Ник Хоакин - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Ник Хоакин
• Издательство: Радуга
• Жанр: Драматургия
• Год: 1988
• ISBN: 5-05-002246-0

Том избранных произведений филиппинского англоязычного прозаика, драматурга, поэта и эссеиста Ника (Никомедеса) Хоакина дает читателю достаточно полное представление о творчестве этого выдающегося литератора. В многоплановом, отмеченном глубоким психологизмом романе «Женщина, потерявшая себя» автор пишет о коренных проблемах бытия, о борьбе добра и зла. Действие романа «Пещера и тени» развертывается на фоне политического кризиса в стране, приведшего в начале 70-х гг. к введению на Филиппинах чрезвычайного положения. Сборник включает социально-психологическую пьесу «Портрет художника-филиппинца», а также небольшую подборку рассказов.

---

Единственное, что мне оставалось, — отволочь ее к багажнику и сунуть туда, что я и сделал. Там тоже было полно цветов — бутоны и лепестки, ими должны были осыпать пастушек во время шествия. Так что тут ты правильно сообразил, Джек, — когда нашли тело Нениты, оно благоухало потому, что было буквально погребено в цветах, которыми я его завалил в багажнике. А потом я как сумасшедший погнал машину к «Самбаханг Анито».

Я хотел оставить ее с Гиноонг Ина. Ненита там часто бывала. Там есть проезд к дому, позади храма, совершенно укромный, потому что за ним территория брошенного лесосклада, который я приобрел, оформив его на чужое имя. Я всегда пользуюсь этим проездом, когда мне нужно повидать Гиноонг Ина. Туда выходит дверь из ее дома.

Остановившись у этой двери, я позвонил, чтобы дать ей знать, что я здесь. Потом вытащил Нениту Куген из цветов в багажнике, и Гиноонг Ина открыла мне, как раз когда я подходил с голой девушкой на руках. Я внес ее в дом и посадил на скамейку в холле, а потом рассказал Гиноонг Ина, что случилось. Она потрогала тело и сказала: «Но, Почоло, она мертва». Меня как молнией ударило. Я оттолкнул Гиноонг Ина и сам осмотрел тело. Она была права — дыхание не прослеживалось, никаких признаков жизни. У меня потемнело в глазах.

Но я тут же придумал выход. Я вспомнил о священной пещере. Можно ведь оставить тело там. Если в пещере найдут мертвую девушку — это будет как раз в духе легенд. Я сказал Гиноонг Ина, что намерен сделать, отнес тело к машине и снова положил его в багажник. Потом, когда уже сидел за рулем, вдруг спросил себя: а не почувствовал ли я все же дыхание, не показалось ли мне, что жизнь еще бьется в этом теле, когда я снова укладывал его в багажник? Но времени, чтобы проверить, не было, я уже выехал на оживленные улицы.

Ты правильно угадал, Джек, — приехав к пещере, я послал охранника обойти подножие скалы, а когда остался один, перенес тело Нениты во внутреннюю пещеру и положил его на каменную плиту. Оно было совершенно безжизненным. Тогда-то я и слышал девичий голос, распевавший песенку о полицейских. Больше я к пещере не возвращался, пока меня не вызвали на следующее утро, и можешь представить мое удивление, когда врач сказал мне, что девушка умерла не более двух часов назад.

Как это могло случиться?

Повторяю: я ничего не объясняю, просто рассказываю, что произошло. Но все же думаю, что тут надо иметь в виду одно обстоятельство: девушка была крайне утомлена. Несколько часов она ехала из Багио в Манилу — из прохлады в удушающую жару. В доме своих друзей она курит марихуану, и ее развозит. Приступ тошноты, потом обморок, потом она приходит в себя, но ей мерещится всякая чертовщина. Друзья везут ее домой, в машине она снова теряет сознание. Они попытались привести ее в чувство, и тут уж им пришлось иметь дело с дикой кошкой. Когда в итоге они бросили ее у калитки, она все еще была под Действием наркотика.

Я думаю, что, когда Ненита лишилась чувств у меня на руках, это был шок или что-то вроде припадка. Поэтому в багажнике у нее вполне мог случиться приступ удушья — крышка ведь закрывается плотно, кроме того, там была масса цветов. Потом, в доме Гиноонг Ина, когда я вынул ее, она, должно быть, пришла в себя, но снова задохнулась, опять оказавшись в багажнике. А когда я перенес ее в пещеру, скорее всего снова очнулась, но была слишком слаба, чтобы двигаться. И она оставалась жива часов до пяти, пока не умерла.

Так можно ли в этом случае утверждать, что я убийца?

Могу сказать тебе одно: если бы единственный способ предотвратить мое разоблачение заключался в том, чтобы убить ее, я бы не колебался ни минуты. Жизнь одной девушки ничто по сравнению со значимостью нашего движения. И жизнь друга тоже, Джек. Когда ты приехал в город и начал тут вынюхивать, я обязан был остановить тебя. Тебе, а заодно и прочим, надо было внушить, что ты не в своем уме. Исагани поручил тому парню, Томми, подмешать наркотики в твой завтрак, а Иветте изобразить прогулку с крабом и явление призрака. Да, о том, что ты собираешься обыскать часовню, мы узнали от Иветты и следили за тобой и устроили ловушку в тоннеле. Я достаточно беспощаден, Джек, чтобы оставить тебя умирать там, под землей, и был беспощаден, когда послал Иветту на верную смерть, услышав от Исагани, что она знает, кто хотел тебя убить. Я устроил полицейский налет на поставщиков наркотиков, а Исагани пустил слушок, что это она настучала на них. И в том белом «камаро», Джек, который ты видел на месте убийства, тоже был я.

