Войцех Дворчик - Здравствуй, Таити!

• Название: Здравствуй, Таити!
• Автор: Войцех Дворчик
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1988

Книга известного польского экономиста-этнографа Войцеха Дворчика рассказывает о его путешествии по Таити и Французской Полинезии. В доступной и занимательной форме автор излагает сведения научного и политико-экономического характера, перемежая их с историческими экскурсами и описаниями экзотических реалий местной жизни. Отдельная глава содержит историю жизни и творчества Гогена на Таити.

---

Под конец танцовщицы бросаются на штурм столиков и расхватывают посетителей, увлекая в вихрь танца. Верти задом, пей, веселись! Надо делать вид, что умеешь танцевать даже в таитянском стиле. Передо мной два мира: с одной стороны великолепно сложенные полуобнаженные юноши и сильные, красивые, рослые девушки, с другой — тощие американки, блеклые, помятые людишки. При виде этого проституирования островной традиции белыми людьми меня внезапно охватывает отвращение и ярость оттого, что я принадлежу к той же расе.

С меня довольно. Пошли отсюда. Теива смотрит на меня с возмущением, карие глаза блестят, как у кошки. Эд колеблется, вопросительно смотрит на меня. Остаюсь.

Так мы и сидим за столиком, болтаем о том, о сем. Мой спутник осушает один за другим стаканы местного пива. Я расспрашиваю голландца о вахинах.

— Это особая история, — начинает художник. — В пышный благоухающий букет Таити надо включить и его женщин. Здешние девушки — милые, славные, практичные, но очень быстро толстеют и стареют. Они нравятся тем мужчинам, которые не ищут в спутнице жизни интеллект и которым не нужны женщины с комплексами. Но таитянки тоже умеют показывать коготки. Гордые и своевольные, они то и дело обижаются, так что с ними надо иметь безграничное терпение. При всем этом сколько в них врожденной беззаботности! Иногда непонятно, хорошо это или плохо. Ну что ж! Ведь любят не только за достоинства — тогда вообще не было бы любви, — сентенциозно заключает Эд.

Таитянки считаются самыми красивыми женщинами в мире, хотя их красоту трудно определить классическими мерками. Не каждая женщина архипелага похожа на Элизабет Тейлор, и вообще если они и красивы, то не на европейский лад. В их красоте чувствуется что-то первобытное, она излучает силу. С детства воспитанные в гармонии с природой, они сохранили свободную, легкую походку и кошачью гибкость. Об их волосах я уже рассказывал. Похоже, вахины приобрели репутацию необычайно привлекательных женщин именно благодаря волосам и золотистому оттенку кожи.

— Посмотри вон на ту танцовщицу. Какая гладкая кожа, — показывает художник.

Действительно, у нее золотисто-коричневая нежная кожа, упругая грудь, великолепно вылепленные бедра. Гибкая, с изящными движениями, как у всех здешних островитянок; и даже ее квадратные крестьянские кисти рук и крупноватые стопы с широко расставленными пальцами не портят общего впечатления. Кстати, эти особенности телосложения подчеркнуты на многих картинах Гогена. Несомненно, таитяне — красивый народ, но рассказы о необычайной красоте полинезийских женщин — все-таки преувеличение.

— А своим браком ты доволен, Эд? — спрашиваю художника в лоб. Эд улыбается — понял с полуслова.

— Сейчас объясню, — загадочно заявляет он в ответ. — Да, мир куда сложнее, чем мы думаем, замурованные в свой европейский эгоизм, занятые только собой. Видишь ли, Теива — моя вторая жена…

— А первая? — не удержался я от любопытства.

— Первая два года назад сказала мне «фиу» и исчезла. Удрала из дома и сейчас околачивается в Папеэте. Женщины непредсказуемы, нельзя к ним относиться серьезно…

«Похоже, мой приятель чокнутый», — думаю я, бросая взгляд на Теиву. Вахина сидит за столиком, с руками, сложенными на груди, и дуется, как девочка.

— Нелегко угадать мысли таитянина, — продолжает художник. — Но еще труднее понять сердце таитянки. Сплошная загадка, вернее, целая серия загадок. В минуту, когда кажется, ты крепко держишь ее в руках, она от тебя далеко, далеко… Моя первая жена умчалась в Папеэте…

Здешние жители не придают большого значения постоянству брачных уз. «Только не официальный брак», — ставят они условие. Если что-нибудь не так, вахины уходят и потом повторяют попытку выйти замуж. Много браков смешанных. Правда, полинезийцы не жалуют европейских женщин, особенно голубоглазых блондинок. С таитянками дело обстоит иначе, немалую роль играет врожденное женское любопытство. Однако вахина редко бывает счастлива в браке с белым. Можно ли удивляться? После краткого периода бурной любви белый тане становится ей чужим. Ей непонятен его образ мыслей, его поступки. Может случиться, что однажды она скажет «фиу» и уйдет от него навсегда. Таитянки не отличаются покорностью, в противоположность японкам, согнувшимся, не смеющим смотреть в глаза, буквально ползающим на коленях…

— Здешние женщины готовы искать любовных приключений на стороне по первому знаку, — говорит Эд. — Измена не нарушает их спокойствия и хорошего расположения духа.

