Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды

• Название: Становление личности. Избранные труды
• Автор: Гордон Олпорт
• Жанр: Психология
• Год: 2002
• ISBN: 5-89357-098-7

Впервые на русском языке представлено во всем богатстве и разнообразии психологическое наследие Гордона Олпорта – одного из крупнейших психологов XX века, фактически создавшего психологию личности как особую предметную область психологической науки.

Психологам, представителям смежных наук, студентам психологических специальностей.

Перевод: Л. Трубицына, Дмитрий Леонтьев

---

Если бы я читал курс онтогенетического развития, последовательность стадий была бы примерно следующей. Прежде всего, симбиотическая фаза, которую я описал. После этого периода зависимости и безопасности, проведенного с матерью, ребенок энергично вступает в аффилиативные отношения со своим окружением. Его любопытство и дружелюбный интерес не знают границ. Фрустрации, от которых он страдает, – всего лишь рябь на приливной волне. В возрасте двух-трех лет, когда возрастают ограничения, фрустрация усиливается и помогает интегрировать растущее чувство индивидуальности, которое более резко отделяет ребенка от его социального и физического окружения. Хотя в норме многие годы у него продолжаются теплая и позитивная идентификация с родителями, он также учится отстаивать свои права и возмущаться пренебрежением своим самолюбием. Эгоизм становится выдающимся фактором в его жизни, быть может, самым выдающимся. Но благополучие других также остается его искренней заботой.

Однако именно здесь жизненные истории заметно расходятся. Некоторые дети, кажется, никогда не утрачивают эгоцентризма первых лет жизни; жизнь полностью вращается вокруг их собственных интересов, как они их себе представляют. Других детей захватывает интероцептивный процесс расширения. Но как именно случается, что одни молодые люди остаются по существу инфантильными в своем эгоизме, а другие соединяют развивающееся осознание своего эго с интересами, далеко выходящими за их гедонистические требования, – это нам еще не известно. Для наших целей может быть достаточно заметить, что индивиды обладают разным диапазоном ценностей. Все эти ценности возникли в начале жизни из первоначальной аффилиативной ориентации, затем направление их развития изменил ранний эгоизм, и в конце концов они кристаллизовались в форме узких или широких чувств, более или менее социализированных.

Конечно, Гоббс не совсем ошибался. У большинства смертных есть тщеславие, гордость и ненасытный эгоизм, даже при наличии социализированной структуры ценностей. Этот факт проявляется во всех цитированных мной исследованиях. Люди хотят близких связей, но таких, которые поддерживают их собственную самооценку. Лишь немногие достигают такой святости или смирения, чтобы поддерживать дружеское внимание к тем, кто ущемляет их самолюбие. В то же самое время формируются мириады паттернов и мириады комбинаций эгоизма и альтруизма. По-настоящему зрелый человек обладает широким диапазоном социализированных интересов; и его альтруистические чувства, какими бы они ни были, являются не менее подлинными компонентами его природы, чем его более узкие области гордыни и эгоизма.

Хотя любящее внимание редко способно сохраниться, когда задето самоуважение, все же иногда оно это выдерживает, и наша теория должна учитывать этот факт. Прощение, хотя оно, несомненно, менее распространено, чем возмущение, может следовать за оскорблением эго, и предшествующая любовь не ослабевает. Спокойная и высокоразвитая личность может прощать, даже когда о прощении не просят. Некоторые личности могут также проводить различие между поступком и тем, кто поступил , ненавидеть зло, с истинным уважением относясь к его виновнику. Обычно эти добродетели милосердия вырастают только из религиозной по сути философии жизни, развиваются до высокой степени и становятся функционально автономными внутри личности. В этих случаях крайней аффилиативности мы имеем дело с очень заметным расширением эго. Сформировавшаяся таким образом автономия чувств представляет собой подлинную трансформацию гордого, настойчивого эго, столь характерного для личности в раннем подростковом возрасте. Но святые среди нас редки.

Экономика ненависти

Почему в нашем обществе сегодня относительно мало людей в состоянии расширить свой диапазон аффилиации настолько, чтобы включить в него большое «сборище»? Преобладают, похоже, предубеждения и склонность к ограничению этого круга.

