Джеймс Олдридж - Горы и оружие

• Название: Горы и оружие
• Автор: Джеймс Олдридж
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1984

В книге Дж. Олдриджа «Горы и оружие» читатель опять встретится с главными героями «Дипломата» — Мак-Грегором и его женой Кэти, а затем и с лордом Эссексом. Из борющегося Курдистана действие переносится в Европу, куда Мак-Грегор едет по просьбе своих давних друзей, иранских курдов, на поиски пропавших бесследно денег, предназначавшихся для покупки оружия.

Остросюжетная, насыщенная яркими картинами восточного и европейского быта дилогия Дж. Олдриджа — значительное явление в современной английской литературе.

---

Но, зараженный парижской спешкой, он знал уже, что предпримет, не откладывая, пусть краткую, но самостоятельную попытку разыскать деньги.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Изволь, — сказала Кэти, раздраженно дернув плечом, и не стала его удерживать.

Мак-Грегор почувствовал себя ребенком, которому позволили для вящей науки обжечь себе пальцы, и с этим не особенно бодрящим чувством он шел теперь по банковским улицам Цюриха, где затерялся след денег. Сняв номер в отеле в старой части города, он затем пересек Лиммат и с доверенностями в кармане направился в Коммерческий банк. Там, у небольшой стеклянной стойки, он сказал, что хочет видеть герра Гёца (имя, сообщенное ему Аббекром).

— А по какому делу? — спросила девушка за стойкой.

— Связанному с аккредитивом, — сказал Мак-Грегор. — На большую сумму.

Герр Гёц сидел у себя за стеклянно-металлическим столом с ящиками, вдвигающимися с плотностью и пригнанностью часовой крышки. Только здесь предъявил Мак-Грегор свои курдские полномочия. Герр Гёц прочел ливанско-французский замысловатый текст, положил листок на стол и накрыл нервно ладонью, точно опасаясь, как бы не сдуло ветром.

— Но ведь вы не курд, мистер Мак-Грегор, — сказал Гёц.

— Я уполномочен курдским Комитетом, ведшим с вами дело.

— Это понятно. А что именно вам от нас угодно? — Гёц слегка постучал пальцами по бумаге. — Здесь не сказано.

— Я просто хочу знать, где эти деньги, герр Гёц.

Гёц перечел текст, явно оттягивая время — думая, что ответить.

— Не могу сообщить вам ровно ничего, — произнес он наконец.

— Но почему же?

— Потому что, несмотря на письмо, не знаю, кто вы, собственно, такой.

Мак-Грегор достал паспорт, но Гёц поднял, как бы отмахиваясь, руку:

— Я не в том смысле. Я хочу сказать, что не знаю, от чьего, собственно, имени вы говорите.

— Но из текста ведь ясно, — указал Мак-Грегор на листок.

— Это всего лишь письмо, — возразил Гёц, нажал кнопку на серой консоли и сказал по-немецки, чтобы прислали Хёхста.

Вошли двое, сели у дверей, и Мак-Грегор почувствовал, что взят под стражу в этих четырех звуконепроницаемых стенах. Герр Гёц встал, извинился и, захватив с собой письмо, вышел с видом человека, торопящегося к кому-то за указанием. Двое за спиной у Мак-Грегора хранили молчание; Мак-Грегор стоя ждал. В кабинете было жарко, он снял пальто, и две услужливые руки помогли ему сзади.

— Благодарю вас.

Ответа не последовало. Мак-Грегор стоял, оценивая взглядом всю безупречность этой цюрихской банкирской конторы. Приезжая в Европу из Ирана, он всякий раз любовался точностью, подогнанностью, завершенностью линий, кромок и расцветок. Вся Европа выстроена по линии прямой и строгой; сквозь персидские же улицы, дома, интерьеры до сих пор проглядывает путаница глинобитных слепых дворов — даже сквозь отличную архитектуру банков и вилл, роскошь богатых зданий.

— Мистер Мак-Грегор…

Вернулся Гёц — еще с одним безупречно одетым швейцарским немцем-банкиром, и Мак-Грегор мысленно порадовался тому, что Кэти заставила его пойти в Лондоне к хорошему портному и сшить себе хороший костюм: он понимал, что если к нему и относятся здесь с долей уважения, то благодаря английскому покрою пиджака, а не курдским верительным грамотам.

— Это герр Мюлер, — сказал Гёц. — Он объяснит ситуацию.

— К сожалению, — тут же подхватил Мюлер на безукоризненном английском, — объяснять нечего. Мы ничем не можем вам помочь, мистер Мак-Грегор.

— Но ведь вы знаете, где эти деньги.

— Мне нечего прибавить, — сказал Мюлер твердо, как ножом отрезал. — Мы не уполномочены давать вам какие-либо сведения.

— А кто уполномочен? — спросил Мак-Грегор.

— Затрудняемся сказать, — ответил Гёц. — Во всяком случае, мы больше не несем ответственности.

— А кто же несет, герр Гёц?

Они стояли посреди кабинета, на безупречно настланном ковре — подальше от стульев, и Мак-Грегора не приглашали сесть; герр Мюлер не выпускал из рук письма, покачивался на каблуках, явно торопился по делам. На минуту Мак-Грегор забыл, кто из них Мюлер, кто Гёц.

