Лорен Оливер - Пандемониум

• Название: Пандемониум
• Автор: Лорен Оливер
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56879-6

«Пандемониум» — продолжение трилогии об апокалипсисе нашего времени, начатой романом «Делириум», который стал подлинной литературной сенсацией за рубежом и обрел целую армию поклонниц и поклонников в России!

Героиня книги, Лина, потерявшая свою любовь в постапокалиптическом мире, где простые человеческие чувства находятся под запретом, наконец-то выбирается на свободу. С прошлым порвано, будущее неясно. В Дикой местности, куда она попадает, нет запрета на чувства, но там царят свои жестокие законы. Чтобы выжить, надо найти друзей, готовых ради нее на большее, чем забота о пропитании. И не следует забывать о том, насколько зыбка эта свобода, пока люди делятся на чистых и зараженных.

Любовь — это болезнь. Хочешь излечиться навсегда?

---

Мияко оценивающе меряет меня взглядом.

— Ты сможешь помочь?

Я отрицательно трясу головой.

— Я… у меня сил не хватит.

Хантер и Мияко переглядываются.

— Другие помогут, — бормочет под нос Хантер, и они с Мияко, громко топая, поднимаются наверх, а я остаюсь одна.

Ближе к вечеру они возвращаются — десять человек, у каждого в руках плотные, блестящие от влаги мусорные мешки. Мешки бросили в реку Кочеко у границы, и течение принесло их к нам. Даже Рейвэн не удается сохранять порядок и сдерживать собственные эмоции. Все разрывают мешки с провизией и громко кричат и улюлюкают, когда содержимое высыпается на пол: банки с консервированной фасолью, с тунцом, цыплятами, консервированный суп; пакеты с рисом, мукой, чечевицей и снова с фасолью; вяленое мясо, мешки с орехами и крупами; сваренные вкрутую яйца в обмотанных полотенцами корзинах; бактерицидный пластырь, вазелин, гигиеническая номада, медикаменты; даже упаковка новых трусов, узел с одеждой, бутылки с жидким мылом и шампунем. Сара прижимает к груди вяленое мясо, а Рейвэн с наслаждением вдыхает запах мыла. Это как день рождения, только лучше — общий день рождения. И в эту минуту я чувствую прилив счастья. В эту минуту мне кажется, что я дома.

Удача повернулась к нам лицом. Спустя несколько часов Тэк завалил оленя.

В этот вечер впервые с тех пор, как я здесь появилась, мы едим досыта. На ужин — огромные порции коричневого риса с тушеным мясом под соусом из помидоров и сушеных трав. Это так вкусно, что я готова заплакать. Вот Сара и правда сидит и плачет, глядя на свою тарелку. Мияко обнимает ее за плечо и что-то шепчет в затылок. Этот жест Мияко заставляет меня вспомнить о маме. Несколько дней назад я спрашивала о ней Рейвэн. Ничего.

Рейвэн тогда спросила, как она выглядит, а я вынуждена была признаться, что не знаю. Когда я была маленькой, у мамы были длинные золотисто-каштановые волосы и круглое лицо. Но после десяти лет в «Крипте», тюрьме Портленда (все время, что мама там просидела, я думала, что она умерла), я сомневаюсь, что она осталась женщиной из моих детских воспоминаний.

Я сказала Рейвэн, что маму зовут Аннабел, но та только покачала головой.

— Ешь, ешь, — подбадривает Сару Мияко, и Сара ест.

Мы все едим: берем жмени риса руками, вылизываем тарелки. Кто-то с той стороны даже догадался положить в «посылку» аккуратно завернутую в толстовку бутылку виски. Все радостными возгласами приветствуют этот сюрприз — и бутылку пускают по Kpyгy. Я пробовала алкоголь в жизни всего два раза и никогда не понимала, что в нем хорошего, но, когда очередь доходит до меня, делаю глоток. Виски обжигает горло, и я начинаю кашлять. Хантер улыбается и хлопает меня по спине. Тэк чуть ли не вырывает бутылку у меня из рук.

— Нечего пить, если собираешься все расплевывать.

Хантер наклоняется ко мне и шепчет почти те же слова, что сказала мне накануне Сара:

— Ты привыкнешь.

Я не уверена, что он имеет в виду — виски или манеры Тэка. А потом приятное тепло разливается в желудке, и, когда бутылка приходит ко мне во второй раз, я делаю глоток побольше, потом еще один, и тепло из желудка поднимается в голову.

Позже все происходящее мелькает у меня перед глазами, как серия наугад выбранных фотографий. Мияко и Ла танцуют, взявшись за руки, в углу комнаты, и все хлопают им в ладоши; Блу, свернувшись калачиком, спит на лавке, а потом ее, спящую, на руках уносит из комнаты Сквирл; Рейвэн стоит на скамье и произносит речь о свободе. Она смеется, черные блестящие волосы распущены. Потом Тэк помогает ей сойти на пол: коричневые руки обхватывают ее за талию, на мгновение Рейвэн зависает в воздухе. Я думаю о птицах и о полете. Я думаю об Алексе.

В один из дней ко мне подходит Рейвэн и вдруг без всякой подготовки заявляет:

— Если хочешь остаться с нами, то должна работать.

— Я работаю, — отвечаю я.

— Ты убираешься, моешь посуду, — перечисляет Рейвэн, — кипятишь воду. Другие таскают воду, добывают пищу, рыскают в поисках сообщений с той стороны. Даже Грэндма ходит за водой, полторы мили с тяжелыми ведрами. А ей шестьдесят лет.

