Неизвестен - Шерлок Холмс и дело «Огонька»

• Название: Шерлок Холмс и дело «Огонька»
• Автор: Неизвестен
• Жанр: Детектив

Загадочное дело, развернувшееся в 1908 г. на страницах журнала «Огонек» — один из самых замечательных, оригинальных и дерзких эпизодов российской карьеры Шерлока Холмса.

«Дело» открывается тремя анонимными рассказами: в них Холмс расследует преступления в Москве, Одессе и Баку на фоне кровавых событий «первой русской революции» 1905 г., которые автор изображает мастерскими штрихами.

История продолжается великолепной мистификацией — сам оживший сыщик, настоящий Шерлок Холмс, приезжает из Лондона в Петербург, чтобы найти и покарать таинственного автора.

---

18-го июня в шесть часов вечера, т. е. в один из приемных часов, — редактору журнала «Огонек» была подана небольшая визитная карточка. Она была из очень толстой, серой ворсистой бумаги, какая употребляется обыкновенно только любителями. Крупными, косыми буквами оригинального письма на ней было напечатано: «Ш е р л о к Х о л м с», а внизу мелким обыкновенным печатным шрифтом: «Лондон, Бэкер-Стрит, 221».

В кабинете в эту минуту, кроме редактора и его помощника, находились: секретарь, один из корреспондентов и заведующий художественным отделом журнала.

Все, улыбаясь, переглянулись.

— Становится любопытно…

— Как бы то ни было — вежливость прежде всего… Нужно принять гостя…

Редактор попросил присутствовавших не уходить, и глаза всех устремились на дверь.

Она медленно распахнулась, и высокий человек в черном с головы до ног шумно появился и приветливо кивнул всем головой.

— Добрый день, джентльмены!

Снова все переглянулись.

Теперь не могло быть сомнения, что в кабинете редактора стоит или гениальный актер, или тот самый человек, с которого к сборнику рассказов Конан-Дойля был нарисован первый портрет, как портрет героя всех пресловутых похождений, и потом в тысячах снимков пущен в продажу.

Таинственный посетитель, так спокойно и непринужденно оглядывавший всех присутствовавших, мог смело сойти за Шерлока Холмса.

Его приветствие было произнесено по-русски с легким иностранным акцентом.

— Я вижу, джентльмены, — сказал он, глядя на наши недоумевающие лица и чуть заметно усмехаясь, — что вы немного удивлены… Разве вы не получили моей последней телеграммы?

— Она получена.

— В таком случае, мой приезд не должен быть для вас неожиданностью?

— Видите ли, мистер…

Возникло некоторое затруднение, каким именем называть посетителя. Но он сам сейчас же спокойно добавил:

— Шерлок Холмс. Если джентльмены взяли на себя труд пробежать мою карточку, — быть может, они заметили, что меня именно так зовут: Ш е р л о к Х о л м с.

Он повторил последние слова отчетливо и по слогам, как был предполагая, что все затруднение только в том, что боятся, быть может, неправильно произнести их.

— Вы утверждаете, что вас именно так и зовут: Шерлок Холмс?

— То есть как?

Он медленно обвел всех широким, изумленным взглядом.

— То есть как? — повторил он и тут же вдруг засмеялся, обнаружив великолепные белые зубы. В глазах его мелькнуло лукавое выражение, словно бы он неожиданно что-то понял.

— Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что джентльмены принадлежат к тем людям, которые, очевидно, предполагают, что я призрак и не существую. До меня доходили уже слухи о том, что многие так думают. Я даже так полагаю, — добавил он задумчиво, — что и рассказы о моих неудачах вы помещали в том предположении, что они относятся к чему-то мифическому… Но… это не так… Виноват, джентльмены, позволите ли вы мне закурить?

Нашему посетителю предложены были сигары. Он нерешительно взял одну, но тут же закашлялся и положил сигару в пепельницу.

— Не привык… — сказал он, улыбаясь, — но с вашего позволения…

И на сцену появилась знаменитая коротенькая трубочка.

— Итак, джентльмены, — продолжал он, пуская дым, — с этим вопросом нужно тоже покончить. Я — Шерлок Холмс, и для вас не должно быть в этом сомнения точно так же, как и я сам не могу в этом сомневаться. Я знаю, что с легкой руки Конан-Дойля обо мне повсеместно стали писать, но небылицы, и притом ужасно грубые… Мне приписывали раскрытие преступлений, которые никогда не совершались, а если и совершались, — раскрытие их по легкости могло быть делом самого заурядного сыщика… Меня пристегивали к всевозможным романтическим историям, в которых я не принимал никакого участия… Вокруг моего имени создавались легенды… Люди ведь падки на сенсационные вымыслы, и если б я хотел уличать — я должен был бы непрерывно вести процессы с издателями всего мира… Конечно, я махнул рукой… Но, как бы то ни было, джентльмены, это могло продолжаться только до тех пор, пока литература была за меня, т. е. пока не задевали моей чести… Джентльмены! В вашем журнале мне объявили неожиданно войну. Я решительно не знаю, чему я этим обязан… Во всяком случае, объявляю помещенные у вас обо мне рассказы сплошным и злостным вымыслом, созданным с одной целью принизить меня и выставить в смешном свете. На этом основании я требую, чтобы мне тут же объявили фамилию анонимного клеветника, побоявшегося подписаться под рассказами, с тем, чтобы я мог привлечь его к законной ответственности за клевету в печати.

