Вадим Васильев - Трудная проблема сознания

• Название: Трудная проблема сознания
• Автор: Вадим Васильев
• Издательство: Прогресс-Традиция
• Жанр: Философия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-89826-316-0

Книга посвящена обсуждению "трудной проблемы сознания" — вопроса о том, почему функционирование человеческого мозга сопровождается субъективным опытом. Рассматриваются истоки этой проблемы, впервые в четком виде сформулированной австралийским философом Д.Чалмерсом в начале 90-х гг. XX века. Анализируется ее отношение к проблеме сознание — тело и проблеме ментальной каузальности. На материале сочинений Дж. Серла, Д.Деннета, Д.Чалмерса и многих других аналитических философов критически оцениваются различные подходы к загадке сознания. В заключительной части книги автор предлагает собственное видение "трудной проблемы", позволяющее, с его точки зрения, избежать концептуальных тупиков и отдать должное интуициям здравого смысла

---

[79]

Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 240. гипотезами.

[80]

Ibid. P. 228.

[81]

Ibid. P. 406.

[82]

Ibid. P. 310.

[83]

Все началось с того, что на каком‑то из семинаров Кирка это слово употребила одна наивная (или не очень наивная) первокурсница — см.: Kirk R. Zombies and Consciousness. N. Y., 2005. P. 25. Поначалу Кирк доказывал, что зомби логически возможны — см.: Kirk R. Sentience and Behaviour // Mind 83 (1974). P. 43–60. Позже он стал решительным критиком этой идеи.

[84]

Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 73.

[85]

Bennett D. C. Sweet Dreams. P. 16.

[86]

Ibid. P. 23.

[87]

Ibid.

[88]

При этом, как заметил Деннет в одном интервью, с позиции третьего лица мы могли бы лучше знать, «каково быть» этими людьми, чем было бы «интроспективно» известно им самим.

[89]

Сам Деннет, однако, считает, что мы приписываем интенциональные состояния, а значит, и сознание в том числе и сами себе. Это следует из его концепции множественных набросков начала 90–х гг., и это взгляд, который по- прежнему близок ему. По крайней мере, он заявил об этом в нашей кембриджской беседе, которая, кстати, получилась довольно любопытной, как и встреча с Н. Блоком — одним из самых креативных умов в современной аналитической философии, — состоявшаяся в тот же день. Поэтому я решил опубликовать заметки о них, сделанные по горячим следам. На этих встречах я был вместе с Д. Б. Волковым. — 3 апреля 2007 г., Кембридж, Массачусетс. Добрались с Д. В. из Нью — Йорка на машине, под руководством мудрой спутниковой навигаторши. Несколько раз мы ее, правда, неверно понимали. Дорога не слишком запоминающаяся. Только в Коннектикуте неплохие виды — красивые красные осыпи на всхолитях. И ещё романтичный Бостона на подъезде к Кембриджу. Сам Кембридж выглядит совершенно не по- американски. Красные каменные европейские домики (хотя кое — где попадаются и стеклянные страшилища образца где‑то 60–х), узкие улочки. Великолепный книжный магазин. Море философской литературы. Приехали около полудня. Оставили машину на стоянке и пешком добрались до Sandrine's Bistro, где на час дня и была назначена встреча с Блоком (всего она продолжалась чуть менее двух часов). Дизайн этого ресторана явно недоработан, из общей картины выбивались какие‑то трубы под потолком и лампы в виде фар. У нас был еще час, и мы решили перекусить.

В 13.00 у входа появился Блок, и мы его сразу взяли в оборот, усадили — и приступили. Нас интересовали философские вещи, но Блок все время делал попытки, хотя и не очень настойчивые, свернуть в сторону. Спрашивал, почему нам так нравится Нью — Йорк, чем мы занимаемся (в ответ на этот вопрос я подарил ему свою английскую статью о сознании). Охотно рассуждал о достоинствах Нью — Йоркского университета, о политике приглашения звезд, которую начал еще Rutgers University, о том, что Нью- Йоркский университет предоставляет дешевые квартиры, и т. п. Восхищался своими аспирантами, о студентах говорил осторожнее. Много слов было сказано о его статье в BBS, на которую в ближайшее время будет написано множество комментариев — этот журнал регулярно делает подобные вещи. Выглядит Блок экстравагантно. Похож на бабусю. Высокий, длинные седоватые волосы и светящиеся голубые глаза, то и дело обретающие презабавнейшее выражение. Смешной. Но философские идеи подавал суховато. Заметил, кстати, что обычно он не соглашается на интервью (хотя у нас, конечно, это было не интервью) — и поэтому, в частности, уже неоднократно отказывался от выступления в Philosophy Talk (сам слушал эту передачу всего пару раз, хотя и считает ее хорошей).

