таки решил посмотреть список команды.

Меня бросило в жар: одиннадцатой по списку стояла фамилия Хохлун. Ну да! Сомнения быть не может. Хохлун Борис Алексеевич. Фамилия редкая. Борька Хохлун, матрос первого класса, с которым я плавал два года тому назад. Развязный, хулиганистый парень. Он подменял Журенка, когда тот ходил в отпуск. Хуже, чем эта встреча, трудно было придумать. Хохлун остер на язык и большой насмешник. Как же быть?

Долго я раздумывал, что ему сказать, когда мы встретимся, но ничего не придумал. Однако мне было ясно: предстоит серьезное испытание.

С Хохлуном мы встретились на следующий день. Он вошел ко мне в каюту со словами:

— Здорово, Гошка! Услышал твою фамилию и решил посмотреть, ты ли это? — Он развалился на диване.

Я растерялся и сказал совсем не то, что хотел:

— Здорово, Борька! Ну, как здесь плавается?

— Плавается хорошо. Ребята что надо. «Старик» мировой. А вот старпом — дракон. Все жилы вытянет. — И он принялся рассказывать мне о том, как притесняет людей старпом и как заставляет работать.

Я почти не слушал Бориса. Все мои мысли были направлены на другое. Как же объяснить Хохлуну наши новые взаимоотношения?

— Ну, ладно, Гошка. Мне надо идти, а то боцман хватится. Вечерком зайду. Может, сойдем на берег? — поднялся с дивана Хохлун.

— Погоди-ка, Борис, — напряженным голосом остановил я его. — Ты не обижайся, но я тебе вот что хочу сказать. Я приехал сюда третьим помощником. Неудобно, если ты будешь звать меня Гошка, а я тебя — Борька. Поэтому очень прошу: в служебное время зови меня по имени и отчеству или по фамилии, как тебе нравится. Конечно, если пойдем на берег вместе, то все останется по-старому.

Хохлун сжал губы, сощурил глаза и с насмешкой проговорил:

— «Господином офицером» стали, товарищ Микешин? Я вообще с вами не хочу больше дела иметь, а то, пожалуй, и взыскание от вас получу, товарищ третий помощник.

— Ну, в общем, пусть будет так, как я сказал. А дела можешь не иметь, раз не понимаешь таких простых вещей.

— Ладно. Все ясно, товарищ Микешин, — сказал Хохлун, выходя из каюты и демонстративно хлопая дверью.

Кажется, Борис станет моим врагом. С ним придется трудно, но все же я был доволен собой. Победа осталась на моей стороне.

10

Жарко. В небе ни облачка. Абсолютный штиль. «Кола» уходит в рейс. Трюмы закрыты. Стрелы опущены. На палубе с шумом бьет сильная струя из шланга, слышатся веселые крики, смех и шутки. Это боцман приводит «Колу» в порядок после, угольной погрузки. Матросы, в одних трусиках, с удовольствием подставляют свои тела освежающей струе воды и трут щетками надстройку.

На мостике капитан, рулевой и я. Стою у машинного телеграфа. Впервые буду давать ход. Волнуюсь. Только бы не перепутать, не дать вместо заднего передний или вместо малого — полный. Сколько рассказов слышал я о том, как помощники путали ходы! Я смотрю на красные и черные буквы и шепчу: «Лангазм — малый. Фоль — полный. Форвертс — вперед». На телеграфе все слова написаны по-немецки.

Только бы не перепутать!

Михаил Константинович, обтирая лоб платком, прохаживается по мостику. Рулевой застыл у штурвала.

— Ну что, все готово? — кричит капитан Ивану Александровичу, стоящему на баке.

— Все готово! — отвечает тот.

— Тогда давайте по местам!

— По местам! — несется команда.

Матросы разбегаются на нос и корму.

— Отдавайте все кормовые! — командует капитан на корму, а рулевому: — Лево немного!

С кормы кричат:

— Чисто!

— Отдать носовые!

Я вижу, как на палубу быстро ползут стальные швартовы. Вдруг слышу:

— Малый вперед!

Это мне. Я передвигаю ручку телеграфа со «стоп» на «малый вперед» и замираю.

Жду ответа из машины. Секунды кажутся часами. Дзинь, дзинь. Ответная стрелка делает несколько движений вперед-назад и останавливается. На секторе — «Лангзам форвертс». Все в порядке. Первый ход дал правильно.

