Александр Пономарев - Покорители неба

• Название: Покорители неба
• Автор: Александр Пономарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Объятые скорбью, советские люди над гробом Ильича клялись продолжить и довести до конца начатое им дело. Тысячи энтузиастов изъявили желание вступить в партию. Наша партийная организация в дни ленинского призыва выросла в несколько раз. Горжусь, что и я - коммунист ленинского призыва.

Люди в школе сменялись. Закончив курс обучения, уходили в большую жизнь вчерашние учлеты. Получив повышение по службе, прощались с нами и многие инструкторы-летчики. А я все оставался на своем беспокойном посту. Только хлопот добавлялось: все больше прибывало новых самолетов, росла комсомольская организация, ставя перед секретарем бюро новые задачи, а тут еще избрали членом уездного, затем губернского комитетов комсомола.

В 1925 году страна следила за перелетом шести советских самолетов по маршруту Москва - Улан-Удэ - Пекин дальностью 7000 километров. В газетах мелькали броские заголовки: "Наш пилот, наш самолет, наш мотор - от Москвы до Китая через Улан-Батор". 29 дней длился перелет. До места назначения долетели 5 самолетов. Шестой - немецкой конструкции - потерпел аварию на последнем этапе.

Это была большая победа. Участники перелета были награждены орденами. К нам в школу как-то заглянул мой однокашник по петроградским курсам В. П. Кузнецов, тоже участвовавший в перелете.

- Хочешь посмотреть мой орден? - отвинтил он от гимнастерки орден Красного Знамени.

- Счастливчик,- только и мог я сказать.

Василий улыбнулся:

- Не горюй. И ты заработаешь, да, может, еще и не один орден. А совет тебе: не задерживайся на тамбовских хлебах, поступай в академию. Меня уже приняли. Только смотри, не женись пока. Обзаведешься семьей - на учебу времени не хватит.

Про академию сказал мне и начальник Военно-Воздушных Сил Петр Ионович Баранов. Он зачастил к нам в училище. Одной из причин этого были аварии. Новые самолеты, новые моторы только осваивались и в недостаточно умелых руках нередко отказывали. Вот тогда и показывался на летном поле высокий статный военный в очень длинной кавалерийской шинели. Рассматривая поломанный самолет, он всегда выслушивал мнения о причинах аварии. Не обходилось без споров. Баранов слушал, потом обращался ко мне:

- Ну-тес, а как ты думаешь, инженер?

В школе был всего один-единственный дипломированный инженер, да и того командировали в только что созданный испытательный институт ВВС. Теперь за него оставался я, "красный техник-механик".

Начинаю объяснять, как все случилось с покалеченным самолетом. Баранов перебивает:

- Ну-тес, все эти подробности я знаю. Ты мне прямо скажи, кто виноват: человек или техника? Если человек - значит, плохо еще мы учим наших летчиков и мотористов. Если техника - надо сразу же делать выводы нашим конструкторам и заводам. Самолетов-то строим все больше, наша с вами задача, чтобы были они хорошими и надежными.

Как-то он задержал меня:

- Слушай, инженер, пора тебе в академию. Хвалят тебя: стараешься ты, а знаний не хватает. Сам чувствуешь, наверное. Машины-то вон какие пошли. Раньше кроме указателя скорости да альтиметра на колене летчика и приборов не было, а теперь от циферблатов глаза разбегаются. Я сам хочу вместо отпуска махнуть в Качинскую школу да пройти ускоренный курс пилотской науки. А тебе сам бог велел учиться - молодой, силы девать некуда. Ну-тес, возьми, почитай на досуге.

Документ, который он мне оставил, был программой вступительных экзаменов в академию Воздушного флота имени Н. Е. Жуковского. Глянул я - и оторопел. Двадцать экзаменов! Казалось, в жизнь такое не осилить. И все же засел за книги. Занимался в основном по ночам. Помогали преподаватели школы. Почти каждый день я подходил то к одному, то к другому из них с заранее набросанным вопросником, который составлял при зубрежке учебников. Одни отвечали сразу. Другие предлагали: зайдите после занятий, этого без чертежа не понять. Много времени мне уделил комиссар школы. В конце концов он сказал:

- Ладно, иди на медицинскую комиссию. Если не придерется, напишем тебе направление.

И вдруг окружная медицинская комиссия начисто забраковала меня. Невроз сердца!

Возвращался в школу пришибленный.

- Что с тобой? - спросил комиссар.- Сам-то болячек не чувствуешь?

- Да здоров я!

- Не вешай носа. Попробуем к высшему медицинскому начальству апеллировать.

Еду в медицинское управление. Два симпатичных белых старичка ощупали меня, прослушали, полюбовались моим загаром.

- На каком пляже вы так зажарились?

- На реке Вороне.

