Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»

• Название: Собрание сочинений. Т.25. Из сборников:«Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты», «Литературные документы»
• Автор: Эмиль Золя
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1966

В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.

Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.

Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра. Отсюда — экскурсы Золя в прошлое, его настойчивые поиски родословной натурализма в минувших веках.

---

Кажется, я не упустил в «Переписке» ничего такого, что стоило бы выделить и рассмотреть более пристально. Как я уже говорил, Бальзак все рассказывает о себе сам. Для того, кто умеет искать и находить, со страниц «Переписки» встает образ писателя и человека со всеми его внешними повадками и самыми заветными мыслями. Это откровеннейшая исповедь.

VI

Закрыв книгу, я глубоко задумался. Какие удивительные пути выбирает иногда судьба, чтобы сотворить великого человека! Сегодня Бальзака уже нет в живых, и у нас перед глазами только его грандиозное творение. Пораженные высотой постройки, мы проникаемся глубоким уважением к этому сверхчеловеческому труду. Каким образом мог один работник, без всякой посторонней помощи, вытесать из камня целый мир? Когда же мы вглядываемся в жизнь этого работника, то узнаем, что он работал просто для того, чтобы заплатить долги. Да, этот неутомимый великан был всего лишь несостоятельным должником, преследуемым кредиторами; он заканчивал роман, чтобы оплатить вексель, исписывал горы страниц, чтобы не попасть в руки полиции, совершал чудеса творчества, потому что каждый месяц ему грозило разорение. Можно подумать, что под непрерывным гнетом необходимости и ужасных денежных затруднений мозг его разбух и наконец взорвался, разлетевшись сотней шедевров.

Кто знает, каким было бы творчество Бальзака, имей он прочное благосостояние, веди он спокойную, размеренную жизнь? Его невозможно себе представить счастливым. Конечно, он написал бы меньше. Если бы он не чувствовал себя загнанным зверем, он, может быть, начал бы стремиться к совершенствованию, тщательно отделывал бы и книги, писал бы в установленные часы. Мы получили бы произведения более зрелые, лучше обработанные, но эти произведения неизбежно утратили бы долю своего внутреннего огня. Вступив на почву гипотез, мы можем даже предположить, что Бальзак предпочел бы практическую деятельность, и у нас было бы одним великим писателем меньше. В нем жил ярый делец, он мог бы не устоять перед соблазном предпринимательства, путешествий, занятий политикой, промышленностью. Впрочем, я довольствуюсь лишь указанием на такую возможность.

Истина состоит в том, что творчество Бальзака действительно соткано из той ужасной жизни, которую он вел. Щепетильные критики могут, во имя хорошего вкуса, совершить ошибку: захотят увидеть подчищенного и выправленного Бальзака. Но его невозможно умерить, придать ему более ограниченную фантазию и более лощеный стиль; это значило бы умалить его, обкорнать по мерке второстепенных романистов. Надо принимать Бальзака таким, как он есть, и восхищаться прежде всего его силой. Когда он проводил за работой ночи напролет, чтобы спасти свое доброе имя, его лихорадочное возбуждение передавалось его перу и в его фразы вливалась частица его воли. Чем громче щелкал за его спиной бич кредиторов, тем великолепнее становилось его вдохновение. Вот откуда та мощь, которой веет от всего им написанного. Он похож на человека, потерпевшего крушение и тонущего в море, который у вас на глазах преображается в героя: проплывает многие мили, делает невероятные усилия и, наконец, совершает чудо — шагает прямо по воде и подчиняет себе разъяренную стихию. Если бы у Бальзака хватило досуга, чтобы стать совершенным, мы утратили бы тот могучий поток жизни, который клокочет в «Человеческой комедии». Это — собственные мучения Бальзака, его полное борьбы существование проносится через его творчество с таким глубинным могучим рокотом.

Но я хочу высказаться еще более определенно. Только такой человек мог создать современную эпопею. Ему надо было пережить банкротство, чтобы родился замечательный образ Цезаря Биротто, который держится в своей лавке не менее величественно, чем гомеровские герои под стенами Трои. Ему надо было стоптать не одну пару башмаков на парижской мостовой, чтобы узнать изнанку жизни и сотворить вечные типы Горио и Филиппа Бридо, г-жи Марнеф, барона Юло и Растиньяка. Человек счастливый, сытый, чьи дни протекают безмятежно, никогда не смог бы так глубоко проникнуть в лихорадочное существование современности. Бальзак — действующее лицо денежной драмы, показал, какое страшное величие приобретает золото в пашу эпоху; он анализировал и страсти, которые движут персонажами современной комедии, он превосходно изобразил свое время, потому что страдал от своего времени. Это солдат, поставленный в центр битвы жизни, он все видит, сражается на свой страх и риск и рассказывает о военных действиях, находясь в самой гуще схватки.

