Мэри Стюарт - Хрустальный грот

• Название: Хрустальный грот
• Автор: Мэри Стюарт
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-699-20620-5

У трона каждого легендарного властителя всегда найдется место для чародея.

Это повествование о деяниях благородного короля Артура, о великих битвах, великой любви и великом предательстве. О том, что видел своими глазами величайший из магов Британии Мерлин, стоявший у колыбели Артура и приведший его к власти.

Романы Мэри Стюарт о волшебнике Мерлине и короле Артуре по праву считаются шедеврами фантастической литературы.

---

Казалось, хозяин пещеры ничего не услышал. Ветви сомкнулись за его спиной — в пещере снова потемнело, — и он вошел. Это были мужские шаги, размеренные и неспешные.

Если бы я поразмыслил, то наверняка решил бы, что в пещере никого не бывает по крайней мере до захода солнца, что хозяин пещеры, кем бы он ни был, должен уходить на охоту или еще по каким-нибудь делам и возвращаться только с наступлением ночи. Не было никакого смысла зажигать свечу, когда снаружи ярко светило солнце. Вероятно, он зашел лишь затем, чтобы занести домой добычу, и теперь уйдет снова, а у меня появится возможность выбраться отсюда.

Но потом я услышал, как он, двигаясь с уверенностью человека, который, не глядя, знает, что где находится, прошел туда, где лежали свеча и трутница.

Меня беспокоила лишь одна мысль или ощущение — в пещерке, в которую я заполз, было на редкость неудобно. Она была очень маленькой, размером примерно с чан для окрашивания тканей и почти такой же формы. Пол, стены и потолок окружали меня одной непрерывной линией. Похоже было, что я оказался внутри большого шара — более того, этот шар был усеян изнутри мелкими острыми камушками. Казалось, в моей берлоге не было ни одного дюйма, который не щетинился бы острыми осколками, и, думаю, только мой невеликий вес сохранил меня от порезов, когда я ощупью искал место, где можно было бы улечься. Я нашел более-менее ровное местечко, свернулся на нем и принялся напряженно вглядываться в едва видневшийся вход, осторожно извлекая из ножен свой кинжал.

Я услышал удары кремня о кресало, потом искра упала на трут и вспыхнул свет, после темноты казавшийся очень ярким. Потом неспешно, мягко принялась разгораться зажженная этим человеком свеча.

Или, точнее, я должен был увидеть медленно разгорающийся огонек свечи. Но вместо этого на меня обрушилась вспышка, сверкание, пожар, словно взревело пламя пропитанного смолой сигнального огня. В моей пещерке разлился и запылал золотой, белый, красный, совершенно нестерпимый свет. Испугавшись наконец, я отшатнулся от этого света и, не обращая внимания ни на боль, ни на порезы, прижался к колючей стене. Казалось, весь шар, в котором я лежал, наполнился пламенем.

Это в самом деле была круглая пещерка, пол, стены и потолок которой состояли из кристаллов хрусталя, острых и гладких, как стекло, но прозрачнее любого стекла, какое мне доводилось видеть, сверкающих, как алмазы. По малолетству я поначалу за алмазы их и принял. Я сидел в шаре, усеянном тысячами пылающих алмазов: грань каждого из камней вспыхивала светом, разбрасывая его во все стороны, от алмаза к алмазу; радуги, реки, полыхающие звезды и красный дракон, ползущий по стене, а под ним слабо вырисовывается девичье лицо с закрытыми глазами — и свет вливался в мое тело, грозя взорвать меня изнутри.

Я зажмурился. Когда снова открыл глаза, золотой свет угас и собрался на стене пятном размером с мою голову, и в этом пятне не было видений — лишь сверкающие лучи били из него.

В нижней пещере было тихо, человек не шевелился. Я не слышал даже шороха одежд.

Потом пятно света переместилось. Полыхающий диск медленно пополз по стене, усеянной кристаллами. Я задрожал и теснее прижался к острым камням, пытаясь укрыться от света. Но деваться было некуда. Он медленно продвигался вдоль изгиба стены, коснулся моего плеча, головы. Я пригнулся и съежился. От моего движения по шару разбежались тени, как круги по воде.

Свет остановился, вернулся на прежнее место, застыл. Потом исчез.

Но свеча, как ни странно, продолжала гореть — ровный, желтый, обычный отсвет виднелся в проеме в стене моего убежища.

— Выходи.

Мужской голос, негромкий, не охрипший, как у моего деда, привыкшего командовать отрядами, звучал отчетливо и кратко, со всей таинственной силой приказа. Мне и в голову не пришло ослушаться. Я прополз по острым кристаллам и протиснулся в отверстие. Потом встал на ноги на уступе, медленно выпрямился, прижавшись спиной к стене внешней пещеры и, держа наготове кинжал, посмотрел вниз.

Глава 6

Он стоял, загораживая собой свечу, — ужасно высокий (по крайней мере, так мне показалось тогда), в длинном одеянии из некрашеной домотканины. Его волосы, освещенные сзади свечой, стояли вокруг головы, словно нимб. Похоже, они были седые. У него была борода. Лица его я не видел, а правая рука спряталась в складках одежды.