— Стоп машина! — слышу я голос Михаила Константиновича и снова перевожу ручку телеграфа. Дзинь, дзинь…

— Малый ход!

«Кола» медленно выходит из порта. На мостик поднимается второй помощник. Его вахта.

— Можете быть свободным, Игорь Петрович, — говорит капитан.

Я сбегаю с мостика вниз. Моя вахта с восьми вечера. Ложусь, но уснуть не могу. Через шесть часов я взойду на мостик вахтенным помощником. Вскакиваю с дивана и лихорадочно начинаю листать учебник «Навигации». Мне кажется, что я все забыл. Просматриваю свои записи, ученические конспекты, толстую записную книжку, в которую занесены все необходимые формулы. Нет, как будто бы все в голове. Проверим! Закрываю глаза и вслух говорю формулу: «Истинный пеленг равняется компасному пеленгу плюс общая поправка». Смотрю в книгу. Правильно.

«Нет, я хорошо подготовлен и не должен беспокоиться. Нужно быть очень внимательным», — успокаиваю себя. Но волнение не проходит.

Без десяти минут восемь я поднялся на мостик. Начинало смеркаться.

Ровно в восемь часов на баке пробили склянки, и, вахтенный, Иван Александрович, пригласил меня в рубку.

— Вот восьмичасовая точка, Игорь Петрович. Идем курсом двести шестьдесят градусов, общая поправка компаса плюс пять градусов, — показал он мне местоположение судна на карте. — Увидите маяки — определяйтесь. Если окажетесь в стороне от курса, доложите капитану. Все ясно? Ну, счастливой вахты!.. — Затихли шаги старшего помощника, и я остался один.

Первая самостоятельная вахта! Кто из моряков не помнит своей первой вахты! Несуществующие опасности везде подстерегают тебя. Кажется, что встречные суда идут слишком близко, и если ты должен уступить им дорогу, то начинаешь делать это чуть ли не за час до сближения. Вместо маяков ты пеленгуешь огни рыбачьих судов и удивляешься, что у тебя ничего не выходит. Бесконечное количество раз сверяешь курсы на главном и путевом компасах. А когда показывается настоящий маяк, то через каждые пять минут бегаешь на главный мостик и берешь пеленги. Добежав до рубки, забываешь их и снова бросаешься на главный мостик. Точки на карте располагаются то справа, то слева, то позади, то впереди курса. Ты нервничаешь, проверяешь вычисления и выясняешь, что забыл прибавить к компасному пеленгу общую поправку…

На руле Хохлун. Как неудачно, что он попал в мою вахту! Молчит. Видимо, обижен. Ну, ладно. Ничего не поделаешь. Это даже, пожалуй, лучше. Когда я поднимаю заднюю крышку компаса, проверяя рулевого, Хохлун подчеркнуто громко говорит:

— На румбе двести шестьдесят градусов, товарищ помощник.

На руле он стоит хорошо. Ведет «Колу» как по ниточке. Не отрывая бинокля от глаз, смотрю вперед. Пока все благополучно. В море никого не видно.

— Пятнадцать минут десятого, товарищ Микешин. Давно пора вызывать смену, — насмешливо замечает Хохлун.

Я вынимаю из кармана никелированный свисток — принадлежность каждого штурмана, даю сигнал. Хохлуна сменяет Волков.

Борис выходит из рубки и собирается бежать вниз, но я хорошо знаю правила смены матросов на руле.

— Хохлун, почему не докладываете, какой вы сдали курс? — твердо спрашиваю я.

— Вы же слышали, товарищ Микешин, чего же я буду повторять!

— Попрошу вас на будущее время докладывать мне, какой курс передаете. Это закон.

Он удивлен. Удивился и я своему твердому тону.

Совсем стемнело. Прохаживаюсь по мостику и как будто бы начинаю осваиваться. На горизонте справа появляется белая, а потом красная точка. Судно идет на пересечку нам! Вот когда пригодились чудесные уроки Бармина. Я знаю, что делать, и, хотя значительно раньше, чем это нужно, командую:

— Право руля! Так держать!

Встречное судно прошло далеко перед нашим носом.

— Ложитесь на старый курс, — говорю я рулевому.

Я доволен собой. Проходит еще час. Мне уже начинает казаться, что все трудности преодолены, как вдруг Волков говорит: