Эксперт Эксперт - Эксперт № 25 (2013)

• Название: Эксперт № 25 (2013)
• Автор: Эксперт Эксперт
• Жанр: Публицистика

---

Остался работать при нем и еще один «зубр» из команды предшественника — Арнольд Войлуков , на посту первого зампреда Банка России отвечавшего за организацию наличного денежного обращения, хотя к моменту прихода нового председателя Арнольду Васильевичу стукнуло уже 70. В 2005 году он перешел на должность советника главы московской конторы ЦБ, но остался в орбите руководства банка.

Еще один старожил команды Игнатьева — зампред (с 1998 года, а вообще на Неглинной он работает уже двадцать лет) Виктор Мельников , один из сильнейших в стране специалистов по валютному регулированию. Именно опыт Мельникова был востребован Игнатьевым при разработке и коррективах нормативной базы ЦБ по валютному и капитальному контролю.

В апреле 2004 года «мягкого либерала» Вьюгина сменяет «ястреб» Алексей Улюкаев , пришедший в ЦБ, как двумя годами ранее и сам Игнатьев, с поста первого заместителя министра финансов. Сцепка ЦБ с Минфином становится особенно прочной — с января 2004 года заработала кудринская модель финансовой политики (Стабилизационный фонд и первая версия «бюджетного правила»), и плотная координация двух ветвей монетарной власти становится императивом. С этого времени г-н Улюкаев превращается фактически в главного идеолога и одновременно пиар-менеджера денежно-кредитной политики ЦБ.

Все опрошенные при подготовке этой статьи персоны, лично знакомые с Игнатьевым, единодушно отмечали его исключительную порядочность, скромность, трудолюбие и страсть к скрупулезному разбору проблем. Недаром при Игнатьеве на регулярной основе работал консультационный совет (КС), состоящих из лучших в стране неправительственных спецов по денежно-кредитной и макроэкономической политике и банковской системе. Неформальные углубленные обсуждения актуальных вопросов повестки дня ЦБ проводились ежемесячно. В составе ЦБ есть и свой собственный think tank — департамент исследований и информации во главе с Вячеславом Моргуновым , неизменным участником заседаний КС.

Стартовый тест на прочность

Контекст прихода Игнатьева в ЦБ не был благостным. В правительстве и финансовом сообществе вовсю обсуждалась радикальная банковская реформа, разработанная в августе 2001 года рабочей группой РСПП под руководством Александра Мамута . Она означала кардинальный отсев мелких и средних банков за счет введения двух видов лицензий: федеральной, предполагающей, с одной стороны, более высокие и растущие требования по капиталу, а с другой — неограниченные права (работа с любой клиентурой на всей территории страны, прямые корсчета с иностранными банками) — и региональной, с ограничениями на число регионов присутствия и спектр клиентуры и операций, но с более льготными требованиями к капиталу. Противостояние радикальной чистке банков по одному лишь размерному принципу стало первым серьезным испытанием Игнатьева на посту главы ЦБ, которое он с честью выдержал. «Игнатьев был противником ускорения административными и регулирующими мерами естественных процессов консолидации, идущих в банковской системе, — вспоминает Юрий Буланов , председатель правления Кузнецкбизнесбанка (Новокузнецк). — Эта позиция, близкая небольшим банкам регионального масштаба деятельности, не была декларативной, всегда была последовательна и аргументирована».

В тех или иных вариациях идея насильственного укрупнения банковской системы воспроизводилась еще не раз. Например, предложения резко увеличить минимальные требования к собственному капиталу банков вошли в приснопамятную обновленную версию «Стратегии-2020» образца осени 2011 года. С целью расчистки банковской системы от банков, не способных осуществлять нормальные банковские операции, и полукриминальных структур, занимающихся отмыванием капитала, авторы документа предлагали повысить с 2013 года минимальный размер капитала банков до 1 млрд рублей, а с 2015-го — до 3 млрд рублей с последующим его индексированием в зависимости от инфляции. Напомним, что ЦБ уже много лет постепенно поднимает требования к капиталу банков. Процесс повышения нормативных требований пока шел довольно плавно — львиная доля недотягивавших до нужной суммы капитала институтов успевала капитализироваться, либо слиться с другими «малышами», либо сменить полноценную банковскую лицензию на ограниченный статус небанковской кредитной организации.

