Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 1)

• Название: Дочери Лалады. (Книга 1)
• Автор: Алана Инош
• Жанр: Короткие любовные романы

Это старинный языческий мир, наполненный чудесами, в нём люди живут по законам природы и умеют разговаривать с богами. Реки чисты, леса девственны и дремучи, а между западом и востоком протянулись Белые горы – богатая самоцветами и благословенная богиней Лаладой земля, населённая необыкновенным народом – женщинами-кошками, как их называют жители соседних земель. Рука женщины-кошки умеет и ковать зачарованное оружие, и возводить прекрасные жилища, и исцелять недуги. Быть может, мужчина и хотел бы коснуться этой руки, но в ладонь обитательницы Белых гор на свадебном обряде ложатся только девичьи пальчики – так уж повелось издревле.

---

«Не беги, родная, упадёшь!» – строго отозвалась мать.

Кошка каждым ударом своего сердца просила землю не позволить резвым ножкам споткнуться… Хоть и простёрлось тёмным куполом над этими краями Марушино владычество, но земля – везде одна. Ощутив утробой толчок-отклик из её сонных недр, кошка мысленно бросила под ноги ребёнку невидимый ковёр из горьковатой нежности, которая ворохнулась внутри вопреки боли.

«Это боровик, солнышко моё». – Материнские пальцы проворно и заботливо заправляли выбившиеся из косы прядки девочке за уши.

Облачная тень уплыла, и Ждану с дочкой, сидевших у подножья большой сосны, озарило солнце. Они даже не догадывались, что находились здесь не одни… Ждана с ясными живыми искорками в глубине глаз казалась лесной кудесницей – словно это от её светлой улыбки рассеялись тучи. Удивительное дело: живя в Воронецком княжестве, средоточии Марушиного господства, она оставалась поразительно чистой. Хмарь расступалась перед ней. Повзрослевшая, далёкая, отданная в жёны мужчине, она с годами расцвела и стала краше прежнего. Дочь не унаследовала и четверти этой красы: веснушчатой дурнушке достались от Жданы только глаза. Но и их оказалось довольно, чтобы чёрная кошка за кустами обмерла от наконец-то настигшего её дыхания судьбы.

Впервые эти глаза ей приснились на втором году рудников. Отбывая наказание на самой тяжёлой работе, Млада бредила этими глазами почти каждую ночь, а в сердце горько стучали слова родительницы: «Только гостья». Твердяна уже тогда всё знала, а они со Жданой, влюблённые и слепые, не хотели даже слышать об этом. После освобождения, срезав с бритой головы прядь-осередец, чтоб волосы отрастали ровно, Млада направилась к Радимире: больше ей податься было некуда.

«Обратно на службу хочешь?» – только и спросила та, пронзив Младу булатом сероглазого взгляда.

«Да, госпожа», – тихо промолвила Млада.

«Твоя родительница просила за тебя, – сказала Радимира. – Я не могу ей отказать».

Пересечение западной границы Белых гор было под запретом, и Младе даже мечтать не приходилось о том, чтобы ей разрешили отправиться на поиски похищенной Жданы. Никакого разрешения она и не стала спрашивать. В один из свободных дней, не став отсыпаться после ночного дозора, она перенеслась туда, куда её звало разбитое сердце, которое всё-таки болело о Ждане, беспокоилось и страдало: жива ли, здорова ли? Все пять лет в рудниках, от первого дня до последнего, оно обливалось кровью, стоило Младе представить, как неизвестные злодеи куда-то волокут девушку, причиняя ей боль. Кулаки сжимались, а собственная душевная рана забывалась и отступала в тень перед этим. Млада не винила Ждану ни в чём.

И вот, Ждана сидела под сосной, озарённая солнцем, и латала прореху на рубашке дочки, предварительно велев той зажать во рту обрывок нитки – чтоб память не «зашить».

«Сиди-ка спокойно, не вертись, а то иголка вонзится», – спокойно и ласково приказала она ребёнку.

Млада вздрогнула, узнав игольницу – подарок Зорицы. Значит, Ждана сохранила чудесные белогорские иглы… Видимо, оттого и бежала от неё хмарь.

Как бы то ни было, притаившуюся за кустами чёрную кошку теперь больше волновала девочка, чем сама Ждана, которая была слишком красивой и далёкой. Отпечаток мужчины лежал на ней, делая её чужой. Она вся пропахла своим мужем: этот ненавистный, тошнотворный запах окружал её невидимой стеной, и шерсть на загривке кошки невольно встопорщилась. Тяжёлое, смутное чувство вражды к этому человеку ядовито обожгло сердце, хоть его даже соперником-то назвать было нельзя. Он считался бы таковым, если бы у Млады были виды на Ждану. Но – не судьба.