Ответ на этот вопрос имеет некоторое отношение к принципу наименьшего усилия. Негативный взгляд на других людей обеспечивает некоторую экономию сил. Если я отвергаю иностранцев как категорию, они не должны меня волновать, за исключением заботы о том, чтобы удерживать их подальше от моей страны. Далее, если я могу на всех негров навесить ярлык представителей низшей и неприятной расы, я с комфортом избавлюсь от десятой части моих сограждан. Если я могу поместить католиков в другую категорию и отвергнуть их всем скопом, моя жизнь еще более упростится. Урезая дальше, я отсекаю евреев, демократов и членов профсоюзов. Что касается специалистов, профессоров и реформаторов, их легко изгнать вместе с другими «коммунистами». Вскоре мало кто будет волновать меня, за исключением моей собственной группы в Пригородных Холмах, – и я смогу на досуге приняться за уничтожение ее членов посредством сплетен. Возможно, я буду так поступать в зависимости от степени эмоциональной депривации в моей собственной жизни.

То, что этот легко доступный стиль «исключения» чрезвычайно популярен, показывают не только недавние исследования распространения предубеждений, но и поразительно высокая корреляция между разными формами предубеждений: человек, настроенный против негров, настроен обычно и против евреев, и против профсоюзов, и против иностранцев. И наоборот, если самоуважение человека и отношение его к другим связаны, он, вероятно, будет настроен дружески к членам других групп.

Быть может, более всего препятствует улучшению человеческих отношений та изумительная легкость, с которой человеческий разум создает категории. Категоризация групп людей – простой, социально санкционированный способ сортировки собственных эмоций и интеграции собственного поведения. Процесс этот бывает особенно ясно очерчен в военное время. Беспристрастные высказывания в адрес врага в период конфликта рассматриваются как измена или, по меньшей мере, как слабость, а на критику своей собственной стороны наложено табу. От нас ожидается резкое разделение чувств между институциализированными друзьями и институциализированными врагами. Внешней группе мы приписываем все пороки, все злобные намерения, все зверства; внутренней группе принадлежат все добродетели. Благодаря этому простому средству внутренняя группа процветает, и наши жизни экономно организуются.

В мирное время этот процесс тоньше, но и здесь мы склонны смотреть на тех, кто не входит в нашу орбиту, как на зловещих чужаков. Интересный урок дает нам слово соперник ( rival) . По-латыни rivales означает две соседних общины на двух берегах одного потока. Даже в языке Шекспира слово « rival » означает компаньона [208] . Но для нас оно означает противника, того, против кого мы боремся. Пока человек не за меня, я буду рассматривать его как конкурента. Люди, живущие на двух берегах потока (или океана), могут быть друзьями, но гораздо чаще они соперники.

Эффект категоризации заметен в ответах американских военных во время второй мировой войны на вопрос об их отношении к иностранному населению. Довольно интересно, что почти на все вопросы об индивидах из других групп , следовали достаточно дружелюбные ответы. Так, солдатам в целом нравились немцы, англичане и штатские «дома». Но когда категориальные вопросы задавались о Германии или Британии как о странах, или о «домашних» неграх, евреях или профсоюзных группах, появлялись негативные предубеждения. Например, при обычно дружелюбном отношении к английским гражданам, категориальный раздел между национальными группами проявился в ответах на вопрос «Думаете ли вы, что Англия вносит свой вклад в достижение победы в войне?». Тот же вопрос задавали относительно Соединенных Штатов. Среди американских военных 78 % сказали, что Соединенные Штаты делают больше, чем они должны, и только 5 % сказали, что так делает Англия [209] .

Эта черно-белая картина групп в нашем мышлении столь проста и социально одобряема, что напрашивается вопрос: «Зачем бросать ей вызов?». Ответ состоит в том, что в уменьшившемся мире такая категоризация становится рискованной. Все чаще возникают контакты между нами и ними , и где бы ни случались эти конфликты – при забастовках, в бунтах или на войне, – они слишком ужасны, чтобы мириться с ними. Кроме того, наша демократическая этика говорит нам, что «исключающая» философия жизни субличностна, она не соответствует потенциалу человечности.

Мы еще не научились контролировать или менять «исключающую» философию жизни, но определенно достигнут прогресс в понимании ее сущностной природы. Я уже ссылался на исследования в Калифорнийском университете, показавшие определенную связь между нарушениями аффилиативных взаимоотношений ребенка с его родителями и его фанатизмом во взглядах на группы меньшинств.