Много рассуждал о «провале в объяснении» и о невозможности нынешними средствами решить «трудную проблему сознания». Но настаивал, что в будущем прогрессирующая нейронаука может сделать возможным ее решение. Как его можно мыслить, мы пока не знаем. Но должен быть союз аналитической философии и науки. Аналитическая философия переживает расцвет, хотя сама она изменилась, перестала быть чисто концептуальной. Не слишком ясна его позиция относительно того, где проходит грань между концептуальными и эмпирическими вопросами и методами. Отказываясь браться за «трудную проблему», тем не менее заметил, что является физикалистом. Квалиа имеют физические свойства.

В этом физикалистском ключе, сближающем его с теоретиками тождества (но, как он подчеркнул, не в функционалистском варианте Смарта, Льюиса и Армстронга) решает и проблему ментальной каузальности. Я спросил его о том, не считает ли он, что тезис о тождестве квалитативного и физического в принципе не допускает верификации и поэтому ложен, на что он ответил — как в свое время и Маккинси, — что верификация здесь не обязательна и что здесь работает «принцип лучшего объяснения». Корреляция в любом случае недостаточна. Как недостаточно говорить о корреляции, к примеру, теплоты и определенного движения молекул (я не помню точно, именно ли этот пример он приводил), а более продуктивно говорить, что теплота и есть это движение, так и в случае объяснения сознания лучше отождествлять квалиа с физическими процессами — хотя детали нам неизвестны из‑за все того же провала в объяснении. На вопрос о функциях квалиа ответил сначала, что они не вполне ясны, хотя потом добавил, что они как‑то влияют на формирование access consciousness, если я не путаю. Много говорили о Китайской нации и Китайской комнате. Он уверен, что Сёрл действительно заимствовал идею у него (удивился упоминанию рассказа Сёрла о самолете, я также заинтересовался, узнав, что и Деннет предлагал нечто подобное). Хотя тут же он заметил, что аргумент Сёрла о понимании, а его — о сознании. Впрочем, он согласен, что и аргумент Сёрла в конечном счете о сознании. Считает, что аргумент Китайской нации сохраняет свою силу, хотя он всего лишь апеллирует к интуициям. Обращаться к ним можно и даже нужно — если мы, к примеру, хотим выяснить, кто в конечном счете прав, он, скажем, или Деннет, хотя и нельзя безусловно доверять этим интуициям. Я спросил его об изменении его взглядов, о том, что он стал более осторожен в своих оценках соотношения феноменального сознания и сознания доступа. Он сказал, что его позиция по сути не изменилась, но чуть позже, говоря о функциях квалиа, добавил, что его взгляды на этот счет еще не устоялись. Д. спросил его о том, что, собственно, понимается под «сознанием доступа». Кто, собственно, должен осуществлять доступ? Он ответил, что Я, но само это Я есть не более чем система. Я спросил его об истоках когнитивной науки, поскольку они как‑то не очень прозрачны. Он предложил различать когнитивную революцию, связанную с именами Хомского и Патнэма, и институциализацию когнитивной науки, произошедшую на рубеже семидесятых — восьмидесятых годов благодаря деятельности «Слоан Фаундейшн».

Рассказывал, что они решили не делать специальную степень по когнитивным наукам, так же как ее не делают сейчас по Consciousness Studies — исходя из соображений трудностей отыскания работы для выпускников, насколько я понял (хотя это и парадоксально). Но он считает, что на каждой кафедре психологии должны быть люди, ведущие тему сознания. Я спросил его об учителях. Он учился в Гарварде и очень тепло вспоминал о Патнэме (но сейчас он с ним почти не общается). Патнэм казался человеком, который знал все и мог компетентно говорить на любую тему. Исключительно притягательная личность. А вот Куайн не нравился ему. Он хотел обсуждать только собственные идеи. Упомянул о влиянии Хомского, хотя он и не учился у него. Порекомендовал нам сходить на публичную лекцию французского нейроученого Деана (уточняя его фамилию — на слух было неясно, о ком он говорит, — написал ее прямо на скатерти), заметив между тем, что идеи Деана противоположны его собственным — хотя он не раз ссылается на его результаты в статьях. В этой связи очень тепло отозвался и о Кристофе Кохе. Узнав уже на улице (предварительно расплатившись за всё, несмотря на наши вялые протесты), что в пять часов мы будем встречаться с Деннетом в ресторане ОМ, сказал, что вы «услышите совсем другие истории»… Мы с Д. отправились на лекцию Деана в огромном такси с угрюмым темнокожим водителем. Лекция была в одном из старых корпусов Гарвардского университета, расположенном рядом с самым высоким зданием в Кембридже (этажей 17). Пришли минут за десять. Заканчивалась предыдущая лекция, и все толпились в фойе. Удобная аудитория, чем‑то напоминающая наши. Пришел Блок. Вдруг появился и Деннет, который, не замечая нас, сел рядом со мной — то и дело посматривая на часы, чтобы не опоздать на встречу с нами. Лекция была посвящена осмыслению данных fMRI по участкам мозга, отвечающим за чтение. Загадка в том, что, хотя генетически эти участки не могут быть детерминированы, у всех людей они одни и те же.