Наталия Ломовская - Лебяжье ущелье

• Название: Лебяжье ущелье
• Автор: Наталия Ломовская
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64123-9

Жестоко поплатилась за свою любовь юная Ганна – соперница плеснула ей в лицо кислотой… Обезображенная девушка спряталась от мира в пыли антикварного магазина. Но однажды некая дама предложила ей… бессмертие и вечную молодость – и ничего взамен! В руке у девушки оказался черный предмет размером с голубиное яйцо, ожег ладонь и будто растворился… Странная дарительница скоро умерла, а Ганна стала хорошеть на глазах! Так потянулись годы – а она оставалась молодой, вышла замуж. И не было бы конца счастью Ганны, да только задумал муж извести ее…

---

…Парик был ужасен – свалявшийся, кудлатый, похожий на скальп, содранный с гигантской куклы. Его купили в комиссионном магазине, больше нигде в городе парики не продавались. На улицах в Ганну, и правда, тыкали пальцами…

Быть может, она наложила бы на себя руки, если бы из Верхневолжска не приехала тетя Ксана и не забрала к себе опальную племянницу. Тетка была потрясена всем произошедшим, и хуже всего ей показались новые отношения Ганны с матерью. Отчего Надежда рвет и мечет, что уж она так напустилась на девчонку, пусть пострадавшую от своего же легкомыслия, но пострадавшую незаслуженно жестоко?

Ганна могла бы ей объяснить, но она молчала. Она знала, что мать тяжелее всех переживает выпавший на их долю позор, все же она в деревне росла, а там нравы строгие. Она знала, что мать боялась стать бабушкой, когда у самой Катюшка только-только из пеленок, и ведь нестарая она пока, могут и еще родиться дети!

В любом случае, родной город отказался от Ганны, ее только что смолой не облили и в перьях не обваляли. Впрочем, уезжала она с легким сердцем. Рано или поздно нужно это сделать, а ей самой легче будет оказаться там, где никто не станет шептаться за спиной.

– Будешь учиться экстерном, готовиться к поступлению в университет, ты девочка умная, я тебе помогу, – утешала тетя Ксана.

На словах все вышло хорошо, но, увы, Ксения Адамовна была далека от реальной жизни, обитала она в горних сферах филологической науки и не смогла правильно оценить обстановки. Ганна пропустила почти полгода, да и ей вообще больше не хотелось учиться в школе, ни экстерном, и никак. Она была слишком взрослой… Слишком старой для этого. Будущее было как в тумане, а в ожидании, пока туман рассеется, Ганна жила, как придется. Она много читала и много гуляла по Верхневолжску. Незнакомый, чужой и страшноватый город постепенно становился своим. У Ганны уже были знакомые улицы, любимые магазины, ее аллея в городском парке, ее лавочка на набережной над закованной в лед Волгой. И еще у нее был…

Шепот. Так Ганна называла свой внутренний голос. Говорят, у одиноких детей заводятся невидимые друзья. А у Ганны появился внутренний собеседник. Почти единственное, что принадлежало ей безраздельно. Тихий шепот, как дыхание ветерка в листве. Она шла по улице Горького, бесцельно рассматривая витрины. Магазин «Свет» – торшеры и ночники за вычищенными до блеска витражными стеклами. Аптека. «Островок» – спортивные товары, снаряжение для охоты и рыбалки. В стеклянном плену томятся чучела – белка, заяц с плачущей мордочкой, фазан, похожий на индюка. Самодовольный охотник, вырезанный из картона, попирает стопой набор блесен, напоминающих елочные игрушки. От гордости за свою самодостаточность и независимость надувается резиновая лодка. Разноцветные поплавки стоят в стаканчике, как авторучки. Черное китайское удилище готово к легкому взмаху. Металлический садок ждет своих пленников… Магазин парфюмерии и косметики, в стеклянном аквариуме плавают две сонные скалярии, прилавки почти пусты.

«Букинист». Из распахнувшихся дверей на Ганну повеяло теплом. Тепло пахло книжной пылью, патиной, паутиной, чем-то еще… Памятью?

Она не хотела заходить, но ноги сами понесли ее внутрь магазина. Крошечное помещение, полутемное, хотя на улице свободно расправивший плечи зимний яркий день. Покупателей немного – неопрятный толстяк листает у стеллажа альбом Бердслея, две девушки, перешептываясь, примеряют какие-то колечки кустарной выделки. В стеклянных витринах, таинственно подсвеченные, покоятся осколки разбитого мира. Монеты. Марки. Открытки. Янтарные брошки. Серебряные ложки и кольца для салфеток. Подстаканники. Образки и крестики. Бусы из мерцающего зеленого камня. Нефритовая фигурка китайца – лысый, в халате, он хохочет, схватившись за бока. Огромная, телесно-розовая раковина. Фарфоровые статуэтки – мальчик с собакой, свирепый турок, боярышня. Тяжелый на вид нож, на рукоятке перламутром выложена ломаная буква «Z». Он почему-то очень дорогой.

У кассы нестерпимо для глаз сияет, горит, озаренный лучом солнца, медный самовар. Дородный, с медалями. «Пусть бы все это было мое, – подумала Ганна. – Янтарная брошка в виде паука, нефритовый китаец, монета с профилем толстой женщины, нож с перламутром. Хочу, чтобы все это было мое».