Ярким солнечным пятном на душу Млады легло осознание: всё, что произошло – не ошибка. Именно так всему и суждено было сложиться. Разрозненные кусочки головоломки встали по своим местам. Даже этот мужчина, чей запах так раздражал Младу, был нужен. Вся цепочка событий вела лишь к одному – к рождению этого маленького глазастика с косичкой, в хрупком тельце которого трепетала душа, предназначенная Младе судьбой. Хотелось замурлыкать, но чёрная кошка сдержалась. Её глаза сузились в задумчиво мерцающие синевой щёлки. Вдруг налетел ветер, и Ждана, точно почувствовав нечто, резко обернулась и тревожно устремила взгляд в кусты. Прыжок в середину колеблющегося пространства – и Млада была дома.

Она возвращалась ещё не раз, втайне нарушая запрет на пересечение западной границы. Девочка подрастала, росла и нежность в сердце Млады, освещая и согревая его, как солнечный зайчик…

Ждана гуляла по берегу реки, нарядная, как боярыня, а за нею девушка-нянька несла на руках годовалого мальчика. Весело прыгая, как козочка, Дарёна рвала цветы, а под складками платья её неспешно шагавшей матери круглился живот. Чёрная кошка наблюдала за семейством на прогулке, затаившись в берёзовой рощице. Русая головка малыша и вид Жданы, сиявшей спокойным и тёплым светом материнства, больше не терзали сердце кошки; какое ей было теперь дело до чужой жены, беременной в третий раз? Запах её мужа по-прежнему вызывал у Млады неосознанное отвращение, и она старалась держаться подальше от своей бывшей невесты, чтобы не чувствовать его. Конечно, если бы Ждана вдруг подверглась опасности, кошка не задумываясь бросилась бы на помощь, но эти бездонно-тёплые глаза, печальные и кроткие, уже не волновали и не мучили её, как когда-то. Ей больше нравилось безмолвно окликать Дарёнку, заставляя озираться и всматриваться в лесную чащу со смесью любопытства и страха…

Душа Дарёны откликалась на зов, и под сердцем у Млады поселился солнечный комочек уверенности: это – её судьба. В то время как девочка-подросток лежала на траве и слушала шёпот берёз, жуя травинку, чёрная кошка пряталась за кустами поодаль, не решаясь ей показаться ни в зверином, ни в человеческом виде. Лишь дождавшись, когда та заснёт под шелест берёзовых сказок, Млада подкралась к ней и, замерев, долго любовалась тенью от её ресниц на щеках. Веснушки уже почти исчезли с лица Дарёны, а в детстве их было видимо-невидимо…

Погружённая в нежное созерцание, Млада не заметила, как её лапы стали руками и ногами, а усатая морда – лицом. Тёплый ветерок гладил обнажённую спину, шаловливо пробирался между ног, скользил по животу, дотягиваясь кончиками своих невидимых пальцев до груди, соски которой зависли в двух вершках над хрупкой, угловатой девочкой. Безобразие, ругнула себя Млада мысленно. Это – всё равно что пытаться заглянуть внутрь нераскрывшегося бутона… Не став дожидаться, когда Дарёнка проснётся и испугается, женщина-кошка исчезла.

Слишком частые вылазки в пропитанные хмарью земли не могли не сказаться, хоть Млада и чистилась каждый раз после них яснень-травой. Эта чёрная гадость пила её силы огромными глотками, и однажды во время дневного дозора лес завертелся и закачался вокруг Млады, наполненный причудливыми голосами невидимых существ – писклявыми, квакающими, шелестящими, булькающими… Очнулась она в щекотных объятиях густой травы, а над её лицом простёрлись перистые листья папоротника. Сохранившаяся у земли прохлада немного освежала посреди жаркого дня, но сил хватило только на то, чтобы переместиться в родительский дом.

«Младуня, ты что это?» – слова матери, отворившей дверь, утонули в хрустящем шуме, и Млада снова рухнула в немую бесчувственность. Душа мучительно вертелась чёрным волчком, тянулась, как тесто, тошнотворно выворачивалась наизнанку…

Постель, сухой треск лучины и синеокая красавица рядом – таково было её возвращение в явь. Зрение мутилось, и женщина-кошка никак не могла узнать эту обеспокоенную красавицу, да и нюх куда-то пропал. Увидев, что Млада пришла в себя, та опрокинулась ей на грудь, вороша лихие непослушные кудри и чмокая то в лоб, то в нос, то в щёки. Это оказалось очень приятно. Всё, на что была сейчас способна Млада – только сладко жмуриться под беспорядочным градом поцелуев, исподволь подставляя губы. В голове стояла звенящая пустота…

«Как же ты нас всех перепугала, Младушка», – всхлипнула смутно знакомая незнакомка.

Её голос порвал оболочку чёрного беспамятства, и связи с миром звонко натянулись, напоминая о себе: это – родной дом. Это – младшая сестра Зорица, своими бестолковыми поцелуями неуклюже всколыхнувшая во Младе телесную чувственность и напомнившая о том, что она уже невесть сколько не была с женщиной.

Уютный полумрак окружал теплом и безопасностью. Дом, в котором Млада родилась и выросла, молча и внимательно слушал её боль, забирал усталость и хворь, свернувшись вокруг женщины-кошки огромным дышащим зверем. Построенный руками родительницы Твердяны, он хранил её несгибаемую животную силу и был так же надёжен, как она сама.