Александр Асмолов - Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека

• Название: Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека
• Автор: Александр Асмолов
• Жанр: Психология, социальное
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-89357-25

В учебнике психология личности предстает как история развития изменяющейся личности в изменяющемся мире. С привлечением разрозненных ранее фактов из эволюционной биологии, культурной антропологии, истории, социологии, филологии и медицины обсуждаются вопросы о происхождении человека, норме и патологии личности, социальных программах поведения, роли конфликтов и взаимопомощи в развитии личности, мотивации личности и поиске человеком смысла существования.

Для преподавателей и студентов психологических факультетов университетов, а также специалистов пограничных областей человекознания, желающих расширить горизонты своего сознания.

3-е издание, исправленное и дополненное.

---

Уникальный материал для понимания эволюционного смысла преадаптивной активности в социогенезе, в истории разных культур приводится в классических трудах М.М. Бахтина о карнавальной культуре, исследованиях Д.С. Лихачева по смеховой культуре Древней Руси и цикле работ основателя семиотической концепции культуры Ю.М. Лотмана по типологии культуры. В этих исследованиях выступают две черты преадаптивных карнавальных или смеховых социальных действий:

а ) смеховые социальные действия, поступки шута или юродивого дозволены в эволюционной системе данной культуры и относительно независимы от социального контроля, корригирующего отклонения от свойственных этой культуре социальных нормативов ;

б ) в смеховых социальных действиях подвергаются сомнению социально унаследованные типичные для данной культуры формы отношений и осуществляется поиск иных вариантов развития культуры, строится иная желаемая действительность.

Смеховые социальные действия позволяли в рамках средневековой культуры одновременно практиковать поведение, квалифицируемое и как грешное, недозволенное, и как дозволенное ( Ю.М. Лотман ).

Различная природа и эволюционный смысл адаптивных и преадаптивных социальных действий в развивающейся культуре Средневековья наглядно выступают в сопоставлении официального праздника и карнавала , проводимом М.М. Бахтиным: «Официальный праздник, в сущности, смотрел только назад, в прошлое и этим прошлым освящал существующий в настоящем строй. Официальный праздник, иногда даже вопреки собственной идее, утверждал стабильность, неизменность и вечность всего существующего миропорядка: существующей иерархии, существующих религиозных, политических и моральных ценностей, норм, запретов. Праздник был торжеством уже готовой, победившей, господствовавшей правды, которая выступала как вечная, неизменная и непререкаемая правда…

В противоположность официальному празднику карнавал торжествовал как бы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений. Он был враждебен всякому увековечению, завершению и концу. Он смотрел в незавершимое будущее» [39] .

Впоследствии эти идеи М.М. Бахтина были включены в контекст семиотической концепции культуры Ю.М. Лотмана, специально подчеркнувшего, что каждая культура как саморазвивающаяся система должна быть оснащена « механизмами для выработки неопределенности ». Благодаря внесению неопределенности в строго детерминируемую систему культуры данная культура приобретает необходимый резерв внутренней вариативности , становится более чувствительной и подготовленной к преобразованию в ситуациях тех или иных социальных кризисов ( Ю.М. Лотман ). Если взглянуть через призму этих представлений на социальные карнавальные и смеховые действия, поступки шутов и «ведьм», деяния еретиков, феномен странных «лишних людей», то оказывается, что подобного рода неадаптивные, кажущиеся избыточными для адаптивного функционирования социальной общности акты – обязательное условие исторической изменяемости этой общности, его эволюции. Так, смеховые социальные действия словно заботятся о том, чтобы культура не зашла в своем развитии в тупик, не достигла состояния равновесия, равносильного неподвижности и смерти. Они создают неустойчивый нелепый мир «спутанной знаковой системы», в котором царят небылицы, небывальщина, а герои совершают неожиданные поступки.

Раскрывая историко-культурный эволюционный смысл феномена « дурака », Д.С. Лихачев замечает: «Что такое древнерусский дурак? Это часто человек очень умный, но делающий то, что не положено, нарушающий обычай, приличие, принятое поведение, обнажающий себя и мир от всех церемониальных форм – разоблачитель и разоблачающийся одновременно, нарушитель знаковой системы, человек, ошибочно ею пользующийся» [40] .

