Анатолий Ромов - Таможенный досмотр

• Название: Таможенный досмотр
• Автор: Анатолий Ромов
• Издательство: Журнал "Сельская молодежь" №№ 8-12, 198? год
• Жанр: Шпионский детектив

---

Я знал, что, пока Ант допрашивает явщика, Валентиныч может вот-вот закончить разговор и я успею поговорить с ним. Но Галя, пожалев меня, сказала, продолжая печатать:

— Володя, лучше не жди. По-моему, это надолго. И потом для тебя есть бумаги, так что займись.

— Что за бумаги?

— Помнишь, сводка “14-В”? В прошлую пятницу ее должны были передать?

Сводка “14-В”. Кажется, что-то связанное с контрабандой. Да. Если точней — расшифровка перехвата радиосеанса. Гриф “14-В” означает — оперативная для всех следственно-оперативных отделов. Да, это нам передавали в пятницу. Дешифровка радиосеанса, засеченного несколько дней назад службой радиоперехвата центра.

— Вот, посмотри, — Галя кивнула, и я взял с края ее стола папку. Раскрыл и тут же, в приемной, стал просматривать бумаги. Так. Все это я уже видел. “СРП зафиксировала радиосеанс связи… короткой цифровой шифровкой и подтверждения приема… Сообщение принято неизвестным радистом… в слабозапеленгованной точке… В районе Таллин—Нымме, Таллин—Ранна…” Я перевернул первый лист. Сама дешифровка очень короткая: “Магнитный ко 36–37 шпан”. Ниже, через строчку, трактовка шифровальщиков: “Ожидайте провоза (груза) в магнитном контейнере; контейнер (будет) расположен под днищем теплохода в районе 36–37-го шпангоута”. Дешифровку перечеркивает пометка Сторожева красным карандашом: “Володя, м.б. “Норденшельд” или “Лисичанск”? Кажется, обычная контрабанда. “Норденшельд” и “Лисичанск” — два однотипных теплохода смешанной туристской пассажирской линии “Трансбалтик шип лайн”. На линии стоят два рейсовых судна: “Лисичанск” — наш, “Норденшельд” — иностранный. Оба заходят в Таллин с интервалом в пятнадцать дней. Дают туристам возможность осмотреть город и после трехсуточной стоянки идут сначала в Ленинград с такой же стоянкой, затем снова к нам, а потом уходят в Европу и Америку с заходами в инпорты. Подумаем. “Норденшельд” ошвартовался в нашем порту позавчера. И уходит завтра. Или сегодня? Не помню. Значит, на нем привезли контрабанду? И Валентиныч решает “пустить” все это на меня? Ладно. Что бы там ни было, раз это указание Сторожева, надо работать.

— Галочка, спасибо. Я заберу это.

Утвердительный кивок:

— На здоровье.

Я прошел по коридору в нашу комнату. Ант сидел за своим столом и что-то быстро писал. Кажется, дописывал. Вот и явщик. Перед Антом на стуле сидел парень лет двадцати пяти, довольно модно одетый, с красивым лицом — несколько, пожалуй, парикмахерского типа. Как мне показалось, парень сейчас был изрядно подавлен происходящим. По виду этот явщик был типичным мелким фарцовщиком. Людей такого типа спекулянты-валютчики называют шестерками. Обычный их криминал — обмен мелких партий валюты, не более. Кончив запись — как я понял, это были последние фразы, — Ант поднял голову, тряхнул своим шикарным, цвета соломы волнистым начесом и сказал довольно скучным голосом:

— Значит, Горбачев, я правильно вас понял? Каждый доллар вы покупали у иностранцев за два рубля? А сбывали по пять?

— Да, — Горбачев покосился на меня. — Я… сбывал их по пять.

Ант кивнул, просмотрел еще раз запись допроса, поставил точку. Подумав, подписался. Потом на свой манер, совершенно особым образом кашлянул:

— Володя, подпишешь? За присутствующего?

— Ага. — Я подошел к его столу и взял лист протокола. Вгляделся. Все как обычно. “Протокол показаний… Горбачева В.В. … заведующего складом горпродбазы № 18… явившегося с повинной в действиях, связанных… с нарушением валютного режима… также скупки и перепродажи инвалюты… в гор. Таллине. Я, Горбачев В.В. … заявляю, что действительно… числа… месяца… в баре на втором этаже ресторана “Кунгла”… скупил у иностранца, назвавшегося… сумму инвалюты в размере 75 (семьдесят пять) долларов… Затем… числа… в баре… “балла”… у другого иностранца… назвавшегося… скупил суммы инвалюты в размере 150 (сто пятьдесят) западногерманских марок…” И так далее, в том же духе. Я дочитал показания Горбачева до конца и после подписи Анта, за словами “при допросе присутствовал”, поставил свою. Пааво подтянул протокол. Бросил, кивнув в сторону Горбачева:

— Видишь, явился с повинной. Герой. — Перевернув протокол, Ант придвинул его теперь вплотную к Горбачеву. Положил ручку. — Ну что, Горбачев, читайте и ставьте подпись. Вот здесь. Да, правильно. Только прочтите сначала.

