Эдуард Хруцкий - Поединок 18

• Название: Поединок 18
• Автор: Эдуард Хруцкий
• Жанр: Полицейский детектив

В восемнадцатый выпуск ежегодника "Поединок" вошли детективные повести Э.Хруцкого "Архив сыскной полиции", А.Степанова "Уснувший пассажир", В.Савельева "Выстрелы в темноте", Е.Козловского "Четыре листа фанеры", военно-приключенческая повесть А.Полянского "Взрыв", документальные очерки немецкого писателя К.Геерманна "Из следственной практики Скотланд-Ярда", а также криминальный роман Ф.Саган "Хранитель сердца".

---

Бахтин распорядился своей судьбой проще. Он поступил в полицию.

Шаг этот был несколько демонстративный. Чем-то вроде поездки на Кавказ, под черкесские пули.

Что делать! Девятнадцатый век заканчивался, но люди цеплялись за прожитые годы, словно боясь наступления нового столетия. Впрочем, как показало время, они оказались правы. Итак, полицейская служба. К этому роду деятельности Бахтина приспособил его дядя, Виктор Николаевич, служивший полицейским приставом Невской части в Петербурге.

Еще не было книг о похождениях великого русского сыщика Путилина, не было романов Мориса Леблона, не появился еще Шерлок Холмс.

Поэтому полицейская служба представлялась Александру Бахтину как унылое стояние на перекрестке Тверской и Триумфальной площади. Но дело, которым начал заниматься Бахтин, оказалось совсем другим. Его взял под свою опеку сам начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции, надворный советник Филиппов, известный в те годы практик-криминалист, и определил в летучий отряд. Служба в нем была беспокойная. Заведующий летучим отрядом, коллежский асессор Новиков, был однокашником дядьки, увлекался криминалистикой и свел его с Евгением Федоровичем Буринским, организовавшим в здании Окружного суда на Литейном первую в России судебно-фотографическую лабораторию.

Интерес к криминалистике не только примирил Бахтина с полицейской службой, но даже позволил увлечься ею.

Правда, пока не часто приходилось ему использовать премудрость новой науки. Не до этого было ему в летучем отряде. Совсем не до этого.

Да и отряд летучий не криминалистикой занимался, а ловил карманников в трамваях, конках, на гуляниях, в магазинах. Проституток задерживал, грабителей. Группа, в которой служил Бахтин, брала только опасных громил.

Какая уж тут криминалистика нужна, чтобы задержать Фому Малахая в тот момент, когда он на Обводном громил топором публичный дом. Так вот начинал службу бывший юнкер Бахтин.

Директор департамента принял Бахтина приветливо. Усадил на диван в кабинете, спросил чаю.

– Не надо никакого «превосходительства». Зовите меня, голубчик, просто Алексей Александрович.

Директор департамента ласково глядел через пенсне на Бахтина.

– Знаете, милый Саша, я могу вас так называть? Вы же мне как сын, я с нашим батюшкой, покойным Петром Николаевичем, и служил вместе, и дружил очень, а Вас помню с того дня, как ваша матушка, светлая ей память, разродилась вами. Дядюшка ваш, достойнейший Виктор Николаевич, ко мне приходил, прежде чем вас в полицию аттестовать. Уж больно история ваша шумна была. Но ничего, ничего. Служите вы хорошо, господин Филиппов вами доволен.

Директор департамента прихлебнул чай, снял пенсне.

Бахтин не мог понять ни этой чрезмерной ласковости, ни смысла этого таинственного разговора.

– Что ж, могу вас порадовать. Высочайшим указом вам пожалован чин губернского секретаря, так что вы теперь особа двенадцатого класса, равная армейскому подпоручику. И мундир этот меняйте, меняйте. Согласно моему приказу по департаменту, вы назначаетесь помощником заведующего летучим отрядом. Бахтин поднялся, вытянулся. – Рад стараться, ваше превосходительство.

– Ну зачем же так, Саша? Зачем? Как я вам приказал именовать меня? – Алексей Александрович.

– Да и садитесь вы. Я хоть и генерал, но статский, садитесь. Теперь давайте о деле поговорим. – Слушаю, Алексей Александрович.

– Саша, Александр Петрович, что еще говорил Токарев об этой квартире? – Что вы имеете в виду? – То, что в протокол не вошло. – Пожалуй, ничего. Нет, впрочем… Да мелочь.

– В нашей службе мелочей не бывает, говорите, голубчик, говорите.

– Тот мужчина, что был там, приезжал на авто, черном, с серебряным клаксоном в виде перекрещенных труб.

Директор департамента изучающе посмотрел на Бахтина. – Все? – Так точно, все. – Ну что же. Где сейчас Токарев? – Сидит в Лиговской части.

– Опытный вор, в большом почете среди громил. Не пробовали завербовать его? – Пока нет.

– И не надо, я сам этим займусь. Что смотрите? – усмехнулся Лопухин. – Тряхну стариной, директору департамента тоже положено иметь свою агентуру. Но об этом потом. Лопухин нажал кнопку звонка.

