Артём Сергеев - Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца

• Название: Как жил, работал и воспитывал детей И. В. Сталин. Свидетельства очевидца
• Автор: Артём Сергеев
• Издательство: Крымский мост-9Д, Форум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-89747-062-4

Артём Фёдорович Сергеев (05.03.1921 - 15.01.2008) - генерал-майор артиллерии в отставке, родился в семье Сергеева Фёдора Андреевича (подпольное имя «Артём») и Сергеевой Елизаветы Львовны. После трагической гибели отца Артёма воспитывал в своей семье его друг и соратник Иосиф Виссарионович Сталин.

Воспоминания А. Ф. Сергеева поистине бесценны: он обладал уникальной памятью и мог восстановить практически с документальной точностью события любой давности, свидетелем которых был. В этой книге идёт разговор о Сталине в кругу семьи: как воспитывали детей, как трудились, как принимали гостей.

Для широкого круга читателей.

На фотографии на 1-й стороне переплета слева направо: Светлана Сталина, И. В. Сталин, Ольга Климович — племянница жены С. М. Буденного, С. М. Буденный, Василий Сталин, Артём Сергеев. Сочи. Гос. дача № 9. Август 1934 г.

---

Надо отметить, что среди коммунистов, настоя­щих большевиков, было немало очень высоких профессионалов в своем деле, и этот высочайший профессионализм им помогал в работе, а иногда прикрывал их революционную деятельность за счет очень высоких знаний, умения наладить или, наоборот, когда нужно — что-то разрушить.

На даче работала повариха, ее подбирал на работу Власик, что входило в его обязанности на­чальника службы охраны.

Не сказать о Власике нельзя. Это был подвиж­ник, который года с 1928-го работал при Сталине, а с 1930 года он официально стал начальником ох­раны. Потом был начальником главного управле­ния охраны. Основной обязанностью его было обеспечение безопасности Сталина. Труд этот был нечеловеческий. Всегда отвечаешь головой, всегда жизнь на острие. Он прекрасно знал и дру­зей, и недругов Сталина. И знал, что его жизнь и жизнь Сталина очень тесно связаны между со­бой, и неслучайно месяца за полтора-два до смер­ти Сталина вдруг его арестовали. На что он ска­зал: «Меня арестовали, значит, скоро не будет Сталина». И, действительно, после этого ареста Сталин прожил немного.

Что у Власика вообще была за работа? Это ра­бота день и ночь, не было 6–8-часового рабочего дня. У него вся жизнь была работа, и он жил око­ло Сталина. Рядом с комнатой Сталина была ком­ната Власика.

Случался у него и редкий выходной. Знаете, после такой нагрузки, такого напряжения нужна разрядка. Хорошо знают это медики, психологи, которые работают с моряками, с людьми, рабо­тающими в области космоса. Груз ответственно­сти и обстановки на человека давит. Он не полно­стью восстанавливается, и в конце концов может быть психологический перегруз, когда психика не выдерживает, и человек идет вразнос.

В чем обвинили Власика? Для того чтобы ото­рвать его от Сталина, враги Сталина и, стало быть, враги государства говорили, что якобы когда-то Власик взял с собой какие-то продукты. Но у него не было времени стоять в магазинах по очередям. Может, и взял что-то с собой из дома Сталина. Да время Власика во сто крат дороже стоило, чтобы его терять на магазины. Его жизнь, его деятельность обеспечивали государству огромные возможности, которые трудно оценить в денежных знаках.

Он понимал, что живет для Сталина, чтобы обеспечить работу Сталина, а значит, и советско­го государства. Власик и Поскрёбышев[11] были как две подпорки для той колоссальной деятельности, не оценённой ещё до конца, которую вёл Сталин, а они остались в тени. И с Поскрёбышевым посту­пили плохо, ещё хуже с Власиком.

Уважали они Сталина без-гра-нич-но! Они по­нимали как, может, немногие, всю значимость Сталина для существования великого государства — Советского Союза. И жизнь показала, что они были правы. И если при Сталине, сколько бы ни был он у власти, государство возвышалось, то со смертью Сталина оно в конце концов дошло до того положения, в котором ныне: на наше го­сударство плюют и могут не считаться, приклеи­вать ярлыки, обвинять в отсутствии демократии. А кто скажет, что это такое? Формулировок мно­го. Народовластие? Но где вы видели настоящую демократию? Где вообще и кто её видел? Амери­канская демократия особенно проявилась в Юго­славии и Ираке. Вот, оказывается, какова она, хвалёная демократия.

Власика арестовали, потом сослали. Я его видел последний раз в конце 1963 года. В том же году я видел последний раз Поскрёбышева. С Власиком мы виделись в последний раз в Москве, с Поскрёбышевым здесь, в Жуковке. Тогда же я виделся с Матиасом Ракоши, руководителем Венгрии.

Е. Г: Власика арестовывали еще при Сталине.

А. С.: Там такое дело. Сталин якобы сказал тогда Берии: «Власик или Ваша голова». И Власик вновь появился.

