Александр Бестужев - О наставлениях и нравственных разговорах

• Название: О наставлениях и нравственных разговорах
• Автор: Александр Бестужев
• Жанр: Русская классическая проза

«Правило, столь хорошо сочинителем Емиля объясненное, но которое было бы несоответственно начертанию общественного воспитания, состоит в соединении наставления с действием и правила с опытом. Воспитание одного человека весьма различествует от воспитания многих. Частный наставник, всегда находящийся при своем воспитаннике, может по своей воле располагать успехами; он может даже пользоваться теми, кои случай представляет, – словом сказать, он может следовать сочинителю Емиля, поколику снабден просвещением, правилами наставления, постоянством…»

---

6

При сих объяснениях нужно им дать совершенное понятие в рассуждении самого себя и сим самым познанием довести к открытию того, чем они обществу подобных себе обязаны. Растолковать, что, как бы различность, существующая между людьми, велика ни была, все согласно стремится, как то примечено, приобрести удовольствия и убегать печали. Следственно, малейшее рассуждение каждого вразумить должно о обязанности каждого к существам, озаренным понятием, равносклонным, чувствительным, как и сам, коих пособие, привязанность, уважение, снисходительность необходимы суть к его собственному благополучию во всякую минуту его жизни. И вот правило, которое всякий в обществе живущий человек иметь и говорить должен самому себе; «Я чувствителен, и все доказывает мне, что прочие таковы же суть, как я, так же способны чувствовать удовольствие и огорчение, я стараюсь приобрести первое и убегаю последнего, следственно, мне подобные существа имеют те же желания и те же страхи. Я ненавижу злотворящих мне или противуполагающих препятствия моему благополучию, следственно, я учинился бы предметом ненавистным для всех тех, коих бы хотению воля моя или действия воспротивились. Я люблю споспешествовавших моему собственному благополучию, почитаю составляющих приятное мне существование, и потому, чтоб быть взаимно любиму, почтену, уважаему от существ, мне подобных, и я должен споспешествовать к их пользе, благосостоянию, творя для них всевозможное». На сих-то столь простых и естественных правилах должно положить молодому человеку основание своей жизни.

7

Нравственные разговоры относительно к сему предмету должны быть преподаваемы одним токмо воспитанникам, окончивающим свой курс воспитания. Посему самому оные должны быть редки и при каких-нибудь особливых случаях. Нравственный надзиратель посвятит сим разговорам те часы и дни, мои будут наиприличнее и в которые дети не столько будут заняты.

8

Нужно обращаться в рассуждении сего нравственному надзирателю на учреждения о браках древних законодателей, какие постановлены были средства и какому наказанию и посмеянию подвергались те, кои в безжении жизнь свою провождали. Наказание безбрачных, говорит Плутарх, состояло в исключении от игр гимнических(Гимнические игры – соревнования поэтов, устраиваемые в Древней Греции в честь музы поэзии Полигимнии.) и в том, что им должно было выходить зимою совсем нагими на общенародную площадь для воспевания насмешливых песней против безбрачных. В Спарте холостой старик сверх наказания лишен был всякого уважения, от молодых людей престарелым должного. Один состарившийся воин, знаменитый своею храбростию, вошел некогда в собрание; сидевший подле его молодой человек отрекся уступить ему место, говоря: «Ты не имеешь сына, который бы мог когда-нибудь уступить мне свое место»; и сей смелый ответ вместо того, чтоб возбудить ропот, одобрен был общим той беседы рукоплесканием. Хотя сии средства к народоразмножению суть и непрямые, однако из сего видно, что в прежние времена почиталось оное главнейшим предметом. Многие события из греческой истории заставляют нас думать, что были у сих славных республик, каковы Спартанская и Афинская, разные на сей предмет учреждения, и одно из оных, приводимое Диодором Сицилийским, ясно нам сие доказывает. Эпаминонд, смертельно на сражении раненный, был при последнем дыхании. Пелопид, приближившись к нему: «О друг мой, – сказал, – ты умираешь, не оставя отечеству ни единого чада!» «Нет, – отвечал Эпаминонд, – я оставляю двоих: победу Левктрскую и Мантинейскую (Имеется в виду разгром спартанцев войсками греческого полководца Эпаминонда у Левктры (371 до н. э.) и Мадтинеи (362 до н. э.).)». Счастлив тот век, блаженна та страна, где порождение чад есть первый долг гражданина и где человек, умирающий бездетным, имеет нужду в двух победах, чтоб загладить сей проступок!

9

Говоря о всем том, что относится к нравственным наставлениям и разговорам граждан сего отделения, обратимся к прочим и, не касаясь до распределения оных, вкратце предложим средства, нужные для образования юношества каждого из сих состояний. Правила нравственных наставлений и сих разговоров должны быть те же и для тех, кои служат обществу вообще своими дарованиями, какие предложены для военного И гражданского состояний, с исключением только в нравственных] разговорах того, что непосредственно к назначению каждого отделения относится. Что ж принадлежит до отделения, в коем заключаются те, кои служат обществу своими руками, то и в рассуждении их нравственные наставления без малейшего исключения должны быть непременны с предложенными; но нельзя того же самого сказать о нравоучительных разговорах, ибо цель оных состоит не столько в наставлении, сколько в образовании нравственного характера. Сия цель требует некоторых различий в средствах, и сии средства зависят от разности назначений сих двух отделений. Я прейду в молчании все то, что должно быть общего в составлении сих разговоров, в рассуждении воспитания сих двух отделений, и покажу только между ими различия. Оные суть: у одних, о коих мы довольно говорили, есть гордость, а у сих, напротив, низкость, то есть те, кои служат обществу своими (руками, подвергаются сему пороку низкости столько, сколько другие гордости. Иного нет средства к истреблению сего порока, как нравственные разговоры, кои должны быть предписаны законом и состоять в возвышении души воспитанников, во внушении им понятия собственного своего достоинства, в познании истинного величия, истинной славы; им покажут, что каждый может приобрести все посредством своих дарований и добродетелей. А чтоб сильнее впечатлеть истину сию в душе детей, нравственный надзиратель соберет все события, могущие утвердить оную и которые бы могли возвеличить власть сию над разумом и сердцем. Следовательно, главнейшее искусство воспитания сего отделения состоит в предупреждении в сих детях зловредного уничижения, к которому род их кажется всегда расположен, в почитании самого себя, во вкушении, что человек, уничижающийся пред собою, в собственных глазах своих не способен ни к великим страстям, ни к великим добродетелям; нужно говорить о трудолюбии, сравнивать пагубные следствия праздности и скуки с пользою и удовольствием, с трудом сопряженными, показывал им долг, коим обязаны они добродетели, и уважение, каковое принадлежит честному человеку, в каком бы состоянии он ни находился. Знатный гражданин должен быть описан теми же красками, как знатный военачальник и как знаменитый судия. Путь к бессмертию и славе должен открываться пред последним гражданином, равно как и пред верховнейшим начальником государства. Следовательно, нравственность быть должна одна и правила ее непременны. Должности могут переменяться по обстоятельствам, в которых люди находятся; но правила, от коих должности сии проистекают, суть общи и независимы от обстоятельств. Основаны будучи на отношениях природы и общества, они должны быть общи богатому и бедному, человеку частному и возвышенному на достоинства, судье их священнослужителю, (начальнику народа и простому гражданину.

10

Парнас – поприще поэзии; в античной мифологии Парнас – священная гора, где обитали музы. Поле Марсово – поло брани, Марс – бог войны. Ипокрена – источник на Парнасе, воды которого приносили поэтическое вдохновение.

11

Пореваться – прорываться, устремляться.

12

Слава есть отзыв честной похвалы, говорит один славный писатель, соединенное согласие, поддерживаемое общим удивлением; но оная всегда должна иметь предметом полезное, честное и справедливое, не на чудесности или на одном блеске основанное, но на добродетели, направляющей усилия дарований к счастию народов. // Знаешь ли, сказал Плиний Траяну, в чем состоит истинная слава государя? Триумфальные врата, статуи, самые храмы и жертвенники временем изглаживаются, забвение от земли их исхищает, но слава героя, поставляющего себя превыше беспредельной своей власти, умеющего укрощать и обуздывать оную, есть слава неувядаемая, которая, стареясь, расцветает. // В чем уподобился Геркулесу сей дерзкий молодой человек (говорит Сенека об Александре), который искал славы, не знав ни ее самой, ни ее свойства, ни ее пределов и почитающий добродетелию счастливую свою дерзость? Геркулес не для самого себя побеждал, но проходил пределы света для того, чтоб поборствовать, а не разграблять мир. Сей герой, сей враг злых, мститель добрых, восстановитель тишины на земле и на морях не имел нужды в Победах. Но Александр, склонный к грабежу от младенчества, был опустошитель государств, бия друзей и неприятелей, поставляющий высшее благо свое в том, чтоб учиниться опасным всем народам, который не вообразил сего, что преимущество сие не одному ему свойственно, но и всем диким зверям и даже самым гну оным из животных, ядом своим бояться себя заставляющих. Оба они заслужили славу, но один имел в предмете пользу общую, а другой – пользу свою, на вреде всего известного тогда мира основанную; и для того должно показать, чтоб всяк человек любил истинную славу, зная притом, что оная может быть и по конце жизни его, дабы гроб не остановил его, не сделал преткновения духу его и твердости, ибо тот, кто славу не далее, как по краткости жизни своей измеряет, есть раб мнения и минутного от себя на людей взимания; кто, сговорю, предпочитает славу недозрелую и скоропреходящую славе медленной и продолжительной, таковой великого не предпримет. Но преносящий себя в будущее, утешающийся одним воспоминанием дел своих, подвизается для всех веков так властно, как бы он был бессмертен. Пусть современники откажут ему в справедливой славе, им заслуженной, их внуки ее ему воздадут; и его воображение представляет имя свое во временах грядущих. Желание прославить себя в потомстве есть восторг, возвеличивающий, возносящий нас превыше самих себя и нашего века; и всяк оный отвергающий недостоин ощущать важность его. «Презирать славу, – говорил Тацит, – значит презирать добродетели, к оной сопровождающие».