— А… меня… — Горбачев взял ручку. — Вы?..

Пааво усмехнулся. Горбачев, помедлив, не читая, размашисто поставил подпись.

— Все-таки не прочел. — Пааво, хмыкнув, взял протокол. — Не волнуйтесь, Горбачев, задерживать вас мы не будем.

— А-аа?

— Вы же явились к нам сами? Ну вот. Вы что думаете — сразу, как только сюда пришли, вас засунут в каталажку? Можете идти. Мы вас вызовем.

— Но… ведь… — Горбачев был явно чем-то подавлен. Подумав, встал. — Большое спасибо. Спасибо.

— Не за что. Подождите. Дайте, отмечу пропуск.

Горбачев, двинувшийся было к двери, вернулся. Полез в один карман, во второй, достал пропуск, протянул Анту. Ант поставил на обороте число, время, подписался и вернул.

— Печать поставите у секретаря. Вторая дверь направо. Все. До свиданья.

— До свиданья, — Горбачев, кивнув, вышел.

— Что у него? — усаживаясь за свой стол, поинтересовался я. — Что-нибудь путное?

— Ничего интересного. — Ант вложил протокол в папку. — Обычная шестерка. Мелкая фарцовка валютой — не более. Сообщил имена, адреса, вот видишь, даже сдал валюту. Восемьдесят долларов.

— А повод?

— Сдрейфил, испугался, что-то почудилось, вот и пришел. Хотя ты прав — надо будет поинтересоваться у ребят, может быть, он уже был на учете. Ну что там у тебя? Ты от шефа?

— У меня? — Я разложил перед собой на столе взятые у Гали бумаги. — Знаешь, Ант, тут катят, кажется, на меня одно дело.

— Представляю. Валентиныч?

— Так что, может быть, собственную текучку я должен буду кому-то сдавать.

— Только, Володя, не нужно этих многообещающих пауз. Хорошо, я беру у тебя всю текучку, только не кати на меня это дело. Контрабанда?

— Провидец… — Мне, признаться, это пикирование уже надоело, и я собирался от Анта отстать, помешал звонок телефона. Внутренний. Ант снял трубку. Все дальнейшее происходило, как мне показалось, мгновенно и в то же время так, будто было каким-то странным образом замедлено, расширено во времени.

— Пааво слушает. Так. Так. — Я увидел — лицо Анта резко изменилось. — Сколько? Примерно сто пятьдесят метров? Что? Вышел и упал? Опергруппа! Поняли? Только ничего не трогать! Вы поняли? Передайте, чтобы ничего не трогали! Все! — Ант бросил трубку, и я, выбегая вслед за ним из комнаты, увидел, как он автоматически ощупывает на бегу пистолет под пиджаком.

Мы выскочили на улицу. Дежурный, стоявший перед дверью, мог и не показывать — мы и так отлично видели в стороне небольшую группу людей. Они склонились над чем-то чуть поодаль, метрах в ста двадцати от входа в управление. Подбегая, я увидел, что это как раз перекресток двух ближайших, сравнительно тихих улиц. Люди расступились, уступая нам место.

Да, теперь я понял, что мы бежали не зря. На мостовой, прижавшись щекой к каменной брусчатке, лежал Горбачев. Пиджак его был распахнут, одна нога подогнута. Было тепло, солнечно; здесь был один из самых тихих уголков Таллина. И мне показалось — Горбачев лишь споткнулся, упал и вот-вот встанет. Но, поймав взгляд дублера дежурного по управлению, который сидел сейчас на корточках над телом, я понял — Горбачев мертв и больше уже никогда не встанет. Я пригнулся: все понятно с одного взгляда. Мне хорошо было видно небольшое пулевое отверстие над правым виском Горбачева. Под этим отверстием темнела засыхающая, но еще довольно свежая лужица крови. Все остальное я уже старался делать спокойно, четко, без эмоций.

— Быстро. — Эти мои слова дублеру дежурного я произнес почти автоматически. — Опергруппу на точки.

— Они уже там.

— Хорошо. Фотографа и врача сюда. И на всякий случай вызовите “скорую”.

— Ясно, товарищ старший лейтенант. — Дублер кинулся к двери управления. Ант успел посмотреть на меня и покачать головой. Мы присели над Горбачевым. Сидя так и разглядывая труп, я попробовал быстро прикинуть про себя все, что помнил о последних минутах явщика. Все, что могло быть, что где-то существовало, все, что каким-то образом могло влиять на это происшествие. Но ничего особенного вспомнить я не мог. На первый взгляд эта смерть была явно нелепой, хотя я давно уже знал, что нелепых происшествий не бывает. Ант, нахмурившись, разглядывал Горбачева; зачем-то потрогал мостовую около тела. Чуть скуластое лицо Анта сейчас явно было растеряно, хотя за Антом я никогда этого не замечал. Да, его можно понять. Явщика-то допрашивал он.

— В висок, — сказал Ант. — Черт возьми, в висок.