Николай Анов - Гибель Светлейшего

• Название: Гибель Светлейшего
• Автор: Николай Анов
• Издательство: Казгослитиздат
• Жанр: О войне
• Год: 1961

Анов Николай Иванович — автор известных романов «Ак-Мечеть», «Крылья песни», «Пропавший брат», пьес «По велению сердца», «Оренбургская старина», «Наследники».

«Гибель Светлейшего» — новая приключенческая повесть Анова.

Судьбы героев повести — Николая Николаевича Потемкина, потомка светлейшего князя, екатерининского вельможи Григория Потемкина, богача-коллекционера Чумина и ученого коневода Пряхина переплетаются на фоне событий гражданской войны.

Николай Анов — мастер увлекательного приключенческого сюжета, писатель большой культуры, и новая его повесть будет встречена читателями с интересом.

В книгу включен также рассказ «Филателист», опубликованный в 30-х годах в журнале «Красная Новь» и вышедший отдельным изданием в библиотеке «Огонька».

---

Херсонский полицмейстер тут подал пальцами таинственные знаки Николаю Николаевичу, указывая не то на высокие шевровые сапоги Распутина, не то на персидский ковер под ногами. Потемкин не понял. Аудиенция окончилась.

…Через два дня всемогущего фаворита пристрелили и утопили в проруби. Но просьба о возвращении титула, написанная рукой убиенного, все же дошла до престола. И царица Александра Федоровна, имевшая ученую степень доктора философии, в этой последней просьбе «святого великомученика» увидела сокровенный смысл. Через несколько дней на всеподданнейшем докладе премьер-министра появилась высочайшая резолюция «Быть по сему», и Николай Николаевич Потемкин получил долгожданный княжеский титул. Но проведение царского указа задержалось некоторое время в Сенате, и опубликование в «Правительственном Вестнике» состоялось лишь 25 февраля 1917 года (№ 6127), а через два дня пал трон Российской монархии.

Двадцать четыре года хлопотал надворный советник Николай Николаевич Потемкин о присвоении ему утерянного поручиком уланского полка титула, добился успеха и только два дня носил громкий титул светлейшего князя, да и то лишь на бумаге. Было стыдно и обидно, что так нескладно все получилось, и огорченный Потемкин никому не рассказывал о запоздавшей монаршей милости, А когда пришли к власти большевики и стали поспешно переводить князей и графов на тюремный паек, Николай Николаевич был несказанно рад своей мудрой предусмотрительности. Разговоры — серебро, молчание — золото! Как хорошо, что он сумел вовремя помолчать! Скромность — лучшая добродетель человека!

Однажды на случайном допросе комиссар милиции спросил Николая Николаевича, задержанного во время уличной облавы:

— Что-то ваша фамилия, гражданин, больно мне подозрительна! Случаем, вы не из старых аристократов будете?

Сердце Потемкина замерло, но он нашел в себе достаточно мужества ответить с ироническим презрением.

— У меня знакомый дворник есть по фамилии Романов. Если бы он к вам попал, то вы его, наверное, за царскую родню приняли бы. Стыдитесь, товарищи, и не оскорбляйте честного советского бухгалтера.

О жизнь! О превратности судеб человеческих! Двадцать четыре года стремиться к титулу княжескому, достигнуть его — и так позорно предать свою голубую кровь! Трус! Трус! Предатель!

Николай Николаевич не мог уснуть. Хотя оконная рама и была открыта, он задыхался от духоты. Пошаливало больное сердце.

Черт бы побрал херсонского полицмейстера! За каким дьяволом прислал он это дурацкое письмо? «Преемник Врангеля!» Чушь! Чушь! Надо разорвать бумажку и выбросить всякую ерунду из головы. И не думать о ней больше. Никогда! Заснуть!

Но сон упорно не приходил. Николай Николаевич вспомнил себя маленьким карапузом в бархатной курточке и коротких штанишках. Потеряв в детстве мать, он рос полусиротой. Потом была гимназия, а после — однообразная надоедливая служба-в канцелярии. И долгая, мучительная борьба за титул. Она сожрала не только все деньги, но даже любовь к синеглазой курсистке, будущей акушерке. Николай Николаевич решил жениться лишь князем и, конечно, только на княжне или графине. С этим намерением он дожил до пятидесяти лет одиноким бобылем. И сейчас вокруг не было никого: ни родных, ни близких.

Двадцать четыре года голодать, нуждаться, отказывать себе во всем, жить одной мечтой о княжеском титуле, как о великом счастье… И вот где же оно, это счастье? Может быть, сейчас эта синяя птица хочет прилететь к тебе? Может быть, счастье лежит в шкафу между страницами заветной книги?

Чушь! Чушь!

И вовсе не чушь! Скромный московский бухгалтер Петлюра стал главою правительства на Украине. Черная кость и красная кровь! В твоих жилах течет голубая! Хоть раз в жизни будь смелым и решительным, каким был твой великий предок! Дерзни!

Чепуха!

А дьявол-искуситель соблазнял, нашептывал на ухо: трус! Боишься! Костька, слесарь, зять дворника, катается сейчас в графской машине, стал комиссаром. Вот он не трус. А ты, голубая кровь, белая кость…

— Боже мой! — простонал Николай Николаевич, сжимая ладонями виски. — Что за проклятая чертовщина лезет в голову! Что за чертовщина!

