Александр Керенский - Россия на историческом повороте: Мемуары

• Название: Россия на историческом повороте: Мемуары
• Автор: Александр Керенский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1993
• ISBN: 5—250—01571—9

В мемуарах бывшего премьер-министра Временного правительств. А. Ф. Керенского рассказывается о событиях, происходивших в России с конца XIX века по 1919 год. Конечно, они субъективны, автор как бы стремится оправдать себя перед историей, но и его виденье событий, несомненно, представит значительный интерес для читателей.

---

На обратном пути он провел несколько дней с Стокгольме, где встретился с советником германского посольства, немецким банкиром Варбургом, близким другом германского посла в Швеции Люциуса. Русским властям было известно, что Люциус занимался вопросами пораженческой пропаганды и всей германской разведывательной работой в России. В результате, когда стало известно об этой встрече, в Думе, да и по всей стране, разразилась буря возмущения.

Протопопов попытался представить дело так, будто эта встреча состоялась с согласия русского посла в Швеции Неклюдова. Человек высоких моральных качеств, Неклюдов вел крайне трудную, но в то же время весьма успешную борьбу против попыток Германии втянуть Швецию в войну против России. Прослышав о том, что Прдтопопов сослался на его имя в целях оправдания своей секретной встречи, Неклюдов доложил министерству иностранных дел о том, что узнал об этом сенсационном рандеву post factum, и предупредил Протопопова о возможных последствиях.[76]

И тем не менее вскоре после скандальной истории в Стокгольме Протопопов был назначен на пост министра внутренних дел. А чуть позже вся эта история стала достоянием гласности.

Судя по всему, Протопопов страдал неизлечимой венерической болезнью и в течение многих лет лечился у д-ра Бадмаева. Именно в доме Бадмаева он и повстречался с Распутиным, которому не стоило большого труда подчинить себе человека с неустойчивой психикой. И хотя Протопопов всеми силами стремился скрыть дружбу с Распутиным, дружба эта, как видно, росла и крепла, и в «маленьком домике» Анны Вырубовой Распутин представил Протопопова царице, которую тот очаровал. Не кто иной, как царица и рекомендовала позднее Протопопова на пост министра внутренних дел. Насколько я знаю, немногие из членов Думы были в курсе дела, а те, кто располагал информацией, предпочли хранить молчание.

Протопопов был не первый министр, получивший пост из рук Распутина. Но он был первый член Думы, который принял назначение, не поставив предварительно об этом в известность своих коллег. Через несколько дней после назначения он предпринял безуспешную попытку убедить Родзянко и других членов «Прогрессивного блока» в своих добрых намерениях. В начале октября разрыв стал окончательным, и с того дня двери Государственной думы для нового министра внутренних дел оказались навсегда закрытыми.

Дума знала о готовящемся императорском указе, предусматривавшем назначение генерала Курлова на пост товарища министра внутренних дел. На генерале Курлове, используя слова главного военного прокурора в беседе с зятем Столыпина, лежала «главная ответственность за смерть Столыпина». В той же беседе военный прокурор информировал зятя Столыпина о том, что «уголовное преследование Курлова было прекращено по личному указанию царя». Поэтому неудивительно, что предполагаемое назначение генерала вызвало в Думе бурю возмущения. От имени всех членов Думы, за исключением крайне правых, Родзянко предупредил Протопопова, что в ответ на назначение Курлова будут опубликованы все подробности, связанные с убийством Столыпина и ролью Курлова в этом деле. Их достоверность вызвался подтвердить Шульгин, человек неподкупной честности, пользующийся всеобщим уважением. Указ подписан не был, однако Курлов остался «тайным» товарищем министра и неофициально занимался всеми делами Департамента полиции. Встречаясь в доме тибетского доктора, они хорошо узнали друг друга.

Назначение Курлова, хоть и неофициальное, неизбежно должно было вскоре повлечь определенные последствия. Приблизительно в середине ноября, как раз когда царь рассматривал возможность назначения Маклакова в качестве преемника Протопопова, ко мне зашел для конфиденциальной беседы мой друг, профессор В. Н. Сперанский. Он спросил, не хотел бы я увидеться с сенатором С. Н. Трегубовым, который только что вернулся из Ставки в Могилеве. Встречу предполагалось провести, при соблюдении полной тайны, в доме его отца, главы медицинского департамента министерства двора д-ра Сперанского. Я знал Трегубова еще со школьных лет в Ташкенте, где он занимал пост прокурора окружного суда. Я всегда испытывал к нему уважение за то, что при выполнении своих обязанностей он руководствовался не указаниями Щегловитова, а голосом собственной совести.