Он явился вовремя — вот еще одна причина расцвета его гения. Невозможно себе представить, чтобы Бальзак родился в XVII веке; там он сделался бы самым посредственным автором трагедий. Он должен был прийти как раз в тот момент, когда литература классицизма умирала от малокровия, когда форма романа расширялась и, поглощая все виды старой риторики, становилась орудием всестороннего дознания обо всех людях и явлениях жизни, начатого разумом в наши дни. Научный метод одержал победу, вылинявшие герои античности стушевались перед созданиями, взятыми из действительности, анализ занял место воображения. И вот, оказавшись первым, Бальзак был призван широко применить эти новые средства. Он создал натуралистический роман, точное исследование общества, и с дерзостью гения одним росчерком пера он дал жизнь в своей необъятной фреске целому обществу, скопированному с того, которое он видел перед собой. Это было самое блистательное утверждение современной эволюции. Он убил всю ложь старых жанров, он открыл собою будущее. И поразительнее всего, что эту революцию он совершил в самый разгар романтического движения. Тогда всеобщее внимание было сосредоточено на блистательной группе, где царил Виктор Гюго. Произведения Бальзака имели самый незначительный успех, и никто не подозревал, что истинным новатором был романист, пока еще малоизвестный, чьи произведении казались такими беспорядочными и скучными. Конечно, Виктор Гюго остается гениальным человеком, первым лирическим поэтом мира. Но школа Виктора Гюго агонизирует, а сам он влияет на молодых писателей лишь как мастер красноречия, тогда как Бальзак день ото дня делается все более великим и в настоящее время определяет то литературное направление, которое, без всякого сомнения, станет главным направлением XX века. Литература идет по намеченному Бальзаком пути, и каждый вновь вступивший на него будет углублять анализ и расширять метод. Бальзак стоит во главе литературной Франции завтрашнего дня.

Господин Ипполит Тэн в недавнем своем этюде о Бальзаке в поисках равного ему вынужден был обратиться к Шекспиру. И это правомерное сравнение. Ведь действительно, один только Шекспир породил, подобно Бальзаку, целое человечество, такое же многочисленное и живое. Это два творца душ живых, равно могучие, но рожденные в различных обществах. И оба оставили нам произведения, которые являются словно бы гигантскими складами человеческих документов. Вот в чем заслуга Бальзака. Другие наши писатели могли писать правильней, чем он, и с большим блеском; другие могли обладать более спокойным воображением; другие могли отличаться более тонкой передачей логики чувств или более совершенной лепкой фигур; но никто так, как Бальзак, не углублялся в недра человечества, никто столько не рассказал о человеке, — словом, никто не собрал такой огромной массы документов. Представьте себе химика, который каждый день входит в свою лабораторию, запирается там и производит опыт за опытом; этот химик описывает любую свою находку, ежечасно открывает новые истины и берет их на заметку, продолжая лихорадочно трудиться. Может быть, записи его немного беспорядочны, по для того, кто их прочтет, сияние найденных химиком истин, значение бесценных материалов от этого не потускнеет. Время для классификации придет потом. Ученый, который первым проделал черновую работу, навеки сохранит славу основателя новой науки. Так вот Бальзак и явился химиком, изучающим человеческое сердце и мозг, он основал новую литературу.

VII

Было бы очень интересно изучить Бальзака-критика. Ныне сохранила свое значение только «Человеческая комедия», и, кажется, никто не знает, что Бальзак занимался журналистикой, что он принимал участие в жесточайшей полемике, наконец, что он порою с крайней резкостью отвечал на постыдные нападки всей тогдашней прессы. Впрочем, не об этих сражениях хочу я говорить; я лишь отмечаю, что они имели место, не более того. Гораздо интереснее, по-моему, изучая Бальзака-критика, выяснить, каковы были его общие литературные взгляды, и таким путем установить, отдавал ли он себе отчет в той значительной роли, которую он играл в литературе нового времени.

Издатели большого полного издания сочинений Бальзака, опубликованного несколько лет тому назад, собрали все его критические работы под заголовком «Литературные портреты и статьи». Эти материалы составили объемистый том. Сборник позволяет судить о критическом даре Бальзака и дает представление о его литературных взглядах.