Айзек Марион - Новый голод

• Название: Новый голод
• Автор: Айзек Марион
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Приквел Айзека Мариона «The New Hunger» («Новый голод») в переводе на русский язык! Речь идёт о жизни Норы, Р, М и Джули до событий «Тепла наших тел».

---

— Пожааааалуйста! – умоляет Аддис.

— Ты можешь зайти в воду. Но только по колено.

Аддис издает возглас и начинает стаскивать грязные изорванные «найки».

— Оставь обувь. Наверняка там всякая дрянь.

— Но это океан!

— Обуйся.

Он сдается, закатывает джинсы по колено и хлюпает в волны. Нора долго наблюдает за ним, чтобы убедиться, что он не утонет, и его не съедят городские акулы, потом достает из пакета фильтр и становится на колени у самой кромки воды, чтобы набрать ее в кувшин. Она помнит фотографию своей бабушки, которая делала то же самое в какой—то грязной эфиопской реке, так что она всегда радовалась, что родилась в Америке. Она мрачно улыбнулась.

Каждый порт в мире утонул на два метра. Нью—Йорк затоплен. Новый Орлеан превратился в риф. Каким бы этот город ни был, ему повезло, что он находится на возвышенности – океан остановился всего в нескольких кварталах. Пока ее брат визжал и брызгался, Нора осматривала воду, ища остатки пляжа на оставшихся возвышенностях. Она помнит, как вспотевшие пальцы вцепляются в прохладный песок. Она помнит бег по волнам, накатывающим одна на другую, как листы стекла. Когда она бежала по волнам, казалось, что она не движется. Когда бежала против течения, ей казалось, что она летит. Нора отказывалась верить, что ее брат никогда не сможет почувствовать такого. Где—нибудь они найдут песок.

Когда она оглянулась, он уже был по шею в воде и плавал.

— Аддис Хорас Грин! – прошипела она. – Выходи, сейчас же!

— Брррр! – он плыл по—собачьи мимо почты, пробираясь между намокших писем, плывущих, как листья кувшинок. – Холодно!

Нора была благодарна, что сейчас лето. Конец июля был жарким — неприятно, но жара не убила бы их. Они могли спать в проемах дверей, на аллеях или посередине улиц, просто укрываясь от росы своим рваным одеялом. Она спрашивала себя: долго ли ее родители обсуждали свое решение. Возможно, они ждали несколько месяцев, пока потеплеет. Ей хотелось в это верить, но было трудновато.

— У нас осталось что—нибудь поесть? – Аддис был в мокрых джинсах и весь трясся. – Хоть какие—нибудь крошечки?

Нора машинально пошарила в рюкзаке, но чуда не произошло. Ни хлеба, не рыбы не появилось. Тот же фонарик, одеяло, фильтр да, как всегда, бутылка с водой, и ничего больше. Не считая печенья с начинкой, последний раз Аддис ел два дня назад. Нора вообще не помнила, когда она ела. Она повернулась, оглядывая городские окрестности. Все продуктовые магазины давно разграблены. На кухне приюта для бездомных она нашла последние пять печений и полбанки арахисового масла, но это была неожиданная удача. Рестораны — самый лакомый кусочек, и вероятно, были разграблены еще в первые дни анархии в городе. Что—то на горизонте привлекло ее взгляд. Она поджала губы и нахмурилась.

— Пошли, — сказала она, хватая брата за руку.

Они пролезли через кучу арматуры, оставшейся от разбомбленного Макдональдса, перелезли через ржавые груды автомобилей, и в далекой дымке поднялась она: Эйфелева башня с летающей тарелкой на вершине.

— Что это? – спросил Аддис.

— Это Спейс—Ниддл. Я думаю, мы в Сиэтле.

— Что такое Спейс—Ниддл?

— Это… Я не знаю… Это по части туристов.

— А что это за круглая штука наверху? Космический корабль?

— Я думаю, это ресторан.

— А он может полететь в космос?

— Я бы хотела.

— Но это Спейс—Ниддл.

— К сожалению, Адди.

Он хмуро уставился в землю.

— Но на космических кораблях нет еды. А в ресторанах есть.

Он снова с надеждой поднял глаза.

— Мы можем туда подняться?

— Я не знаю. Пойдем, глянем, есть ли еще электричество.

Намного страшнее быть одному в городе, который функционирует и освещается, чем тот, который погиб. Если везде будет тихо, можно представить, что ты на природе. Лес. Луг. Сверчки и пение птиц. Но труп цивилизации неспокоен, как те существа, что бродят сейчас по кладбищам. Он мерцает и подмигивает. Живет сам по себе.

