Александр Поповский - Искусство творения

• Название: Искусство творения
• Автор: Александр Поповский
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1949

Книга посвящена одному из самых передовых и талантливых ученых — академику Трофиму Денисовичу Лысенко.

---

Филиппов не был спокоен за исход затеянного эксперимента. «Неужели, — спрашивал он себя, — этот опыт не нужен, Лысенко давно задачу разрешил?» Аспирант волновался, не спал ночами и думал. Напряженные нервы сделали его раздражительным. Все чаще в теплице звучал его окрик и раздавалось ворчание:

— Ничего не добьешься от них! Никакой помощи! Хоть разорвись! Учишь их, просишь, настаиваешь: один выход — самому работать за всех.

Ему не возражали. Кому охота нарываться на брань?

Работа над кок-сагызом изменила характер Филиппова. Перемену эту первой почувствовала жена. Молчаливый и тихий, он стал разговорчивым, удивляя ее своим красноречием. Эту новую способность аспирант, к сожалению, обнаруживал лишь в собственном обществе, ведя горячие споры и умилительные беседы с собой. Другая перемена касалась его внешнего вида. Друзья утверждают, что костюм его в ту пору носил отпечатки всех слоев почвы земной коры. Следы млечного сока перемежались с пятнами клейстера и удобрительных солей.

— Взгляни на себя, — умоляла его жена, — на кого ты похож?

По правде говоря, это мало его занимало. Он утверждал, что вопрос не имеет к делу отношения, и продолжал безрассудно пачкать костюм.

Эксперимент над корнями был проведен до конца, результаты оказались интересными. Высаженные в теплице и лишенные света, корни утратили большую часть каучука. Он был съеден голодным растением. В сравнении с корнями, отложенными в подвал, подопытные выглядели куда более тощими.

Не довольствуясь этим наглядным примером, Филиппов извлекает весь каучук из тех и других корешков кок-сагыза и убеждается, что у голодавших одуванчиков его стало в два раза меньше. Лысенко был прав. Каучук — продукт питания одуванчика, откладываемый в корнях про запас. Увеличив отбором корни растения, можно поднять добычу каучука.

Решение высевать семена кок-сагыза по нескольку семечек в лунке навело Лысенко на мысль придумать аппарат для такого посева. Существующие машины для этого не годились: они либо высевают мелкие зернышки, либо семена покрупнее, но только по одному, отнюдь не щепотками.

— Сумеете приладить, — сказал ему как-то Лысенко, — давайте. Машина всегда выгоднее человеческих рук.

Чем больше аспирант размышлял и углублялся в свои планы, тем стремительнее нарастал беспорядок на его письменном столе. Корни и глыбы земли, искусственное удобрение различных оттенков, семена кок-сагыза, плавающие в клейстере, вазоны, наполненные клейким веществом, и горошины разнообразных калибров причудливо смешались с обрывками записок, связками колосьев и прессованного каучука. Филиппов не терпел ни малейшего прикосновения чужих рук к столу, безжалостно пресекал всякую попытку изменить на нем порядок вещей.

«Ничего тут не приладишь, — упрямо кивал он головой. — Какой агрегат нароет сто тысяч ямок на каждом гектаре и насыплет в них по щепотке семян! Может быть, попытаться склеивать семечки, делать катышки с горошину величиной и сеялкой их высевать? Или еще так: покрыть клейкой массой обычный горошек и выволочить его в семенах?»

Размышления Филиппова над новой задачей потребовали выхода нараставшему чувству, и в теплицах зазвучал неудержимый поток его речей. Они не прерывались ни дома, ни вдали от него. Прохожие на улице могли засвидетельствовать, что жесты аспиранта, равно и беседы его с самим собой, были на редкость красноречивы в ту пору.

Он придумывает аппарат, в котором обычный горох смазывается клеем и затем обволакивается семечками. Все было учтено и рассчитано, — подвели семена. Мокрые от долгого пребывания в воде, как этого требуют условия посева, они отказывались приставать к смазанному клеем гороху.

— Попробуем другое, — сказал себе аспирант. — Жаль расстаться с горохом: высокий стебелек его среди сорняков был бы истинным маяком во время прополки.

Филиппов заделывает щепотку семян в маленькие катышки глины и высаживает их в вазоны. На черноземной поверхности букетами встала зеленая поросль.

— Превосходно, — поздравил Филиппов себя, — остается решить, как мы эти катышки будем готовить.

— Вот что, Дмитрий Иванович, — впервые назвал его по имени и отчеству Лысенко, — сходите на конфетную фабрику и узнайте, как там делают драже.