– Чем-то конкретным интересуетесь?

У продавщицы пергидрольная гривка начесана и спущена на низенький лобик, кружевная кофточка вот-вот лопнет на пышной груди, на шее, на запястьях, в ушах – яркая пластмассовая бижутерия. Она не подходит этому месту, она опошляет его. Справа от продавщицы – темная икона, видны только белки глаз. Слева стоят часы черного дерева, золотой маятник застыл в ожидании, когда время начнется снова. Ганна кивает. Она не хочет уходить отсюда без покупки. Палец девушки шарит по стеклу прилавка, продавщица не без интереса наблюдает за его блужданиями. Посматривает и в лицо покупательнице. Ганна уже знает, что ее шрамы и отталкивают, и привлекают людей, притягивают взгляды больше, чем красота.

– Открытку? – утверждающе спрашивает продавщица и выуживает из-под стекла толстенькую пачку. – Выбирайте. Или все возьмете?

Ганна бы взяла, но это ей не по карману. Да и потом, для того чтобы сохранить память об этом месте, довольно будет и одной. Она выбирает, не глядя, из пачки, которую продавщица тасует, как колоду карт. Мальчик и девочка, одинаково пухленькие и кудрявые, в одинаковых нарядных матросках, сидят на скамеечке и кушают черешни из большой миски, что стоит между ними, а под ногами у них путается белая болонка. Открытка черно-белая, но черешни в миске, в руках у детей, на ушках у девочки, и ее губки, и бантик на шее собачки, подкрашены кармином. Внизу вьется надпись: «Люби меня, как я тебя». Уголки открытки обломаны, и пахнет от нее пылью. Памятью. Ганна выгребает из замшевого кошелечка мелочь и выходит на улицу, в намечающиеся сумерки. Теперь она знает, куда ей идти.

Ганна отнесла документы в книготорговый техникум. Ксения Адамовна была разочарована и не скрывала этого. Напрасно она выпытывала у племянницы, чем объясняется этот странный выбор. Ганна молчала и улыбалась, она выглядела вполне счастливой, впервые за долгое время, и тетя Ксана отступилась. Над изголовьем своей постели Ганна прикнопила старинную фотографию – двое детей едят черешню. Девочка отходила от пережитого, успокаивалась, душа у нее отмякала… Так думала Ксения Адамовна, но ошибалась в своей наивности. Ганна ждала чего-то, и слащавая открытка была только знаком, только пропуском в будущее счастье…

Однажды Ганна взяла карандаш и написала тонко-паутинным почерком на обороте свою фамилию: «Марголина». Это получилось смешно, как-то по-школьному, но она словно утвердила право собственности.

Девушка продолжала заходить в «Букинист». Ее там уже знали. Блондинистая продавщица не стала приветливее, но и не следила за Ганной так, словно видела в ней воровку. Ганна время от времени покупала разную мелочь – томик стихов, хрустальный флакон из-под духов, в котором таилось эхо старинного аромата, один раз даже украшение, серебряную подвеску-сову. Крошечная сова щурила глаза, у нее была умная и грустная физиономия. Она все знала о Ганне, и Ганна, повесив сову на шелковый шнурок, стала носить ее на шее. Это украшение шло ей больше, чем бриллианты, подаренные Вадимом. Из всего, что было в мире, Ганна любила только эту сову да еще сам «Букинист».

И он отвечал ей взаимностью. Крошечный магазинчик открывал Ганне свои тайны, делился секретами. Он ведь, в сущности, тоже был одинок – выставленным на продажу вещам, обломкам чужих кораблекрушений, нужна была хозяйка. И Ганна соглашалась ею стать.

Оказывается, кроме общего зала, был еще один, дверь в который скрывалась за коричневой бархатной шторой, в тени стеллажа. В этот зал не проникали солнечные лучи, там даже не было окна. Он освещался галогеновой лампой, издававшей характерный звук – не то шип, не то свист. Там безраздельно царил сутулый седенький старичок с неожиданно молодым и пронзительным взглядом светло-серых глаз. Под стеклянными прилавками лежали особо ценные вещи. Золото? О да. Но не та штамповка, которой завалены витрины ювелирного магазина «Кристалл».

В это святилище Ганне удалось проникнуть один только раз, за спиной дамы в лисьих мехах. Дама принялась рассматривать какую-то брошь, а старичок принялся рассматривать Ганну. Она смутилась, замялась и опрометью убежала. Но это ничего. Всему свое время. Ганна была уверена, что после окончания техникума она попадет работать в этот магазин. Отчего так? Просто знала, и все. Почему бы и нет? Она отлично учится, идет на красный диплом, судьба должна хоть как-то ее отблагодарить. Не киснуть же ей за прилавком с канцтоварами, продавая сопливым первоклашкам и их озабоченным мамашам пластилин да счетные палочки?

Самые сильные, самые жгучие желания обладают таинственной силой. Они изменяют пути судьбы, искривляя ее векторы, и случается так, что в математически далекой точке параллельные линии пересекаются, и невероятное становится неизбежным.