Когда проявились первые признаки конца – тут беспорядки, там расколы, возникло слишком много междоусобиц, и уже нельзя было отмахнуться от принципа «мальчишки есть мальчишки» — люди начали готовиться. Каждая крупная компания установила генераторы, и когда нефтяные вышки вместо нефти начали выкачивать грязь, и все стратегические запасы сгорели на алтаре конца света, внезапно солнечная энергия не показалась такой капризной. Даже ярые верующие в непобедимость Америки заткнули рты и смотрели на горизонт широко распахнутыми глазами, в которых читалось только: «О, черт!». Повсюду появились солнечные батареи, сверкающие голубизной на крышах высотных зданий и пригородных газонах, на рекламных щитах, закрывая улыбающиеся лица моделей подобно прямоугольникам цензуры.

Но конечно, к тому времени было уже поздно предпринимать такие детские попытки. Но, по крайней мере, это последнее отчаянное усилие обеспечило несколько лет света для следующего поколения, пока не погасло окончательно.

Нора сжала руку брата, и они направились к Спейс—Ниддл. Солнце садилось, и один за другим на башне вспыхивали огни. На самом кончике шпиля мигал огонек – маяк для самолетов, которые уже никогда не взлетят.

В отдаленной части Земли, куда никогда не ступала нога человека, природа стала свидетелем странного зрелища. Двигалось нечто мертвое. Вороны неуверенно облетали это. Крысы принюхивались к запаху, исходящему от него, пытаясь сопоставить то, что видели глаза, и чуял нос. Но высокий человек не знает о том эффекте, что он производит на окружающую среду. Он занят тем, что учится ходить.

Это сложно, и человек очень горд своим прогрессом. Его походка далека от изящной, но он прошел уже довольно далеко от того места, где произошла ужасная сцена его рождения. Черный дым остался далеко, превратившись в пятно, и человек больше не ощущает запаха разложения блондинки.

«Левая нога вверх, вперед и вниз. Тело вперед, правая нога вперед, левая позади».

Повторяй.

Он знает, что руками тоже нужно что—то делать, но еще не понял, что. Размахивать? Взмахивать? Пока он только поднял их впереди себя и концентрируется на передвижении. Один шажок за раз.

Он вспомнил еще кое—что. Общие слова: трава, деревья, небо, и, в общем, мир. Он знает, что такое планеты, что он находится на одной из них, и она зовется Землей. Он не уверен точно, в какой стране сейчас, но думает, что она называется Америка. Он знает, что полоска ткани вокруг его шеи – это галстук, того же цвета, что и кровь, сочащаяся от укуса на ноге, быстро темнеющая. Вакуум в голове не такой болезненный, как раньше, но в человеке появилось что—то еще. Ощущение пустоты в животе, ползущее вверх, ко рту, которая тянет его вперед, как лошадь.

«Куда мы идем? — спрашивает он у пустоты. – Ты отведешь меня к людям?»

Ответа не последовало.

Высокий человек может сказать, что Земля – это мир травы, деревьев и воды. Он чувствует, что она должна быть красивее, чем есть. Река болезненного зеленовато—коричневого цвета. Небо голубое, но не красивое. Слишком бледного, почти серого цвета. Он помнит небо, и оно было другим, когда он сидел на крыше под полуденным солнцем, потягивал пиво и слушал крики своего отца, и реки были чище – опустившись на дно, он задерживал дыхание, мечтая никогда не подняться на поверхность, но пустота выдергивает его из задумчивости. Он продолжает идти.

Деревья растут все ближе к реке, пока обойти их уже не представляется возможным, и вскоре он останавливается и смотрит в темную область, где деревьев очень много – лес. От него исходит запах плесени и гнилой земли, и человек чувствует необъяснимый ужас. Дыра. Черви. Темнота. Сон. Словно огромный рот и горло, уходящее вниз, вниз и вниз, в бесконечность, но выбора нет. Он входит в лес.

Джули смотрит на затылки родителей, сидящих на передних сиденьях, словно каменные идолы. В течение двух часов никто не разговаривал. Она наблюдает, как деревья и поля сменяются опустевшими зданиями, автозаправками, студенческими городками. «Добро пожаловать в Беллингам» гласит надпись на стене, и какой—то веселый вандал дорисовал баллончиком «Д», перечеркнув «Беллинг» и «М».

«Добро пожаловать в БеллингАмД»

В ее голове вспыхивает искорка узнавания, и она наклоняется к передним сиденьям.

—Эй! Тут же живет Никки!

Отец смотрит на нее через зеркало заднего вида.

— Кто?

— Моя подруга по переписке. Племянница почтальона.

— Девочка, которая отправляла тебе Викодин.

— Да, папа, именно она. Нам нужно остановиться.

— Беллингам закрыт. Там нет ничего, зачем можно было бы остановиться.

— Может, она все еще там.

— Маловероятно.

— Пожалуйста, мы можем проверить? – она пытается поймать взгляд отца. – Она – моя подруга.

Он не отвечает. Она ждет, готовясь принять очередной отказ. Но к ее удивлению, отец сворачивает вниз, к съезду.