Д. Бростер - Нечто по Хичкоку

• Название: Нечто по Хичкоку
• Автор: Д. Бростер
• Издательство: Грузинформкино, Аста
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1992

В предлагаемом сборнике представлены малоизвестные у нас в стране повести из литературных антологий Альфреда Хичкока, знаменитого мастера мистификации, гротеска и пародии на кошмары готических романов. Здесь и произведения, написанные в традиции «страшных рассказов» Эдгара По, и новеллы, показывающие обыкновенного человека в экстремальной обстановке, и комические триллеры. Перевод литературных антологий принадлежит перу Евгения Андреева.

Составной частью сборника является роман английского писателя Дэшила Хэммета «Худой мужчина», изданный Лениздатом в этом году отдельной книгой.

Произведения, вошедшие в данный сборник, в Советском Союзе переведены впервые.

---

— Вы задумались, потому что ваша версия с нервным кризисом провалилась.

Они вышли в коридор.

— Меня поражает ваше спокойное, рассудительное отношение к происходящему, — сказал отец Марчисон.

— А как же иначе? Я — ученый, я привык относиться к фактам с точки зрения исследователя. В моей собственной жизни произошло аномальное событие, я должен изучить его.

— Да, вы совершенно правы.

Когда они пришли в библиотеку, отец Марчисон сразу посмотрел на клетку, попугай пробудил в нем любопытство, смешанное с тревогой. Легкая ироническая улыбка изогнула тонкие губы профессора Гильдея, он сразу заметил, что его друг стал воспринимать все события совсем по-иному. Святой отец увидел эту улыбку.

— Ваше предложение интересно, но окончательно вы меня еще не убедили, — попробовал он защитить сданную позицию.

— Я знаю это, но думаю, что прежде чем завершится сегодняшний вечер, вы уже будете убеждены… А вот и кофе! Давайте выпьем и одновременно начнем наш опыт. Поставьте кофе, Питтинг, и больше не беспокойте нас.

— Слушаюсь, сэр.

— Мне не хочется пить на ночь крепкий кофе, — сказал отец Марчисон. — Если можно, побольше молока.

— Давайте вообще откажемся от кофе, чтобы вы не могли сослаться на нервное возбуждение. Я уже изучил вас, вы можете сомневаться с таким же упорством, с каким вы верите.

— Прекрасно. Обойдемся без кофе.

— Но сигарету можно себе позволить. После этой небольшой паузы мы и приступим. — Он выпустил извилистую ленту голубоватого дыма.

— А как будет выглядеть этот опыт? — поинтересовался отец Марчисон.

— Мы спрячемся и будем наблюдать за поведением Наполеона. Кстати, мне это напоминает…

Он поднялся, прошел в угол комнаты, взял зеленую ткань и накрыл клетку.

— Когда мы спрячемся, я сниму тряпку.

— Скажите мне сначала, в течение этих последних дней вы что-нибудь замечали?

— Ничего, кроме ощущения, что кто-то невидимый постоянно присутствует здесь и неотрывно следит за мной. Это ощущение все время усиливается.

— Есть у вас ощущение, что он перемещается вместе с вашими перемещениями?

— Не всегда. «Оно» было в этой комнате, когда вы пришли. «Оно» и сейчас здесь. Но когда мы спускались в столовую, я чувствовал, что отдаляюсь от него. Следовательно, «оно» оставалось здесь. Давайте пока не будем об этом говорить.

Они продолжали курить, переменив тему разговора. Когда они бросили окурки в камин, Гильдей сказал:

— Теперь я предлагаю спрятаться за гардинами по обе стороны клетки. Я сдерну тряпку с клетки. Будем наблюдать, а потом обменяемся впечатлениями. Пойдемте потихоньку.

Святой отец спрятался за гардиной слева от клетки, профессор — за правую гардину. Профессор протянул руку и сбросил тряпку с клетки на пол. Попугай, как видно, спал в затемненной клетке. Свет разбудил его, и он стал двигаться по жердочке, перья у него на шее взъерошились, поочередно он поднял одну и другую лапы. Следующим его действием было почесывание спины. Голова у него хорошо поворачивалась на гибкой шее. После этого он занялся орехом, специально закрепленным для его удобства между прутьями клетки. С орехом он справлялся довольно ловко, но провозился с ним долго. Покончив с орехом, попугай стал чистить лапами крылья. Он помогал себе в этом занятии клювом, что-то выискивая в перьях. Операция чистки крыльев затянулась надолго, и отец Марчисон мог спокойно размышлять о бесполезности задуманного предприятия и трате времени, которое он мог бы употребить разумнее. Ситуация могла даже показаться комичной, но случилось совершенно противоположное, отец Марчисон все увидел в трагическом преломлении. Когда он разговаривал с профессором в столовой, впечатление было, что Гильдей вполне владеет собой, что он вполне спокоен. Сейчас, когда он спрятался за гардиной, как видно, его состояние было другим, потому что отец Марчисон вдруг почувствовал страх за него и острую жалость.