Жестоко? Послушай, христианство использовало мечи, плети, мушкеты, мошенничество и ложь для того, чтобы утвердиться здесь, в этой стране, и мы готовы быть не менее жестокими, чтобы сокрушить его и отвоевать нашу собственную землю. Вот почему такие люди, как Алекс, для нас бесполезны. Они без конца витийствуют о том, сколь благородны мы были в языческие времена, но разве они делают это из убеждения, что мы должны вернуться к язычеству? Нет. Потому что для них главное — политиканство. Они, может, и отошли от церкви, но они не язычники. Они всего лишь деградировавшие христиане. А если мы добьемся успеха, то следующие поколения филиппинцев станут подлинно языческими, и язычество сделает их великим народом, как стали великим народом японцы, когда возрождение синтоизма на рубеже веков превратило их в мировую державу.

И еще, Джек. Забавно, но подозрение, которое, как ты говоришь, навело тебя на мой след, и навело безошибочно, как раз оно-то и было ложным. Я не подбрасывал последнее письмо Алекса. Он действительно сказал мне, что пишет исповедь, и действительно оставил письмо на кровати под своей одеждой, а я действительно нашел его в присутствии телохранителя. Я беспощаден, но я не клевещу на мертвых. Я боролся с Алексом, когда он был жив, но не могу пинать его теперь, после его смерти.

Я очень рисковал, когда отдал тебе письмо, Джек, и предоставил тебе решать, стоит ли распечатать его и прочесть. Рисковал, поскольку Алекс, думаю, узнал обо мне и в том письме содержалось разоблачение. Поэтому он и хотел, чтобы письмо было передано полиции. Ты упустил колоссальный шанс, Джек, — а я еле спасся, — когда согласился сжечь письмо.

Ух! В ту минуту мой папочка чуть было не свел со мной счеты. Но духи-анито на моей стороне, они все время хранят меня. Это анито заставили тебя, Джек, сказать: да, давай сожжем письмо. Они возвращаются, они уже вернулись. Это их второе пришествие. Будущее принадлежит нам. А что до прошлого, то, если Мансано олицетворяют мир моего отца, я уже отомщен. Дом Мансано рухнул.

Так что в конце концов хорошо, Джек, что мне не удалось остановить тебя, иначе бы ничего этого не было. Ты нажал кнопку. Ты — орудие, посланное мне анито. И потому, что бы ты ни предпринял, я тебя не боюсь. Я вижу: что бы ты ни делал, ты будешь только выполнять их волю. Хочешь доказательств? Тогда встань, Джек. Вот телефон. Звони в полицию. Разоблачи меня. Ну действуй же, приятель, сдай меня им. Не хочешь? Ты уверен? И не передумаешь? Считаю до трех. Раз! Два! Джек!.. Три! Все. А жаль. Мы стоим в преддверии царства анито. Ты бы увидел всю силу их и славу. Но тем не менее спасибо, старина. Спасибо за все.

И до свидания, Джек.

5

Раскачиваясь в бешеном круговороте засасывающей тьмы, он долго всплывал из бездонной глубины и наконец вынырнул на поверхности какого-то плавающего стола — лицом к скользкому дереву, охватив руками деревянный нимб вокруг головы. Скосил глаза на мокрые доски: от них подозрительно пахло, а лицо его словно приклеилось.

Опять чья-то рука, извлекшая его из глубин, легла на плечо, и он обнаружил, что уже может приподнять голову — слегка, правда. Перед ним колебалось белое расплывчатое пятно.

— Пять часов, сэр. Принести счет?

Это все еще был тот ресторанчик на берегу бухты, где жарят мясо на углях: обшарпанные столы под открытым небом на залитой асфальтом подкове в окружении пальм, посередине — лужайка, в разрыве подковы — музыкальный автомат, а за ним — бульвар и море.

Джек Энсон с удивлением уставился на пустые столы. В руках у него тоже было пусто — бутылку из них кто-то вытащил.

— А остальные куда подевались? — воскликнул он.

Может быть, рассвет просто растворил всех, кто только что шумел здесь, за столами?

— Разошлись по домам, сэр. Уже утро.

Джек выпрямился и посмотрел вокруг. Поднявшийся ночью ветер — первое напоминание о страшном зное, идущем с юга, — оставил на небе лишь несколько ущербных звезд. Занимался день, тихий и жаркий. Влажной дымке с моря надо было только переползти через бульвар, чтобы превратиться в пар. Потревоженный воздух дрожал и струился, как дым, словно земля и асфальт кипели. Он ощутил теплую росу на лице, пот горячим бульоном тек из подмышек и по ногам. Но ветер с ночи предвещал холодный дождь. Конец августа знаменовали простуды и лихорадки.