– Пригласите Петра Петровича минут через пять, – приказал он чиновнику для поручений.

– А вот теперь главное, Саша. – Директор департамента встал из-за стола.

Был он среднего роста, сухощав, на форменном сюртуке звезды Анны и Станислава.

– Сейчас мы вернем ценности владельцу. Похищены они у жены присяжного поверенного Глебова. Сами понимаете, при ситуации весьма пикантной. Поэтому наш долг – молчать, где были украдены вещи и как у грабителя отобраны. Мы, Саша, полицейские, сродни врачам.

Лопухин вскрыл пакет, опечатанный сургучом, вынул бриллиантовое колье с изумрудной звездой, браслет, серьги, два кольца. Камни в солнечном свете заиграли глубоким цветом.

– Да-с, – Лопухин взял в руки браслет, – целое состояние.

Дверь распахнулась и на пороге появился известный петербургский златоуст, самый шикарный столичный адвокат Петр Петрович Глебов.

Мазнул глазами равнодушно по человеку в полицейском мундире в чине таком, что и смотреть на него не надо. Он с некоторым изяществом подошел к Лопухину и пожат ему руку.

– Петр Петрович, рекомендую: мой протеже, с сегодня полицейский чиновник Александр Петрович Бахтин.

Глебов развернулся, словно на пружине, улыбнулся профессионально-обаятельно.

– Чрезвычайно рад составить знакомство. Судя по выправке, молодой человек, вы из военных. Постойте, постойте, Бахтин… Как же, как же! Помню. – Глебов звучно шлепнул себя ладонью по лбу. – Что-то с дуэлью. Шумная, романтическая история, сродни Дюма.

Он крепко пожал руку Бахтина. Задержал ее в своей и сказал весело:

– Милости прошу ко мне, завтра вечером. Будет узкий круг, наши дамы умрут от счастья. Они же год обсуждали вашу одиссею.

– Петр Петрович, – перебил адвоката Лопухин, – это же Александр Петрович нашел ценности вашей жены.

– Невероятно, – патетически воскликнул Глебов, – каков молодец! – Он держался с некоторой экзальтацией, играя одному ему известную роль. Он всегда словно находился в зале суда, который был его сценой.

– Только прошу вас, не расспрашивайте, как нам удалось найти грабителя, пока это служебная тайна.

– Молчу, молчу. – Глебов сложил драгоценности в мешочек. Но на пороге оглянулся. – Александр Петрович, жду вас завтра к восьми.

Вот там-то и попробовал Бахтин этот сладкий портвейн. Лучше и не было бы того вечера, скомкавшего всю его жизнь. Не хотелось ему вспоминать об этом нынешней ночью. Воспоминания засасывают, словно болото. Он отхлебнул еще глоток, прислушался. За окном загрохотали колеса по камням мостовой.

Кстати, о тех днях. Лопухин приказал его отправить на своем авто: черном с серебряным клаксоном в виде перекрещенных труб.

Садясь в машину, Бахтин понял, почему мужские вещи директор департамента сразу положил в стол. Вот такая жизнь была в начале нынешнего века.

Простучали колеса и стихли снова. Только часы тикают.

А потом что-то зазвенело. Тонко и протяжно. Так обычно пели стеклянные шары на рождественской елке, когда открывали форточку в гостиной.

Он прислушался, не понимая, грезится ли ему этот звук или на самом деле где-то поет сказочный шар его детства?

Дождь, безостановочно ливший, перестал, и в номере стояла непривычная предутренняя тишина.

И вдруг вновь возник непонятный звон. Бахтин подошел к балконным дверям. Звенели капли. В камне балкона переливалось в свете фонарей крохотное озерцо. Видимо, ямка была глубокой, потому так и звенели падающие капли.

Бахтин вернулся, взял папиросу, прикурил и снова вышел на балкон.

Под ним лежал Париж. Улица Сен-Мартен была залита плывущим газовым светом и башня Сен-Жак, словно страж, нависла над ней. Где-то недалеко пробили часы, отсчитав пять ударов. Голос их вибрировал в мокром воздухе.

Улица начинала оживать. Простучал по мостовой фургон, и запах свежего хлеба долетел до третьего этажа.

Бахтин курил, глядя, как зарождается новое утро. Оно подступало, как нечаянная радость.

Прямо напротив ярко загорелись два окна, с грохотом распахнулась дверь. Открылось кафе. И тут Бахтин вспомнил, что со вчерашнего обеда ничего не ел.

Он погасил папиросу и пошел одеваться. В номере, в стенном шкафу, висел темно-зеленый мундир с витыми серебряными погонами.

В Петербурге ему было строго указано: получать французский орден в подобающем виде. А подобающий вид у чиновника, служащего по Министерству внутренних дел, тем более у полицейского, единственный – в мундире.

Бахтин вынул мундир. Золотом и эмалью блеснул на зеленом сукне крест Почетного легиона. Господи, сколько интриг, сколько непонятных намеков и разговоров предшествовало его поездке в этот город. И все из-за эмалевого с золотом крестика.