Похоже, что таитянки поступают в соответствии с высказываниями одного моралиста XVIII века: «…от этого немногие умирают, но многие живут». Обольстительные и кокетливые, они не отказывают себе в удовольствиях. Когда их белый тане, устав, отдыхает после обеда, они успевают сбегать на свидание с другим. Однако неудивительно, что тане устает. Влажный зной размягчающе действует на европейца, а желание ничего не делать сильнее жажды деятельности. Он откладывает свои дела на завтра, потом опять на завтра, пока они не растворятся в потоке времени. Здесь существует только «сегодня». Европеец впадает в состояние размягчающей лени (аита пеапеа). По-русски это можно выразить словами «что бог даст» или «будь что будет», а по-арабски «иншалла» («как пожелает Аллах»). Пока аита пеапеа сидит под кожей — не страшно, но не дай бог, лень проникнет в мышцы…

Мы встаем из-за столика. Пора возвращаться домой. День — это солнце. Ночь — тьма, потеря времени.

Медленно бредем вдоль берега залива. Ничто не нарушает ночной тиши. Из-за кокосовых пальм доносится шепот океана, звезды кажутся такими крупными, как в планетарии. Аромат гигантской оранжереи. В воздухе разлит блаженный покой, исключающий мысли о спешке, заботы о завтрашнем дне.

Под небом, которое прозрачно днем и до самого горизонта усеяно звездами ночью, хочется говорить о любви.

И я прошу Эда:

— Расскажи о полинезийской любви…

— Это не так просто, — отвечает он. — Сексуальная сторона играет в Полинезии значительно большую роль, чем где-либо.

— Как деятель искусства, ты, наверное, склонен к преувеличениям? — подзадориваю я Эда.

— Я говорю серьезно.

— Не думаю.

— Серьезно говорю. Полинезийцы — дети природы. Когда они голодны, срывают с дерева плод, кому бы он ни принадлежал. Они не стесняются и своей любви. Здесь не живут по принципу: хочешь выпить бутылку пива, купи пивоварню. Однако полинезийку надо завоевать, она не отдается без любви. Ей нравится мужская сила, она питает уважение к своему тане, который время от времени поколачивает ее. При этом вахины любят ставить нас, попаа, в пример своим мужчинам как людей спокойных, вежливых, которые не поднимут руки на женщину. Их не поймешь…

Они отождествляют любовь с симпатией и сексуальным влечением. Главное для них — физическое наслаждение. Взять женщину — значит взять ее без слов, грубо, но, разумеется, с согласия. Долгие ухаживания попаа, усложняющих себе жизнь, встречаются убийственным смехом. Просто жаль времени на глупости. Такого попаа вахины называют титои (мужчина, который хочет выйти сухим из воды). Любовь полинезийцев не знает ни ухаживаний, ни скромности. Любовные отношения отличаются искренностью, лишенной какой-либо двусмысленности и эмоциональных нюансов в нашем понимании. Они не знают платонической любви. «Белые женщины, — говорят они, — выше пас по образованию, в красноречии, а мы лучше их в постели».

С момента открытия Таити не прекращаются разговоры о моральном кодексе полинезийцев. Прежде всего о том, что здешняя мораль ниже европейской. В действительности она не ниже и не выше — просто она другая. Ни один житель Полинезии не ложится спать голодным, а старики окружены уважением и заботой. Полинезийцы — это люди со здоровыми принципами, а их образ жизни наверняка более свободный, чем где-либо. Незамужних матерей здесь не преследуют, не лишают уважения и доверия, напротив — окружают заботой, так же как их детей. На Таити нет детских домов, осиротевшего ребенка забирает какая-нибудь семья. Кстати, относительно детей в мире существует неукоснительная закономерность: чем примитивнее культура, тем нежнее забота всего общества о потомстве — законном или незаконном, моем или соседском. Неухоженные, выброшенные из домов, нежеланные и нелюбимые родителями дети — явление, характерное прежде всего для высокоцивилизованных стран.

Подходя к своему дому, Эд вдруг говорит:

— В своих поездках по белу свету я не раз приходил к выводу, что мир делится не на континенты, государства и географические зоны, а на мужчин и женщин.

Мое любопытство удовлетворено, я меняю тему и спрашиваю его о европейцах, пустивших корни в сердце Полинезии:

— Мои знакомые, осевшие здесь навсегда, не нахвалятся своей жизнью, — отвечает Эд. — Они порвали с суровой действительностью будничной жизни в странах Запада и не жалеют об этом. На островах нет лицемерия, нервотрепки. Чиновники, приехавшие на временную работу, по окончании контракта неохотно возвращаются в Европу. Мы, белые полинезийцы, говорим: «Три недели на Таити — это слишком долго, три месяца — слишком мало». Кто сумеет найти здесь подходящее для себя занятие, ведет спокойную, полную прелести жизнь, которую так полюбили Жербо и Гоген.