- Где это?

- Возле Борисоглебска. Там наш аэродром.

Старички посовещались. Потом, по-видимому, старший спросил:

- А экзамены надеетесь сдать?

- Безусловно! - заверил я.

Врачи еще раз проверили у меня пульс. Взглянули поверх очков.

- Желаем успеха, молодой человек!

Радости моей не было предела. Пятьдесят лет после этого я прослужил в авиации - здоровье ни разу не подвело.

Глава третья.

Инженеры авиации

В академии я встретился со многими своими друзьями по петроградским курсам - Сергеем Туманским, Николаем Панышевым, Михаилом Павловым, Тимофеем Давыдовым, Павлом Ивановым. Встрече все очень обрадовались, договорились, что готовиться к экзаменам будем вместе, и упросили начальство, чтобы нас поселили в одно общежитие.

Я по-прежнему носил три кубика, только теперь не на рукаве, а на петлицах гимнастерки. Друзья мои тоже не могли похвалиться высокими званиями. А вокруг были люди с ромбами: в академию поступали участники гражданской войны. Мы сначала чувствовали себя среди них скованно. Но командование академии относилось к нам внимательно, всячески поддерживало. У нас было и свое преимущество в отличие от других поступавших - командиров, политработников стрелковых и кавалерийских частей - опыт работы с авиационной техникой.

Вожаком нашей группы стал Сергей Туманский. Не только потому, что он был образованнее нас, но и потому, что один раз уже сдавал экзамены в академию. Теперь Сергей, умудренный опытом, готовился обстоятельно, того же требовал от нас. А занимались мы, можно сказать, круглыми сутками. Даже по утрам, шагая из общежития в академию, задавали друг другу вопросы по изучаемым темам.

Экзаменов было много, включая азы высшей математики, обширные циклы политических, военных дисциплин, даже военно-инженерное дело. На экзамене по военно-инженерному делу на все вопросы, значившиеся в экзаменационном билете, я ответил без запинки, хотя требовалось подробно рассказать о строительстве в полевых условиях мостов, переправ, укрепленных полос.

- А теперь скажите мне, батенька, каково расстояние от края выемки окопа до бруствера? - спросил профессор.

Я не знал. Профессор осуждающе покачал головой:

- Это же каждый солдат знает, а вы метите в инженеры. Нехорошо-с, нехорошо-с, батенька. Следовало бы вам единицу поставить. Ваше счастье, что на другие вопросы отменно ответили. Да и по всем экзаменам отметки у вас превосходные. Так уж и быть.

И он вывел четверку с жирным минусом.

Вся наша группа сдала экзамены успешно. Председатель контрольной комиссии Коминтерна Анвельт, он же военный комиссар академии, на подведении итогов приемных испытаний назвал нас в числе лучших. А всего на курс было зачислено 30 человек.

Начались занятия. Преподавали нам выдающиеся представители молодой авиационной науки. Многие из них стали академиками, всемирно известными учеными. Теорию авиационных двигателей преподавал Б. С. Стечкин, создатель винтомоторного отдела ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института). Почти все типы авиадвигателей, появлявшиеся у нас в стране, разрабатывались при его участии. Талантливый ученый заглядывал далеко вперед. Помнится, как нас взбудоражила его статья "Теория воздушно-реактивного двигателя", опубликованная в журнале в 1928 году. Уже тогда он повел речь о новом двигателе, который, по его словам, должен был вызвать качественный скачок в развитии авиации. В статье содержались не только теоретические суждения, но и практические выводы, в частности расчет силы тяги нового двигателя, который в виде так называемой "формулы Стечкина" используется и ныне. Борис Сергеевич обладал огромными знаниями, умел ясно и доходчиво донести их до слушателей. Как-то один из преподавателей не смог в своей лекции доступно разъяснить нам физические явления, происходящие в двигателе. Узнав об этом, Борис Сергеевич пришел в аудиторию и буквально за несколько минут растолковал суть дела. Стечкин не ограничивался лекциями, он не упускал случая по-дружески побеседовать со слушателями, разжигая в нас огонек творчества. Маститый ученый был по-юношески горяч, жизнерадостен, страстно любил природу, охоту, спорт. Он был одним из инициаторов пробега на только что освоенных промышленностью аэросанях и лично участвовал в этом трудном многодневном испытании.

Лекции по аэродинамике нам читал Б. Н. Юрьев, один из ближайших учеников Н. Е. Жуковского. Еще в 1912 году Юрьев, будучи студентом, разработал проект геликоптера, предусмотрев в нем автомат перекоса, позволяющий изменять величину и направление тяги несущего винта - устройство, без которого не мыслится ни один современный вертолет. Возглавляя в академии кафедру аэродинамики, Юрьев одновременно был и одним из научных руководителей ЦАГИ.