— Мы ничего не можем обсуждать и ничего не можем сделать. Крайне сожалею, но мне нечего прибавить, — повторил Мюлер.

Мак-Грегор помолчал, подумал.

— Что ж, — сказал он. Надел пальто, протянул руку за письмом.

Герр Мюлер покачал головой:

— Думаю, письмо мы должны оставить у себя.

— Нет, — резко сказал Мак-Грегор.

— Боюсь, что должны будем…

— Это личная доверенность, — сказал Мак-Грегор. — И прошу возвратить ее мне.

— Считаю, что следует оставить письмо у нас, мистер Мак-Грегор…

Мак-Грегор выдернул у Мюлера из рук письмо.

— Вы ошибаетесь, герр Мюлер, — сказал он, чувствуя, что вся кровь бросилась ему в лицо.

Теперь, желая уйти, он ощутил в наступившей паузе, что все четверо в комнате враждебны ему. Но он решительно направился к дверям. К его удивлению, они оказались не заперты. Стеклянными коридорами он вышел на Банхофштрассе, спустился оттуда к Лиммату и остановился, чтобы успокоить нервы. Не сам инцидент так на него подействовал — он понял, что не следовало и ходить в банк.

Подлинные размеры ошибки стали ясны два часа спустя, когда к нему в отель на набережной, под курантами, звучащими, как перезвон альпийских коровьих бубенцов, явились двое в неброском штатском и, предъявив полицейские карточки с вытисненным сверху большим белым крестом, попросили Мак-Грегора пройти с ними в канцелярию — тут же по соседству, на набережной.

— Нет, — сказал Мак-Грегор, все еще гневно-напряженный. — Никуда я с вами не пойду.

— Так, так. Вы говорите по-французски или по-немецки, мистер Мак-Грегор? — спросил один.

— Нет, — солгал Мак-Грегор, зная, что лучше держаться родного языка.

— Тогда не угодно ли спуститься к управляющему отелем?

— Нет, не угодно, мосье. Никуда я с вами идти не намерен.

— В таком случае придется нам побеседовать здесь, — сказал полицейский, помедлив.

— Пожалуйста.

— Прошу вас сесть.

— Садитесь, если хотите, — сказал Мак-Грегор. — Я же предпочитаю стоя.

— Как вам угодно.

Вид у них был американцев, а выговор — швейцарцев; один вел «беседу», второй же глядел молодо, насупленно-серьезно и строго. Беседующий был рыжеволос и держался так, как если бы ему доподлинно было известно, что кроется за розыском денег.

— Есть у вас документ, удостоверяющий личность? — спросил он.

Мак-Грегор предъявил паспорт; полицейский бегло просмотрел его, но возвращать не спешил, держал небрежно в руке.

— Нет ли других документов?

— Нет.

— Как я понимаю, у вас имеется письмо, мистер Мак-Грегор.

Мак-Грегор не ответил.

— Нельзя ли нам взглянуть?

— Письмо, о котором речь, не имеет никакого отношения к швейцарской полиции, — проговорил Мак-Грегор. — Это письмо частное.

— Нельзя ли в таком случае узнать, чья там подпись и где оно было написано?

— На подобные вопросы я отвечать не обязан и прошу не задавать их, — сказал Мак-Грегор.

— К вашему сведению, мистер Мак-Грегор, — сказал полицейский, — нам известно, что в Европе — и у нас в Швейцарии — существуют курдские террористические организации.

— Я ровно ничего не знаю о террористических организациях. Это не имеет ко мне ни малейшего отношения.

— Как мы понимаем, письмо ваше является доверенностью от курдской организации.

— Мое письмо — всего лишь частное рекомендательное письмо, связанное с денежным аккредитивом. Вот и все.

— С чьим аккредитивом?

— Опять-таки думаю, что не обязан отвечать, — сказал Мак-Грегор. Он стоял неподвижно и молча — так безмолвствует житель Востока, задавшийся целью «перестоять» противника. Мак-Грегор делал это бессознательно — он с детства так привык. Но тут вдруг осознал восточность своего молчания, видя, что обоих полицейских явно раздражает такая непреклонность.

— Прошу учесть: Швейцария не любит, когда иностранные организации действуют в ней, пользуясь здешними благоприятными условиями, — сказал рыжеволосый.

— Разумеется.

— Вот это нам и хотелось бы с вами обсудить, мистер Мак-Грегор. Так не угодно ли спуститься с нами?

Мак-Грегор мотнул головой.

— Своею волей я никуда отсюда не пойду, — сказал он, — вам придется меня прежде арестовать.

Пауза, неподвижность.

— Мы не хотим прибегать к таким мерам, — сказал полицейский, нарочито медленно пряча паспорт Мак-Грегора в карман.

— Прошу отдать паспорт, — сказал Мак-Грегор, протягивая руку.

— Вы получите его позже. Нам нужно кое-что проверить.

— Нет. Прошу вернуть его сейчас. Или же дать мне расписку.

Паспорт вернули, и Мак-Грегор подумал, что вот и пригодился немалый опыт, приобретенный на полицейских допросах в Иране.