Власик, когда его арестовали, давал признательные показания. Мне кажется, что он не был подготовлен держать удар. Он оказался совершенно не готов к столь чрезвычайной ситуации — аресту. Знаете, так бывает, когда человеку сопутствует только успех, все его хвалят. Да, хвалят за дело, у него все получается. Но при этом он порой не готов к несправедливости, которой полна жизнь. В таких случаях нередки сведения счетов с жизнью — не может человек пережить несправедливость!

К примеру, когда я был командиром, у меня в подчинении находился человек, которого все хвалили. И я в том числе. Но однажды я совершенно умышленно допустил несправедливость по отношению к нему. Он был обескуражен. А я ему потом сказал: «Будь готов к тому, что подобное еще не раз может с тобой произойти. Учись держать удар». Нас с Василием Сталин этому учил и говорил, что жизнь полна сложностей и человек должен уметь держать удары судьбы, часто от людей приближенных. Как с Василием впоследствии и случилось.

Е. Г.: Сталин плавал на море?

А. С.: Нет. Сталин — горец, а горцы, как пра­вило, не плавают. А Киров любил плавать, хорошо плавал так называемыми саженками. Киров почти каждый день ходил к морю, Сталин его со­провождал, сидел на берегу и ждал, пока Киров искупается.

Е. Г.: Вы сами там плавали?

А. С.: Конечно, плавали. Моя мать ещё году в 1925–26-м поехала с нами в Крым, учила там пла­вать таких карапузов маленьких. Мы пузыри пускали и всё такое. Мать учила и в какой-то мере выучила. Причём с нами был тогда ещё один мальчик, Женя Курский, так он, если его оттаскивали от берега, визжал и греб обратно, а нас с Василием надо было ловить, потому что мы пытались плыть от берега, на глубину. В этом в какой-то ме­ре и характер проявляется, конечно.

Е. Г.: На юге Сталин тоже ходил в сапогах?

А. С.: Да, как правило. Сапоги были мягкие, шевровые, не широкие. Надо сказать, всё, во что Сталин был одет, было красиво. Сапоги бы­ли красивы. Мне одни пришлось донашивать. А когда началась война, я отправился на войну в яловых сапогах, они были там самой удобной обувью. А сталинские сапоги отдал уборщице с фабрики, где директором была моя мать. Счи­тал, что мне они на войне не нужны, а людям пригодятся в сложное военное время. Конечно, сейчас я бы сохранил их — это же реликвия. Но вещи для нас мало что значили. Не было в нас ме­щанства, да и сознания того, что на твоих глазах происходит история, не было. Были у меня и его носки. Тоже не сохранились. Тогда вещи играли только практическую роль. А как реликвии мы их не воспринимали. На даче он ходил обычно в светлом полотняном костюме из «коломенки». Это материал такой, самое простое полотно, пе­реплетение самое простое, один из способов вы­делки материала.

Е. Г.: Одежду сам он себе подбирал, покупал в магазине?

А. С.: Сапоги не знаю, где он заказывал или покупал, а костюмы ему шил Абрам Исаевич Легнер. Женщин из Политбюро обшивала в мастер­ской Легнера Нина Матвеевна Гупало. Это мать Аджубея. И Аджубей, собственно, стал Аджубеем как сын Нины Матвеевны Гупало. Через неё он познакомился с семьёй Хрущёва и другими. Нина Матвеевна была мастером высочайшего клас­са, поэтому Легнер, сам великий мастер, держал её у себя как дамскую закройщицу, и, когда Нина Матвеевна болела или была в отпуске, Легнер не принимал дамские заказы. Легнер был очень уважаемым человеком, пусть и сам кроил, то есть был портным, при этом имел звание полковника НКВД, был начальником мастерской, его туда привело его высочайшее мастерство.

Кстати, у Сталина была такая особенность. Были вопросы, в которых он считал себя достаточно компетентным и решал. Но откуда Сталин все знает, Сталин все может сделать лучше всех? А он всегда с помощью своих помощников, своим чутьём находил великих мастеров, которые являлись его советниками, хотя официально не было такой должности. Так, по вопросам пошива и порт­новского дела его консультировал Абрам Исаевич Легнер. По вопросам архитектуры, к примеру, — знаменитый архитектор Иван Владиславович Жолтовский. В военном деле для него авторитетом был Борис Михайлович Шапошников, маршал впоследствии. Кстати, Сталин к людям обращал­ся обычно по фамилии. А если очень уважал, — по имени-отчеству. К Шапошникову — Борис Михайлович, к Легнеру — Абрам Исаевич.

Е. Г.: А к своему близкому другу Кирову?

А. С.: «Дорогой товарищ Киров».

Е.Г.: А Киров к нему?

А. С.: «Великий вождь». Конечно, это ирония была, ну, а на официальном уровне — товарищ Сталин, товарищ Киров. Киров понимал свою роль, свою близость душевную, и в личных отно­шениях у них не было никакой официальности. Только протокольная была официальность, там, конечно, не допускалось никакого панибратства. А в жизни, в личном общении можно было что угодно рассказывать, как угодно подтрунивать над некоторыми качествами, все это было имен­но чисто дружеское.