Посетитель великолепно играл роль.

Наступило небольшое молчание.

Шерлок Холмс или, вернее, тот, кто называл себя так, поочередно глядел на всех.

Редактор первый прервал молчание.

— Не разбираясь в том, кто вы, — спокойно заметил он, — мы должны вам сказать, что не можем, к сожалению, исполнить вашей просьбы.

— Почему?

— Во-первых, потому, что, как мы уже писали вам, не в правилах редакции открывать фамилии своих сотрудников, во-вторых, потому, что автор и до сих пор не раскрыл своего псевдонима.

— Так и знал!..

— Что именно?

— Я так и знал, что вы захотите прикрыть вашего сообщника… Но, джентльмены… смею вас уверить, что я этим не удовлетворюсь. Не скрою, что кое-какие шаги я уже сделал.

— Где?

— Здесь, в Петербурге! Я не был настолько наивен, чтобы сразу явиться к вам… Я так и предполагал, что вы не захотите выдать… Меня убедили пойти к вам!..

— Кто же вас в такой вещи убедил?

Шерлок Холмс задумался на секунду и потом решительно сказал:

— Не вижу причин, джентльмены, что-либо скрывать от вас… Я в Петербурге третий день и, конечно, не сидел сложа руки… А чтобы вы не сомневались в том, насколько я серьезно смотрю на исполнение моего требования, я расскажу вам, где и у кого я уже был, чтобы так или иначе добиться в этом деле правды.

И он стал подробно рассказывать.

. . . . . . . .

Шерлок Холмс в главном управлении по делам печати

Рассказ Шерлока Холмса изобиловал многими утомительными подробностями, не идущими к делу. Мы приведем его поэтому вкратце.

Прежде всего Шерлок, — будем его так называть, — совершенно опровергает слух о том, что он посетил в Петербурге какой-то литературный клуб. Если не считать маленькой прогулки по Морской с действительной остановкой на минуту у эстампного магазина Фиетта, он в первый день своего приезда почти не выходил из гостиницы, так как был совершенно разбит дорогой.

На другой же день он прямехонько отправился в главное управление по делам печати. Между прочим, в это время, очевидно, и произошла на Театральной улице его встреча с газетным хроникером.

То, что он шел так медленно, объясняется тем, что все старинные и одноцветно-желтые дома этой улицы, упирающейся в такой же старинный и окрашенный в такую же краску Александринский театр, казались ему одним огромным домом, и ему долго пришлось искать нужный подъезд.

Курьер, принимавший от него визитную карточку, не мог скрыть своего удивления.

— Шерлок Холмс? — переспросил он, делая громадные глаза. — Живой Шерлок Холмс?!

Шерлока попросили в кабинет.

Изящный господин, необычайно любезный, приветливо указал англичанину на стул.

— Чем могу служить вам?

— Я явился к вам отчасти с жалобой, отчасти с просьбой, — начал человек, именовавший себя Шерлоком Холмсом. — В журнале «Огонек» вот уже два месяца подряд печатаются рассказы, которые наносят неисправимый ущерб моей репутации… От гения, которым я признан на родине, после жестокой критики «Огонька» не остается ничего. Журнал осмеивает мой дедуктивный метод сыска и показывает, что я могу впадать в самые непростительные, самые грубые ошибки. Сэр! Журнал высмеивает меня, мою школу, всю сыскную добровольческую деятельность… Так дальше продолжаться не может! Я ходатайствую перед вами о наложении административного взыскания на журнал — о закрытии его или, по крайней мере, о крупном оштрафовании.

— Что я слышу? — удивился сановный собеседник. — Вы, англичанин, представитель страны со свободными учреждениями, просите о наложении узды на печать?! Вы забываете, что после манифеста 17-го октября наши функции стали совсем иные. Учреждение, которого я имею честь быть главою, действует на строго законных началах. Когда печать нарушает те или другие прямые указания закона, мы постановляем о привлечении известного органа к судебной ответственности. Конечно, мы имеем право конфисковать произведения печати, нарушающие общепризнанную нравственность или явно преступного, возмутительного характера, которые и у вас, в свободной Англии, подверглись бы судебному преследованию. Но вопрос о правильности конфискации номера газеты, журнала или книги, об уничтожении или обратно-свободном обращении — опять-таки, в конце концов, переходит к суду, который и говорит свое властное слово.