Он уже знал: сна не будет. Лежал с открытыми глазами и смотрел на золоченую раму портрета, освещенную лунным светом. По улице, подпрыгивая на булыжниках, прошла грузовая машина, и дом задрожал. Где-то вблизи тревожно надрывался милицейский свисток, Николай Николаевич долго прислушивался. На душе было неспокойно.

Черт их знает, еще придут да найдут письмо. И велит Костька расстрелять. И прихлопнут, как муху. Вот жизнь! Уничтожить эту чепуху разве?

Но вылезать из-под одеяла не хотелось.

А в Крыму, судя по рассказам Олега, настоящий рай. Свободная торговля. Крупчатка. Сало. Дешевая баранина. Даже шоколад можно купить. Старая, милая, прекрасная жизнь!

Николай Николаевич спустил босые ноги с кровати. Прожито полвека. Сколько еще осталось? За что он цепляется? Потемкин посмотрел на кастрюльку, прикрытую подушкой, и с отвращением прошептал:

— Вор!

Утренний свет падал в окно. Николай Николаевич открыл книжный шкаф и вынул томик в красном сафьяновом переплете. Присев к окну, вновь прочитал письмо херсонского полицмейстера. Потом сидел в задумчивости с раскрытой книгой на коленях. Страницы, между которыми только что хранилось письмо, привлекли его внимание. Он много раз читал эту книгу — сборник воспоминаний о своем великом прадеде — и хорошо помнил записки французского графа де Линя, совершившего вместе с князем Потемкиным и Екатериной, Второй историческое путешествие по Днепру. Но и сейчас он увлекся и читал с наслаждением яркие строки, отмеченные печатью беспристрастия.

«Светлейший князь Потемкин — самый необыкновенный человек, которого я когда-либо встречал. С виду ленивый, он неутомимо трудится, он пишет на колене. Чешется пятернею, вечно валяется в постели, но не спит ни днем, ни ночью. Каждый пушечный выстрел, нимало ему не угрожающий, беспокоит его потому уже, что может стоить жизни нескольким солдатам. Трусливый за других, он сам очень храбр: он стоит под выстрелами и спокойно отдает приказания. Весьма озабочен в ожидании невзгоды, но веселится среди опасности и скучает среди удовольствий. Несчастный от слишком большого счастья, разочарованный во всем. Ему все скоро надоедает. Угрюм, непостоянен, то глубокий философ, гениальный администратор, великий политик, то десятилетний ребенок. Он воображает, что любит бога, а сам боится дьявола, которого считает сильнее и могущественнее самого Потемкина. Одною рукою он делает условные знаки женщинам, которые ему нравятся, а другою набожно крестится. То, воздевши руки, стоит перед образом богоматери, то обнимает своих любовниц. Императрица осыпает его своими милостями, а он делится ими с другими. То играет день и ночь, то не берет карт в руки. Любит дарить, но не любит платить долгов. Страшно богат и постоянно без гроша. С генералами он говорит о богословии, с архиереями о войне. Манеры его то отталкивают, то привлекают. Он — то гордый сатрап Востока, то любезнейший из придворных Людовика XIV. Под личиною грубости он скрывает очень нежное сердце. Воздержан, хотя кажется жадным. Вечно грызет ногти, яблоки или репу. Легко переносит жару, постоянно толкуя о холодных ваннах, и любит морозы, кутаясь в шубы. Он появляется то в рубашке, то в мундире, расшитом золотом по всем швам; то босиком, то в туфлях с бриллиантовыми пряжками; без шляпы, без фуражки, как я видел его даже под выстрелами, то в рваном халатишке, то в великолепном камзоле, в звездах и лентах, с портретом императрицы, осыпанным бриллиантами, служащими мишенью для неприятельских пуль.

Сгорбленный, съеженный, невзрачный, когда остается дома, он горд, прекрасен, величествен, увлекателен, когда является перед своими войсками, точно Агамемнон в сонме эллинских царей…»

— Агамемнон… Агамемнон!.. — повторил Николай Николаевич.

Он закрыл глаза и ясно увидел своего великого прадеда в роскошном бархатном камзоле, в звездах и лентах.

— Господи, благослови! — воскликнул Николай Николаевич и вдруг ощутил в теле необычайную легкость.

В комнате сразу стало светло. Это первые лучи солнца ворвались в окно и, отразившись в зеркале, бросили мягкий отсвет на портрет в золоченой раме. Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин строго смотрел на правнука и, казалось, одобрительно подмигивал кривым глазом.

* * *

Бесповоротно решив ехать в Крым, Потемкин стал готовиться в далекую дорогу. Он понимал, что задуманное путешествие будет трудным и далеко не безопасным. После некоторых размышлений он решил уговорить гимназиста вернуться в Севастополь. Юноша, благополучно добравшийся из Крыма в Петроград, будет незаменимым спутником. Николай Николаевич, почти не выезжавший за всю свою жизнь из столицы, побаивался предстоящего путешествия. Кто знает, что теперь делается в провинции! Спокойнее и приятнее ехать вдвоем, особенно с человеком, обладающим драгоценным опытом при переходе линии фронта.