Я настороженно выжидал.

— Убери кинжал и иди сюда, — произнес он тем же тоном.

— Сперва покажи правую руку, — потребовал я.

Человек поднял руку ладонью вперед. Ладонь была пустая.

— При мне нет оружия, — сказал он серьезно.

— Тогда отойди с дороги! — крикнул я и прыгнул.

Пещера была широкая, а незнакомец стоял сбоку. Я прыгнул шага на четыре, пробежал мимо него и оказался у выхода прежде, чем он успел сделать хотя бы шаг. Впрочем, он и не шевельнулся. Когда я подбежал к выходу и раздвинул ветки, собираясь выскочить наружу, то услышал, что он смеется.

Этот смех остановил меня. Я обернулся.

Теперь в пещере стало светло, и отсюда я хорошо его видел. Он был стар; его седые волосы редели на макушке и жидкими прядями свисали на уши. Лицо обросло неровно подстриженной седой бородой. Руки — мозолистые, в грязи, но изящные, с длинными пальцами. Старческие, узловатые руки, покрытые набухшими жилами, похожими на червей. Но прежде всего меня привлекло его лицо. Худое, с запавшими щеками, напоминающее череп, высокий куполообразный лоб, лохматые седые брови, сросшиеся над глазами… А вот глаза у него были вовсе не старческие. Близко посаженные, большие, лучисто-серые, удивительно ясные. Нос — тонкий, крючковатый; рот растянут в смехе, открывая на удивление крепкие зубы.

— Возвращайся! Тебе нечего бояться.

— Я и не боюсь!

Я отпустил ветки и не без вызова направился к нему. Остановился в нескольких шагах.

— Почему это я должен тебя бояться? Ты знаешь, кто я такой?

Он пригляделся, вроде как поразмыслил…

— Ну-ка, поглядим… Черные волосы, черные глаза, тело танцовщика, повадки волчонка… или, быть может, молодого сокола?

Я уронил руку с кинжалом.

— Так ты меня знаешь?

— Ну, скажем так: я знал, что в один прекрасный день ты приедешь ко мне, а сегодня я понял, что здесь кто-то есть. Как ты думаешь, почему я вернулся так рано?

— А откуда ты узнал, что тут кто-то есть? Ах да, конечно! Летучие мыши!

— Быть может…

— Они каждый раз так вылетают?

— Нет, только когда приходит кто-то чужой. Убери кинжал, господин.

Я сунул кинжал за пояс.

— Меня так никто не зовет. Я бастард. Это значит, что я не принадлежу никому — только самому себе. Меня зовут Мерлин, но это ты уже знаешь.

— А меня — Галапас. Есть хочешь?

— Х-хочу, — сказал я неуверенно: мне вспомнился череп и мертвые летучие мыши.

К моему смущению, он догадался. Серые глаза насмешливо вспыхнули.

— Как насчет яблок и медовых лепешек? И свежей воды из источника? Лучшего не найдешь и в королевском дворце!

— В это время в королевском дворце меня кормить бы не стали, — честно ответил я. — Благодарю тебя, господин. Я буду рад отобедать с тобой.

Он улыбнулся.

— Меня так никто не зовет. И я тоже никому не принадлежу. Иди сядь на солнышке, а я вынесу поесть.

Яблоки оказались на вид и на вкус точь-в-точь такие же, как в саду моего деда, так что я украдкой косился на моего гостеприимного хозяина, разглядывая его при солнечном свете и соображая, мог ли видеть его на берегу или в городе.

— Ты женат? — спросил я. — Кто печет тебе эти лепешки? Они очень вкусные!

— Я не женат. Я же сказал, что не принадлежу никому, ни мужчине, ни женщине. Вот увидишь, Мерлин: люди — и мужчины, и женщины — всю жизнь будут пытаться упрятать тебя в клетку, но ты будешь ускользать от них, или сминать решетку, или плавить ее — как тебе угодно, — пока наконец не дашь добровольно запереть себя в клетке и не уснешь в ее тени… А лепешки мне печет жена пастуха. Она делает их столько, что хватает на троих, и по доброте душевной уделяет часть мне.

— Так ты отшельник, да? Святой человек?

— Я что, похож на святого человека?

— Не-ет!

Это была правда. Насколько я помню, единственные, кого я боялся в то время, были одинокие святые люди, которые временами забредали в наш город, проповедовали и просили милостыню; странные, надменные, шумные, с сумасшедшинкой в глазах, а пахло от них точь-в-точь как от отбросов, сваленных возле боен. Временами трудно было определить, какому богу они служат. Поговаривали, что среди них есть друиды, которые официально находились вне закона, но по деревням Уэльса они отправляли свои обряды по-прежнему, и никто их особенно не беспокоил. Немало было приверженцев местных божеств; и, поскольку популярность этих богов менялась в зависимости от времени года, жрецы тоже меняли своих покровителей в зависимости от того, какому имени подавали больше. Даже христианские священники иногда так поступали, но настоящих христиан отличить бывало нетрудно: они выглядели самыми грязными. Римские боги и их служители спокойно сидели в своих рушащихся храмах, но ничего не имели против приношений. Церковь косилась на них, но ничего поделать не могла.