Деяния еретиков, как и социальные смеховые действия шутов, также вносят неопределенность в культуру, лишают ее устойчивости и тем самым дают прорваться тенденции к изменению социальной общности. Но в отличие от смеховых социальных действий эти деяния подпадают под элиминирующее влияние социального контроля. Предлагаемые ими варианты эволюции культуры не вписываются в социальную систему, а поэтому пресекаются или рационализируются ею. При рационализации деяний «лишних людей» эти деяния часто стремятся отнести к разряду социальных смеховых действий, охарактеризовать их как «ненастоящие», шутовские, а следовательно, дозволенные. Так, посягнувший на права и гарантии образованного дворянства Павел I, который пытался внести изменение в существующую систему правления, объявляется «безумным», шутом на троне. Рационализация дворянским обществом поведения Павла I как «безумного», «странного», «исключительного» позволяет этой социальной группе освятить незыблемость самодержавного правления как такового. Точно так же дворянством объявляются «безумными» поступки П.Я. Чаадаева (прототип Чацкого), подвергшего критике официальную существующую систему правления. При всем глубочайшем социальном различии действий Павла I и П.Я. Чаадаева они направлены против устоявшегося социального правопорядка и рационализируются авторитарной элитой как «ненастоящие», «шутовские». При этом для элитарной группы безразлично, что за феноменом « лишнего человека » (Павла I) как индивидуальности проступает тенденция эволюционного процесса повернуть колесо истории вспять, к допетровским временам; а за феноменом «лишнего человека» Чаадаева как индивидуальности – зародыш иной линии развития культуры, предвестник будущих либеральных преобразований, либеральной культуры в целом. Эволюционное значение индивидуальности « лишнего человека » в том и состоит, что она несет такой вариант развития культуры, который в настоящий момент существования культуры не принимается, а в ряде случаев жестко элиминируется.

Описанный круг проявлений преадаптивной активности в биогенезе, антропогенезе и социогенезе является необходимым моментом саморазвития системы, увеличения возможностей ее эволюции.

Таким образом, на разных уровнях функционирования человека как « элемента » развивающихся систем – на уровне человека как индивида в биогенезе и антропогенезе, на уровне личности как индивидуальности в социогенезе – проявляются преадаптивные, избыточные формы активности, которые выражают тенденцию к их изменению и тем самым выступают как необходимый момент эволюционного процесса данных систем. В переломные периоды жизни развивающихся систем ( биологические катаклизмы, социальные кризисы ) значение преадаптивной активности входящих в эти системы элементов возрастает и приоткрывает ее эволюционный смысл. Так, например, кажущиеся излишними преадаптивные действия Джордано Бруно, взошедшего ради своих убеждений на костер, выступают как цена за адаптацию развивающейся социальной общности в целом, ее прогресс. В эволюции нередко неадаптивные действия индивида выступают как « цена » за адаптацию вида. В этой связи ставится вопрос о судьбе преадаптивных актов и их результатов в процессе развития различных систем: могут ли акты, несущие тенденцию к изменению системы, из преадаптивных переродиться в адаптивные акты; при каких обстоятельствах в процессе эволюции происходят подобного рода изменения функционального значения акта в развитии системы?

Принцип 3. Необходимым условием развития различного рода систем является наличие противоречия ( конфликта или гармонического взаимодействия ) между адаптивными формами активности, направленными на реализацию родовой программы, и проявлениями активности элементов, несущих индивидуальную изменчивость.

Из этого принципа предлагаемого нами системного историко-эволюционного подхода к изучению человека как активного «элемента» разных систем вытекают следующие взаимодополняющие положения:

♦ Противоречие между мотивами деятельности индивидуальности, проявляющееся в виде конфликта или гармонического взаимодействия с идеалами и нормами социальной общности, может быть разрешено посредством либо поступков и действий, преобразующих родовую программу социальной общности, либо различных перестроек мотивов индивидуальности в процессе взаимодействия с социальной общностью. В том случае, если противоречие носит характер гармонического взаимодействия, поступки и действия индивидуальности способствуют дальнейшему прогрессу социальной общности. Если же противоречие выступает в виде конфликта, то активность индивидуальности может повлечь за собой либо перестройку родовой программы данной общности, привести к иному направлению эволюционного процесса этой системы, либо к нивелировке индивидуальности, ее изоляции или полной элиминации в социальной системе [41] .