Сторонником агрессивных темпов укрупнения банков выступал, в частности, экс-министр финансов Алексей Кудрин . Именно он в конце 2009 года назвал планку 1 млрд рублей «правильной» ценой отсечения банковского капитала, что вызвало не только предсказуемую бурю возмущения в банковском сообществе, но и публичную отповедь Игнатьева. Однако даже Кудрин предлагал дать банкам на достижение миллиардного капитала переходный период в пять лет. В Стратегии же на это отводился один год, а еще через два года планка минимального капитала повышалась еще в три раза. Если бы эти правила уже действовали, то право на жизнь из тысячи с лишним действовавших на тот момент банков смогли бы подтвердить лишь около 190 при цене отсечения по капиталу 1 млрд рублей и 120 — при 3 млрд рублей.

Десятки и сотни небольших банков в регионах, да и в столице, обслуживают и кредитуют локальный малый и средний бизнес. Маленькие компании в регионах малоинтересны или слишком специфичны для крупных федеральных банков, а даже если и потенциально интересны, то «дотянуться» до таких клиентов даже при наличии развитой офисной сети довольно проблематично.

К тому же совершенно неверно ставить знак равенства между понятиями «маленький банк» и «криминальный банк». Громкие банковские скандалы последнего кризиса (Связь-банк, «Глобэкс», «КИТ Финанс», Собинбанк) и уже совсем одиозные недавние истории краха Межпромбанка и стремительного увода активов из Банка Москвы, потребовавшего беспрецедентных санационных вливаний госсредств, свидетельствуют скорее об обратном. Рискованную, а нередко и выходящую из легального поля политику демонстрируют банки из пула крупнейших, защищенные блистательной формулой too big to fail.

Фильтр ценою в жизнь

Одним из важнейших деяний игнатьевского ЦБ стало формирование системы страхования вкладов (ССВ). «Ключевым итогом создания ССВ была даже не система страхования сама по себе, а процесс сплошного перелицензирования банков, — размышляет Михаил Матовников , генеральный директор “ЦЭА — Интерфакс”. — Он был задуман как фильтр для вступления в ССВ и продолжался в 2004–2005 годах (закон о страховании был принят в декабре 2003-го, фактически система заработала с января 2006-го). Банкам был создан мощный стимул, чтобы вести себя по правилам. И это очень хорошо сработало на облагораживание банковской системы. В эту же сторону сыграли ряд макроэкономических процессов, к которым Банк России объективно отношения не имел: российские корпорации начали уходить от практики кэптивных заимствований, одновременно западные банки поняли, что выгоднее кредитовать российских корпоративных заемщиков напрямую, а не через российские банки. Соответственно, тема кэптивного кредитования перестала быть интересной большинству собственников предприятий и банков».

При этом содержательная оценка собственно ССВ, на наш взгляд, противоречива. Конечно, если бы ее не создали в 2004 году, ее бы создали в 2008-м, это очевидно. И определенный вклад в восстановление доверия населения к банковской системе она возымела. Но затем произошло перерождение достижений в недостатки. К 2012 году работа ССВ породила классическую проблему «морального риска» (moral hazard). Государственная защита от риска банкротства банка-депозитора начала провоцировать все более рискованное поведение вкладчиков — при выборе банка они ориентировались преимущественно на величину ставки по депозиту. В результате банки развязали процентную войну за вкладчика. И, как следствие, выросла стоимость заимствований для корпоративного сектора.

Как решать проблему — непонятно. Ограничения депозитных ставок — прямые — совсем уж нерыночная мера, косвенные же легко обходятся. Предложения о дифференциации ставок отчислений в фонд резервирования в зависимости от уровня ставок не безупречный вариант. Разрыв ставок отчислений реально будет незаметен.

Безусловно, за прошедшие одиннадцать лет банковский надзор в России изменился практически до неузнаваемости. В момент принятия портфеля председателя ЦБ в пятой, самой скверной группе классификации пруденциального надзора ЦБ устойчиво находилось около полутора сотен банков, при этом лицензии у них не отзывались. Помимо этого насчитывалось более пяти сотен «живых трупов» — неликвидированных банков с отозванными лицензиями, с непрозрачной, выведенной из-под надзора ЦБ деятельностью. Сейчас этот балласт банковской системы отсутствует.