Совет запоздал, аспирант уже сконструировал станочек, который каждым движением выбрасывал наружу пятьсот катышков, начиненных семенами. Заготовив много тысяч «глиняных драже», Филиппов высеял их на опытном поле. Для контроля дотошный искатель засеял несколько грядок щепотками семечек, не заделывая их в глину и не склеивая между собой. Судьба не была милостива к экспериментатору: из девяти гектаров, засаженных катышками, половина погибла и не дала всходов. На остальных кок-сагыз пророс с опозданием. Глиняный чехол, видимо, не дал семенам прорасти — они умерли от жажды в своем каменном мешке. Зато контрольные грядки принесли неплохой урожай.

— Попытайтесь ваши катышки прижать к земле, — посоветовал Лысенко помощнику, — заставьте их тянуть для семечек влагу.

Ученый не ошибся: прижатые к земле, они лучше вбирали в себя воду, но все же для семян ее нехватало.

Мы не станем рассказывать о всех ухищрениях Филиппова, о том, как в поисках средств сделать пористой глину и привлекать влагу к семенам, он катышки насытил химическим составом, заставил их так жадно захватывать воду, что из капелек росы в течение ночи вокруг комочков появлялись лужицы. Увы, это тоже не помогло: пересоленный раствор не только не отдавал, но отбирал последнюю влагу у семечек.

Филиппов в отчаянии терялся.

— Что за упрямый дикарь! — бранился аспирант. — Он цветет под слоем снега, под ледяной корой, в трещинах асфальта, среди елочек в лесу — всюду, где мы его случайно роняем, и не хочет расти там, где нам необходимо.

Все попытки механизировать посев с помощью ли катышков или другим каким-либо путем не дали никаких результатов. После нескольких лет трудов и исканий ученый и его помощник стояли у исходных позиций. По-прежнему гибли посевы, семена сплошь и рядом не прорастали. Сорные травы глушили кок-сагыз, а мотыгой нельзя было к ним подступиться. Первая копка корней открыла новые трудности.

Наблюдая уборку каучуконосов, Лысенко как-то заметил своему аспиранту:

— Вы больше половины корня оставляете в почве, приглядитесь хорошенько, как это делается у вас.

Филиппов не удивился замечанию ученого: что поделаешь с этим, такова уже природа кок-сагыза! Корешок достигает метра и больше длины, где уж тут до конца докопаться!

— Вы не поняли меня, — возразил Лысенко. — Боковые отростки корней остаются в пласте, поднятом плугом. Взгляните сюда, почва полна корешками. Сколько собрано на этом гектаре?

— Семнадцать центнеров с лишком.

— На другом у вас будет в два раза больше. Выкапывайте корни садовыми вилами и проверяйте каждый комочек земли.

Предсказания ученого более чем оправдались: с гектара было собрано сорок четыре центнера корней. Зато на уборку ушло четыреста двадцать рабочих дней, а на все прочие работы — от возделывания почвы до копки корней — потребовалось только полтораста дней. Убрать урожай оказалось труднее, чем вырастить его.

— Сколько в вашем катышке семян? — спросил однажды Лысенко помощника.

— Десять-пятнадцать, — ответил аспирант.

— А букетов на гектаре сколько наберется?

— Двести тысяч примерно.

— Попробуем увеличить количество семечек в лунке до пятидесяти. Это позволит уменьшить количество букетов. Вы догадываетесь, к чему это я говорю?

— Да, — не смутился Филиппов.

Что тут мудреного? Высеяв культуру редкими гнездами, можно будет мотыгой свободно полоть сорняки.

— Ну так вот, — не стал дознаваться ученый, немного раздосадованный, что аспирант разгадал его план, — сорняки нам не будут страшны. Мы перейдем к ручному посеву и корни станем выкапывать садовыми вилами.

К ручному посеву?! Корни выкапывать не плугом, а вилами?! Лысенко не мог сказать такую ересь. Это Филиппову показалось!

— Могли бы вы сконструировать такую машину, — словно угадав мысль Филиппова, спросил ученый, — которая сеяла бы щепотками и вырывала корни без потерь? Ведь нет, не могли бы? Что же остается другое?

— Но вы говорили, — продолжал изумляться аспирант, — что надо уменьшить затраты, сделать дешевым отечественный каучук. Это возможно лишь путем механизации труда. Ручной посев означает огромные затраты денег и сил. Где колхозам взять такую уйму людей?

Взволнованный Филиппов не цедил теперь скупо слова, он говорил горячо, как человек, пред которым встал выбор: усомниться в собственной логике или отвергнуть суждения непогрешимого авторитета.

— Я не понимаю, что вас смущает, — недоумевал Лысенко, — ведь и картофель сажают руками, притом, как известно, миллионы гектаров.