— Я…

Конечно, Рейвэн права, и я знаю это. Чувство вины, как спертый воздух, не покидает меня ни на минуту. Я слышала, как Тэк сказал Рейвэн, что я зря занимаю спальное место. После этого меня так трясло, что я целый час просидела в комнате припасов, обхватив колени руками, пока наконец не успокоилась. Из всех хоумстидеров один только Хантер хорошо ко мне относится, но он ко всем хорошо относится.

— Я еще не готова. Я еще не такая сильная.

Рейвэн смотрит на меня и держит паузу, чтобы я поняла, что сказала глупость. Если я еще не окрепла, это тоже моя вина.

— Мы скоро снимаемся. Переход начнется через несколько недель. Каждый должен быть полезен.

— Переход? — переспрашиваю я.

— На юг, — Рейвэн отворачивается и уходит от меня по коридору, — Закрываем хоумстид на зиму, — говорит она на ходу, — Если хочешь с нами, придется помогать.

Рейвэн останавливается.

— Конечно, ты можешь остаться, это не запрещено. — Она поворачивается и говорит, приподняв одну бровь: — Хотя зимой здесь не выжить. Река замерзает, и припасы не получить. Но может, это то, чего ты хочешь?

Я не отвечаю.

— К завтрашнему дню ты должна принять решение, — говорит Рейвэн.

На следующее утро Рейвэн будит меня от кошмара. Я сажусь и ловлю ртом воздух. Помню, что падала во сне с огромной высоты, помню стаю черных птиц. Все остальные девушки спят, комнату заполняют звуки их ровного дыхания. Из коридора проникает слабый свет, должно быть, в коридоре горит свеча. Я вижу только силуэт Рейвэн — она сидит передо мной на корточках — и понимаю, что она уже оделась.

— Что решила? — шепотом спрашивает Рейвэн.

— Хочу остаться, — тоже шепотом отвечаю я, потому что больше ничего не могу сказать, так сильно колотится сердце.

Я не вижу, но, кажется, слышу, как улыбается Рейвэн, слышу, как она растягивает губы и выдыхает, этот выдох может сойти за смех.

— Тебе пойдет на пользу. — В руке она держит мятое ведро, — Пора за водой.

Рейвэн уходит, а я шарю в темноте в поисках своей одежды. Когда я только появилась в хоумстиде, мне показалось, что в спальной комнате царит жуткий беспорядок — кругом кучи тряпья, одежды, разных мелких пожитков. Со временем я поняла, что не такой уж это беспорядок. У каждого в этой комнате свой кусочек пространства. Мы как бы очертили свои спальные места (маленькие кроватки, матрасы, одеяла) невидимыми кругами. Все охраняют свою территорию. Личные вещи надо держать внутри этого круга. Как только какая-нибудь вещь оказывается за пределами твоей территории, она больше тебе не принадлежит. Одежда, которую я выбрала на складе, сложена у меня в ногах.

Я неуверенными шагами выхожу из спальной комнаты и на ощупь иду по коридору. Рейвэн я нахожу в кухне. Она шевелит обуглившейся палкой догорающие угли в печи, а вокруг стоят пустые ведра. В кухне Рейвэн фонари тоже не стала включать. Это было бы пустой тратой батареек. Запах дыма, на стенах танцуют тени, плечи Рейвэн очерчены оранжевым светом… Такое ощущение, что я все еще сплю. Рейвэн слышит, что я подошла.

— Готова? — спрашивает она, вставая, и накидывает на каждую руку по ведру.

Я киваю, и тогда она кивает в сторону оставшихся ведер.

Мы поднимаемся по винтовой лестнице и оказываемся на поверхности. Выход из духоты и тесноты под землей в мир на поверхности сражает меня так же, как и в первый раз, когда я обследовала хоумстид в сопровождении Сары. Первый удар наносит холод. Ледяной ветер забирается под футболку, и я от неожиданности вскрикиваю.

— В чем дело? — спрашивает Рейвэн; теперь, когда мы вышли на поверхность, она говорит нормальным голосом.

— Холодно, — отвечаю я.

В воздухе уже пахнет зимой, хотя листья на деревьях еще не облетели. Неровная, рваная линия горизонта из верхушек деревьев слегка подсвечена золотистым светом — солнце готовится к восходу. Мир фиолетово-серый. Звери и птицы только начинают просыпаться.

— До октября меньше недели осталось, — поеживаясь, говорит Рейвэн, а потом, когда я спотыкаюсь о торчащую из земли скрюченную железяку, добавляет: — Смотри, где идешь.

И тут-то до меня доходит: я следовала ритму суток и мысленно вела счет дням, но на самом деле внушала себе, что, пока нахожусь под землей, весь остальной мир тоже «законсервировался».

— Скажешь, если я пойду слишком быстро, — говорит Рейвэн.

— Хорошо, — Голос мой звучит странно в прозрачном и необжитом воздухе этого осеннего мира.

Мы идем по просеке, которая когда-то была главной улицей. Рейвэн, так же как и Сара, с легкостью, почти инстинктивно обходит обломки бетонных плит и всякий металлический хлам. У входа в бывшее банковское хранилище, где спят ребята, нас поджидает Брэм. У него черные волосы и кожа цвета кофе с молоком. Он один из самых тихих парней в хоумстиде, из тех немногих, кто меня не пугает. Брэм и Хантер всегда вместе; когда я смотрю на них, я думаю о нас с Ханой. Один — темный, другой — светлый. Рейвэн без лишних слов передает Брэму несколько ведер, и он, тоже без лишних слов, идет за нами. Но он мне улыбнулся, и я благодарна ему за это.