Встреча состоялась через несколько дней. Когда мы остались в комнате одни, Трегубов сообщил о глубокой тревоге, охватившей Ставку после получения от военной разведки данных об усиленной активности германских агентов среди петроградских рабочих. «Мы знаем, — сказал он, — что по роду своей политической деятельности вы связаны с представителями рабочих, и хотели бы знать ваше мнение по данному вопросу». Я ответил, что хотя и не имею информации о деятельности германских агентов, но с удовольствием обменяюсь с ним мнениями по этой проблеме. Я бы также хотел, добавил я, выразить свою обеспокоенность позицией Департамента полиции в отношении глубокого раскола среди рабочих по вопросам военной пропаганды.

«Что вы имеете в виду?» — спросил он.

«Исходя из собственных наблюдений, а также из бесед с рабочими, я пришел к выводу, что по каким-то соображениям Департамент полиции закрывает глаза на подрывную деятельность, которую ведут среди рабочих «пораженцы», руководствующиеся пресловутыми «Тезисами о войне», присланными в Россию Лениным. Я предлагаю вам как можно скорее приступить к расследованию действий Департамента полиции. Возможно, лучшим вариантом явилось бы создание сенатской комиссии». В подтверждение моих подозрений я рассказал о нескольких случаях, когда охранка арестовывала на политических митингах совсем не тех ораторов, которых следовало бы арестовать. Агитаторы-«пораженцы», призывавшие рабочих бастовать в знак протеста против империалистической войны, ухитрялись скрыться, а арестованными оказывались те, кто ратовал за новые усилия по защите страны. Было очевидно, что агенты охранки, действуя, несомненно, по инструкциям свыше, не проявляли ни малейшего интереса к агитаторам-«пораженцам». Столь необъяснимое поведение придавало достоверность распространяющимся среди рабочих слухам об «измене наверху».

Закончив наш конфиденциальный разговор, мы возвратились в гостиную, где нас ожидал хозяин. Обменявшись несколькими общими фразами, я с тяжелым сердцем покинул этот дом. Я не сомневался, что Трегубов передаст нужным людям суть нашего разговора. Однако с горечью вынужден признать, что никаких последствий эта беседа не имела, и Курлов остался на своем ответственном посту.

«Во второй половине ноября, — писал незадолго до своей смерти Протопопов, — начало выкристаллизовываться рабочее движение. То там, то тут в разных районах города вспыхивали стачки… Мы были вынуждены разработать план для подавления рабочего движения на случай, если оно начнет распространяться и приобретать насильственный характер». В качестве первого шага в этом направлении он обратился к градоначальнику Петрограда генералу Балки, попросив его доложить обстановку в городе. К своему удивлению, Протопопов узнал об учреждении военной комиссии во главе с генералом Хабаловым, в которую входили представители Департамента полиции, для разработки планов совместных действий армии и полицейских подразделений на случай беспорядков в столице. И хотя аппарат градоначальника находился в подчинении министерства внутренних дел, сам министр не имел ни малейшего представления о происходящих событиях. И пока министр внутренних дел усиливал кампанию борьбы против земских и городских союзов, а также против кооперативных и общественных организаций, для оказания помощи полиции разрабатывался детальный план о вводе в город вооруженных пулеметами подразделений. С другой стороны, Департамент полиции почти открыто поддерживал пропаганду большевистских пораженческих организаций, которые провоцировали рабочих на забастовки. После назначения 1 января 1917 года И. Г. Щегловитова на пост председателя Государственного совета Протопопов неприкрыто занял в отношении Думы непримиримую позицию.

Совершенно очевидно, что второй пункт записки, составленной в кружке Римского-Корсакова, выражал политику самого царя, главным инструментом которой был Протопопов. Еще раз подчеркиваю, что то была политика лично царя, а не правительства как такового. Против линии, которую проводил в жизнь полупомешанный Протопопов, выступали все члены Совета министров, включая его председателя князя Н. Д. Голицына, и все они стремились сохранить если не дружественные, то надлежащие отношения с Думой и гражданскими организациями, работавшими на оборону. Стремясь избежать прямого столкновения между Протопоповым и Думой, князь Голицын перенес открытие сессии Думы с января на февраль и трижды, по разным случаям, обращался к царю с настойчивой просьбой о смещении Протопопова. Он подчеркивал «полную его неосведомленность в делах министерства и незнакомство с очень сложной машиной министерства внутренних дел…», что «он вреден и не сознает того положения, которое он создал».[77] Царь неоднократно давал уклончивый ответ, однако под давлением Голицына в конце концов заявил: «Я долго думал и решил, что пока я его увольнять не буду».[78]