Попугай неожиданно хлопнул крыльями, вытянул шею, раздул перья на ней, после чего уселся в прежней позе и продолжил чистку крыльев. В тишине комнаты были только шелестящие звуки перьев. Отец Марчисон уловил какое-то движение гардины, за которой прятался Гильдей, как если бы потянуло сквозняком из окна. В другой половине библиотеки пробили стенные часы. От головешки в камине отломился кусок угля и упал на решетку с шуршанием сухого листа, слетевшего с дерева. Святого отца вновь объяло чувство страха и жалости. Теперь ему казалось, что поступки его друга граничили с безумием и что сам он способствовал этому.

Наполеон спокойно чистил свои крылья, видно было, что птица полагала себя в одиночестве в этой комнате. Все это стало казаться нелепым отцу Марчисону, словно он участвовал в какой-то буффонаде. Он уже готов был отодвинуть гардину и прекратить этот спектакль, но неожиданная перемена в поведении попугая остановила его. Наполеон вдруг замер, как будто он что-то заметил в дальней части, он весь потянулся вперед, потерял равновесие на жердочке, захлопал крыльями, восстановил равновесие. Отцу Марчисону показалось, что Наполеон смотрит на кого-то, стоявшего перед клеткой, но сам он никого не видел. Попугай слез с жердочки и, ковыляя по полу клетки, подошел к ее прутьям, прижал к ним голову так, как он это делал, подставляя ее под ласкающий палец профессора. Не было сомнения, чей-то палец и сейчас почесывал головку птицы. Птица видела, он не видел.

Попугай отодвинул голову от стенки клетки, потому что ласка кончилась. Цепляясь за прутья клетки, Наполеон вновь забрался на свою жердочку и стал оттуда внимательно смотреть в комнату. Иногда он наклонял голову и снова ее поднимал. Наблюдая за попугаем, отец Марчисон заметил, что совокупность его движений явственно передает, что птица следит за перемещающимся по комнате персонажем. Отец Марчисон наблюдал за птицей почти как за человеком. Ему стало казаться, что птица следит за невидимым существом точно так, как следят за объектом своего обожания слабоумные люди, то есть смиренно и упорно. Ему припомнилась одна женщина-идиотка, которая преследовала его во всех церквах, где он совершал богослужения. Она постоянно ловила его взгляд, и когда ей это удавалось, она угодливо улыбалась и начинала мелко кланяться. Вот точно такие же поклоны исполнял сейчас Наполеон в своей клетке. «Да, ведь он подражает какому-то идиоту», — вдруг сообразил отец Марчисон. Он снова обошел внимательным взглядом всю комнату, но не увидел ничего, кроме полок с книгами, кресел, стола, огня, пляшущего в камине. Вскоре попугай прекратил свои поклоны и замер в позе внимательного слушателя. Он раскрыл клюв и показал свой черный язык. Отцу Марчисону показалось, что птица собирается что-то сказать. Попугаю не удалось произнести слова, которые он, очевидно, хотел сказать. Он сделал еще два-три поклона, после чего раскрыл клюв и на этот раз что-то пробормотал. Отец Марчисон не разобрал слов, но было впечатление, что попугай бранился, а одновременно как бы и жаловался. «Похоже на голос женщины», — подумал отец Марчисон. Попугай снова стал отвешивать поклоны, сопровождая на этот раз еще и покачиванием тела в сторону, как будто он подталкивал кого-то локтем в бок. Отцу Марчисону неотступно припоминалась женщина, преследовавшая его по церквам. Она часто попадалась на его пути. Она ждала его после вечерней службы. Однажды она, встретив его, склонила голову, язык ее высунулся изо рта. Она, бессмысленно улыбаясь, припала к отцу Марчисону. Он вспомнил, как все его тело содрогнулось от ее прикосновения, какое он испытал отвращение, но не мог оттолкнуть женщину, хотя она и была слабоумной, то есть такой, с какою не очень-то церемонятся.

Попугай опять замер, прислушался, раскрыл клюв и пробормотал несколько слов воркующим голосом голубки, который в то же время не снижал угрозу и недовольство, содержавшиеся в его высказывании. Отцу Марчисону этот голос показался очень неприятным. Он слушал очень внимательно, но затруднился определить, какой голос имитировал попугай: мужской, женский или детский. Это было подражание человеческому голосу, но странно бесполому. Отец Марчисон отодвинулся вглубь от гардины и, не глядя на птицу, стал очень внимательно слушать ее слова, стараясь не думать о том, что это птица. Спустя две-три минуты голос зазвучал снова. Попугай говорил довольно долго. Похоже было, что птица воспроизводила чьи-то причитания, окрашенные нежностью, нерешительностью, а заодно и какой-то вульгарностью. Это было так неприятно, что у отца Марчисона мурашки побежали по спине. Ни одного слова разобрать было невозможно. Непонятно было, кто этот персонаж: мужчина, женщина, старец, старуха, ребенок? Но то, что он был крайне неприятен, просто отвратителен — это отец Марчисон ощущал определенно. Вскоре причитания смолкли, их сменил какой-то хрип, который тоже умолк. Наступило длительное молчание. Молчание было нарушено Гильдеем. Он отдернул гардину и сказал: