Марк Поповский - Русские мужики рассказывают

• Название: Русские мужики рассказывают
• Автор: Марк Поповский
• Жанр: Русская классическая проза

---

Но странная "болезнь" не проходила. Более того, она усугублялась с годами. Пятнадцать лет спустя Софья Андреевна жаловалась своей сестре, которая в 1894-м году не смогла провести, как обычно, лето в имении Толстых в Ясной Поляне: "Без вас одни посетители предвидятся - темные. А они мне до того опостылели, что иногда хочется на них какой-нибудь пистолет или мышьяк завести" (С. А. Толстая - Т. А. Кузьминской, письмо от 8 апреля 1894 г.) Темными, в противовес своим великосветским гостям, Софья Андреевна называла последова-телей мужа. Надо полагать, что последователей этих было уже немало, потому что Толстая поминает их недобрыми словами чуть ли не в каждом письме. "Ты знаешь, Таня, как я ненавижу всех этих так называемых толстовцев, - писала она два года спустя. - Праздный, слабый народ, вечно с кем-то борющийся и шатающийся по чужим домам (богатым больше) и живущий на чужих хлебах"( С. А. Толстая - Т. А. Кузьминской, письмо от 12 июля 1896 г.). Оставляя оценку толстовцев на совести жены писателя, я хотел бы только обратить внимание на то, как просчиталась она, полагая, что и десятку людей в России не будут интересны религиозные искания ее мужа. Начиная с середины 80-х годов, число последователей Толстого-философа стремительно возрастает. К его идеям приобщаются люди самого разного общественного положения. И в том числе крестьяне.

Что же представляли собой религиозные переживания Льва Толстого, те, что сначала были столь мало интересны русскому обществу, а затем вызвали к жизни целое движение - толстовство? Он сам обстоятельно изложил Суть дела в ряде книг и статей. Наиболее четко и аргументированно описано его новое мировоззрение в книге "В чем моя вера". Там же рассказал он, при каких обстоятельствах после многих лет атеизма сделался он верующим Человеком и как по-новому понял учение Христа. Вкратце рассказ этот можно свести к следующему.

Самым главным местом в Евангелии для уверовавшего Толстого оказались слова Спасителя: "Вы слышали, что сказано": око за око, зуб за зуб". А Я говорю вам: не противься тому" (Матф. гл. V, стих 38, 39).

Толстой пишет: "Я вдруг в первый раз понял этот стих прямо и просто. Я понял, что Христос говорит то самое, что говорит... И истина восстала передо мной во всем ее значении". Истина, как ее понял 50-летний Толстой, заключалась в том, чтобы жить, не отвечая на зло других и не возбуждая ни у кого зла. Только таким образом можно нейтрализовать, заставить отступить бесконечно растущие в мире обиды, зависть, ненависть, злодейства. Только так можно улучшить себя и окружающий нас мир. И только так надлежит поступать человеку во всех случаях жизни. Мысль о том, что не надо противиться злу насилием - основной стержень новых взглядов Толстого.

Как же, однако, жить, не противясь злу, в современном многоэтажном обществе, в современном государстве, с его армией, администрацией, полицией, судом? Толстой проявил немалое гражданское мужество, доведя философию непротивления до практических, каждодневных выводов.

Тому, кто пожелал бы следовать его взглядам, он шаг за шагом показывает, как надо вести себя в современном обществе. Современникам программа эта показалась не менее радикальной, нежели программа анархистов и народовольцев.

Первая заподведь Христа, на которую Толстой обратил внимание и на которую он взглянул под новым углом зрения, звучала в Евангелии от Луки так: "Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены" (Лука, VI, 37). Толстой увидел в этих словах Спасителя не только призыв не осуждать ближнего на словах, но и требование не судить людей судом, не судить их своими человеческими учреждениями - судами. А коли так, не следует христианину обращаться в суд и ни в каком качестве не следует принимать участие в судебном процессе. Отсюда следует и соответствующее отношение к уголовным законам: законы эти чаще всего противоречат Евангельским заповедям, и их следует игнорировать. Такое же нигилистическое отношение заповедь "Не судите" вызвала у Толстого и к судебным приговорам и к тюрьмам и к казням. А так как суд, тюрьмы и казни - есть продукт деятельности государства, то Толстой считает, что государство, государственный аппарат - носитель зла, источник антихристианской морали и деятельности. Надо всеми силами противиться тому насилию, в которое вовлекает государство (всякое государство!) своего гражданина.

Анализ других заповедей Христа приводит Толстого к мысли о святости брака. Не должно не только изменять жене, но и разводиться с ней. Он выступает против института разводов и вторичных браков, против права государства развязывать те узы, которые закреплены свыше. Третья заповедь Спасителя - "Я говорю: не клянись вовсе" - также вызывает у Толстого современные ассоциации. Для русского писателя-философа она означает неприемлемость таких основ государственной власти, как судебная и военная присяга. Точно так же, размышляя о заповеди, предписывающей "любить врагов своих", приходит он к мысли, что не должно делать различия между отношением к своему народу и народу иноземному. Не следует поддаваться государственному и личному национализму, патриотизму и шовинизму; не надо воевать с инородцами, не надо вооружаться против них. А коли государство принуждает к этому христианина, он должен отказаться от оружия и от службы в армии. Кстати, напоминает Толстой, так и делали христиане первых веков, несмотря на все кары, которые обрушивали на них римляне.

Толстой считает, что заветы Христа вполне исполнимы и доступны для исполнения каждому, даже в условиях современного государства. Нужно только найти в себе мужество собственными силами изменить свою жизнь, перестать творить зло, не гневаться на окружаю-щих, не прелюбодействовать, не заниматься накоплением богатств, жить не для себя только, но для всего народа, для потомства. При этом не следует надеяться на жизнь загробную, идею загробного существования Толстой отрицает. Зато он уверен, что исполнение Христовых заповедей здесь, на земле, и есть та жизнь в Боге, о которой говорил Спаситель.

Толстой вовсе не скрывает от своих современников, что тот, кто станет детально соблюдать пять заповедей Христа, войдет в конфликт с современным государством. Он не скрывает и того, что подлинный христианин может при этом и пострадать. Но лично для себя он делает следую-щий вывод: "Больше ли будет у меня неприятностей, раньше ли я умру, исполняя учение Христа, мне не страшно. Это может быть страшно тому, кто не видит, как бессмысленна и погибельна его личная одинокая жизнь, и кто думает, что он не умрет. Но я знаю, что жизнь моя для личного одинокого счастья есть величайшая глупость и что после этой глупой жизни я непременно только глупо умру. И потому мне не может быть страшно. Я умру так же, как и все, так же, как и не исполняющие учения; но моя жизнь и смерть будут иметь смысл и для меня, и для всех. Моя жизнь и смерть будут служить спасению и жизни всех, - а этому-то и учил Христос."( Л.Н.Толстой. "В чем моя вера". Prideaux Press, Letchworth, England, 1976, стр. 100.)

Толстой дает своим читателям некоторые советы относительно того, как практически овладеть новой счастливой жизнью. Для этого надо жить в единстве с природой, с землей, при свете солнца и на свежем воздухе. Он считает основой человеческого блага труд, но труд любимый. Работать надо не для того, чтобы накапливать материальные блага; ибо "Человек не затем живет, чтобы на него работали, а чтобы самому работать на других. Кто будет трудиться, того будут кормить".( Там же, стр. 128.) Третье условие правильной жизни - семья, но такая, где дети - счастье, а не обуза. Еще одно условие счастливой и правильной жизни - "свобод-ное, любовное общение со всеми разнообразными людьми мира". И, наконец, последнее - здоровье и безболезненная смерть. Толстой считает, что в современном ему обществе "чем ниже, тем здоровее, и чем выше, тем болезненнее мужчины и женщины. Деревенские мужики, - говорит он, - несмотря на свою тяжелую работу и скудную пищу, здоровее городских жителей, бар, чиновников и купцов".

Вот, собственно, и все элементы того, что можно назвать "учением Толстого". Собственно, никакого нового учения Толстой не создал. Он лишь соотнес Евангельские заповеди с поведени-ем человека XIX века, человека, живущего в современном христианском якобы государстве. Но как раз это-то Толстой и отрицает: он не считает Россию христианским государством, вернее не считает христианским государственный аппарат и официальную государственную церковь. Он обвиняет церковь в искажении заповедей Спасителя. И не только православную церковь, но и католическую и протестантскую. Но особенно православную, за то, что она освящает войны, суды и казни, рабство и разводы, службу в армии, ненависть к иноверцам. "Церковь на словах признала Христа, - пишет Толстой, - а в жизни прямо отрицала его".

Заканчивая 22 января 1884 года свою книгу "В чем моя вера", Лев Толстой писал, что церковь, независимо от того, православная она, католическая или протестантская, по существу давно уже мертва, ибо "составляется из людей, взывающих "Господи! Господи!" и творящих беззаконие" (Матф., VII, 21,22). Но нарождается другая церковь, состоящая "из людей, слушаю-щих слова сии и исполняющих их... Мало ли, много ли теперь таких людей, но это - та церковь, которую ничто не может одолеть, и та, к которой присоединятся все люди".