Мари Мадлен де Лафайет - Принцесса Клевская (сборник)

• Название: Принцесса Клевская (сборник)
• Автор: Мари Мадлен де Лафайет
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56801-7

«Принцесса Клевская» – лучшее сочинение французской писательницы Мари Мадлен де Лафайет (1634–1693), один из первых любовно-психологических романов в истории французской прозы. Нестандартное изображение «любовного треугольника», мастерство в описаниях переживаний героев, непривычное смешение жанров – после публикации роман вызвал бурные дискуссии и пользовался феноменальным успехом.

В книгу вошли и другие произведения Мари де Лафайет, отличающиеся выразительностью языка и динамизмом сюжета.

---

– Вы должны благодарить меня, а не насмехаться надо мной, – сказала она. – Я только что услышала такое, что никак не укладывается в моей голове.

И Эльвира – так звали девушку – поведала мне о разговоре герцога с королевой. То, что она рассказала, потрясло меня, уж наверное, сильнее, чем ее. Я попросил еще раз повторить рассказ слово в слово. И когда она его уже почти закончила, королева вышла от сына, прервав наш разговор. Не находя в себе сил встретиться с герцогом с глазу на глаз, я вышел вслед за ее величеством и уединился в королевском саду в надежде разобраться в столь неожиданном повороте событий.

Мне казалось невероятным, что герцог, всегда проявлявший ко мне самые лучшие чувства, мог беспричинно согласиться с моим изгнанием, тем более настаивать на нем. Я не понимал, что заставляло его продолжать держаться со мной как с другом, если таковым для него я уже не был. Я не видел повода для такой перемены и просто не мог поверить услышанному. Я искренне любил герцога и был огорчен случившимся до глубины души. Мне ничего не оставалось, как пойти к дону Рамиресу и поделиться своим горем.

С этими грустными мыслями я вернулся во дворец и попросил камердинера дона Гарсии вызвать дона Рамиреса для срочного разговора, если тот еще не ушел. Комнатный служитель, которого я когда-то рекомендовал герцогу, ответил, что дон Рамирес пока не появлялся, так как, по обыкновению, приходит, когда дворец пустеет. Эти слова меня удивили, мне даже показалось, что я ослышался. И все-таки кое о чем они мне говорили и заставили меня задуматься о некоторых странностях в поведении герцога и дона Рамиреса. До сих пор у меня и в мыслях не было кого-нибудь подозревать, но сейчас, после открывшегося предательства герцога, я заподозрил их в тайном сговоре. Я спросил у камердинера, который всегда был со мной откровенен, как часто дон Рамирес наведывается во дворец после ухода гостей и посетителей. Он в свою очередь выразил крайнее удивление, полагая, что я-то уж наверняка должен был бы знать и о встречах дона Рамиреса с герцогом, и о содержании их разговоров. Я ответил, что мне ничего об этом не известно и что я озадачен молчанием дона Рамиреса. Камердинер не поверил моим словам, решив, что я хочу проверить его честность, и, желая доказать свою преданность, поведал мне об ухаживаниях герцога за моей сестрой и о посреднической роли дона Рамиреса. Он сказал, что не раз украдкой присутствовал при их разговорах, да и многое узнал от самого дона Рамиреса, которому герцог вручал письма для передачи Герменсильде. Мне открылась вся неприглядность действий герцога и дона Рамиреса, но осталась сокрытой роль, которую играла в этом Нунья Белла.

– Вот почему дон Гарсия изменил ко мне свое отношение! – вырвалось у меня. – Совершенное им предательство делает для него мое присутствие невыносимым. Боже мой! Он влюблен в мою сестру, она любит его, и дон Рамирес у них на побегушках!

На этих словах я замолк, не желая выказывать слуге свои чувства. Я приказал ему держать язык за зубами и побрел к себе, где предался гневу и отчаянию. В моей голове рождались планы мести: я готов был поразить кинжалом сердца дона Гарсии и дона Рамиреса. Однако, несколько успокоившись, я принял иное решение: я порываю отношения с доном Рамиресом, увожу Нунью Беллу в Кастилию, добиваюсь у ее отца согласия на наш союз, а поскольку ее отец, как и мой, питал ко двору ненависть, присоединяюсь к ним, принимаю участие в мятеже и войне против леонского короля, который будет лишен трона, а следовательно, будет лишен трона и его наследник, дон Гарсия. Другого выхода я не видел.

Мне не терпелось увидеться с Нуньей Беллой. Только ее сочувствие могло облегчить мои страдания. Я уже готов был покинуть дом, как появился ее посыльный, который вручил мне письмо, сообщив, что госпожа весьма огорчена, но принять меня сегодня вечером не имеет возможности по причинам, изложенным в послании. Испытывая неотложную необходимость во встрече с Нуньей Беллой, я попросил посыльного подождать моего ответа. Вернувшись в кабинет, я вскрыл письмо и прочел:

Письмо

«Не знаю, благодарить мне Вас или, напротив, упрекать за разрешение, которое Вы соизволили дать мне на то, чтобы я выразила Консалву свою боль по случаю его отъезда. Я чувствовала бы себя гораздо лучше, если бы Вы запретили мне встретиться с ним и тем самым избавили бы меня от неприятной обязанности. Хотя Вам и было больно видеть мою манеру держаться с Консалвом после его возвращения с победой над маврами, Вы все-таки страдали меньше моего. Вы не сомневались бы в этом, если бы знали, какие муки я испытываю, уверяя в своей любви человека, к которому давно не питаю никаких чувств. Я кляну себя за то, что полюбила его, и готова заплатить жизнью за те слова, которые вынуждена была говорить ему и которые должны были быть предназначены исключительно Вам. Когда он покинет двор, Вы поймете, насколько были несправедливы ко мне, а радость, которую Вы прочтете на моем лице, будет самым верным тому подтверждением. Герменсильда вне себя от негодования из-за того, что герцог слишком долго беседовал вчера с дамой, которая уже неоднократно давала ей повод для ревности. Именно этим объясняется ее отказ сопровождать королеву в покои герцога. Желательно, чтобы герцог не выдавал Герменсильде своей осведомленности об этом. Она действительно от него без ума и… Мне пришлось прервать письмо, так как произошло крайне неприятное событие. Одна из моих подружек слышала сегодняшний разговор герцога с ее величеством королевой о Консалве и тут же передала ему слова дона Гарсии. Она только что побывала у меня и сообщила мне об этом, как о чем-то, что, по ее мнению, должно возмутить и огорчить меня. Консалв наверняка заподозрит Вас в сговоре с герцогом и попытается докопаться до истины. Представьте себе, чем это может обернуться. Я – в полной растерянности и не знаю, как вести себя. Я собираюсь отложить нашу намеченную на сегодняшний вечер встречу с Консалвом, так как не смогу объяснить ему Вашу скрытность и вообще не знаю без Вашего совета, что ему сказать. До скорого свидания. Постарайтесь войти в мое положение».

Меня как громом поразило. Я стоял, оглушенный и ослепленный гневом. Мое душевное равновесие было до предела нарушено уже ранее открывшимся предательством со стороны моих лучших друзей. Но прежние переживания были ничем по сравнению с новым ударом, обрушившимся на меня в результате случайной ошибки. Я продолжал стоять как вкопанный, в больной голове путались мысли.

«Вы разлюбили меня, – кричала моя душа, – но вы не удовлетворились тем, что охладели ко мне. Вам понадобилось оскорбить меня жалким обманом и войти в предательский сговор с человеком, которого, после вас, я любил больше всего на свете. Сколько несчастий свалилось вдруг сразу на мою голову, – продолжал я разговаривать сам с собой, – сколько нанесено обид, которые заслуживают скорее презрения, чем негодования! Я отступаю перед невиданной жестокостью судьбы. Если у меня были и желание, и воля отомстить коварному герцогу и неблагодарному другу, я оказался бессильным перед низостью Нуньи Беллы. В ней было все мое счастье. Она отвернулась от меня, и все мне стало безразличным. Никакая месть не сможет послужить утешением. Только что я был на самой вершине. Меня вознесли на нее имя моего отца, моя доблесть, покровительство герцога. Мне казалось, что я любим самыми дорогими мне людьми. Судьба горько посмеялась надо мной – меня обманула сестра, предал герцог, украл мою любовь друг. О, Небо! Возможно ли, Нунья Белла, что вы предпочли мне дона Рамиреса? Как могло статься, что дон Рамирес мог отнять у меня человека, которого я так страстно любил и который был так со мною нежен? Я потерял вас обоих – самых близких мне друзей – и лишен даже слабого утешения излить свое горе хотя бы одному из вас».

Я терял рассудок. Каждое из свалившихся на меня в этот день несчастий, даже самое незначительное, отдавалось в сердце нестерпимой болью, а все вместе затуманивали ум. Я не знал, на чем сосредоточить внимание. Посыльный Нуньи Беллы ждал ответа. Оторвавшись на мгновение от мрачных мыслей, я сказал ему, что отошлю ответное письмо на следующий день, и приказал слугам никого не принимать.

Воспаленный мозг попытался разобраться в том, что произошло со мной, что изменилось в моей нынешней жизни по сравнению со вчерашней. Переменчивость судьбы и человеческая недобропорядочность подтолкнули меня к мысли навсегда оставить общество людей и закончить жизнь в отшельничестве. Внутренний голос настоятельно твердил, что другого выбора нет. Я мог уехать к отцу. Однако, зная, что он собирается взяться за оружие, отбросил эту мысль, не считая возможным даже при моем отчаянном положении поднять руку на короля, который к тому же ничем меня не обидел. Если бы мои беды объяснялись лишь роковым стечением обстоятельств, я бы поднял брошенную судьбой перчатку и постарался доказать ей, что она обошлась со мной незаслуженно. Но на что еще я мог уповать после того, как был предан самыми дорогими мне людьми, которым доверял безгранично? «Смогу ли я быть более верным слугой, чем был для дона Гарсии? – спрашивал я себя. – Смогу ли я быть лучшим другом, чем был дону Рамиресу? Смогу ли любить кого-нибудь сильнее, чем Нунью Беллу? И именно они меня предали! Я должен навсегда оградить себя от мужского вероломства и женского коварства».