Александр Бруссуев - Не от мира сего-3

• Название: Не от мира сего-3
• Автор: Александр Бруссуев
• Жанр: Фэнтези

Третья книга по мотивам древних Былин. Илейко Нурманин, Дюк Стефан, Садко и загадочный народ гуанчи — познание Истины продолжается. Разве можно эти поиски прекратить? Весело и познавательно, было очень интересно писать. Не для чтения поэтам (особенно — поэтессам), учителям литературы и прочим Судиям. Приятного знакомства с приключениями Богатырей! С уважением Брусс.

---

Последующие несколько дней Жан готовился к задуманной акции, между делом создавая себе запас на дальнейшее существование. Он обзавелся парой лошадей, раздобыл длинные ножи, пользы от которых в поединке было немного — Бетенкур не очень уважал ратное искусство, стало быть, не отягощал себя знаниями правил боя. Наконец, все приготовления были сделаны, отправившись 25 ноября к устью реки, он планировал обратно уже не возвращаться.

Вместе с ним с руанского порта отошла целая флотилия судов, намеревающаяся достичь открытой воды еще засветло. Далее они двигались кто куда: кто — через Ла-Манш в Англию, кто — в сторону Бремена, были и те, которым предстоял путь до Датских проливов и дальше, к самым финским берегам. Как раз на этом корабле отправился в дорогу к родным берегам Чурила Пленкович, былой участник похода Добрыши Никитича в поисках Садка.

А Белый корабль с отходом задерживался, причем инициатива задержки исходила не от Вильгельма, либо его кузины Матильды Першской. Они-то как раз страшно негодовали, впрочем, как и примкнувший к их обществу Дюк Стефан — тот от идеи попасть на Британские острова не отказался и разумно решил, что стоит воспользоваться приглашением сановной особы, а заодно и средства свои сэкономить.

Праздник отхода начался задолго до самого отхода, каждый знатный пассажир пытался самовыразиться. Так как в их число затесались и своевольные, но изрядно богатые английские бароны, с изрядной чиганской долей примеси в крови, то все это нашло отражение в кутеже. Пили, плясали, обнимались, дрались, воровали друг у друга — праздновали, короче. «Paroni»[43], - кривился Стефан.

Лишь поздним вечером, когда все прочие суда уже вышли в Ла-Манш, Белый корабль, наконец-то отдал концы. В смысле, конечно — отдал швартовы.

Чтобы как-то наверстать время, и Вильгельм, и Стефан, и некоторые другие пассажиры взялись вместе с матросами за весла, чтобы помочь течению. Скорость от этого изрядно возросла, а ширина реки и опытный лоцман опасность столкновения с берегом, либо подводными камнями сводили до минимума. В самом деле — не первый раз двигаться таким путем, можно и ускориться.

Пьяные бароны не стали ждать открытой воды и трепетно наблевали друг другу на камзолы. Может, оно, конечно, и к лучшему — нечего будет в море из себя изрыгать. Теперь они ползали в зоне недосягаемости друг друга и слабо попискивали: «Я — цыганский барон, у меня много жен».

Одна пьяная дама уронила за борт любимую собачку-левретку, и та камнем пошла на дно. Может быть, потому что жить ей надоело, или из-за того, что на тонкую шею безответного существа была напялена эдакая железная загогулина, чтоб удобней было ее, собачку, за эту штуку таскать. Но скорее всего потому, что уже в полете несчастная левретка получила от Стефана веслом по голове, что заставило прочих гребцов радостно осклабиться, а самого Дюка — загоревать. Он с уважением относился к земной живности, даже такой, как эта, поэтому без надобности никого старался не обижать, тем более — веслом по черепу.

Вильгельм явно переоценил свои возможности трудиться не так давно раненной рукой, поэтому греблей заниматься перестал. Тогда поутру в лесу ему показалось, что травма волшебным образом излечилась, но это оказалось не так. Точнее — не совсем так. Как известно из прошлого, чтоб наступило полное исцеление одной живой воды мало. Изначально требуется еще и мертвая вода. Вот ее-то у Бабы Яги под рукой не оказалось, не подумала она о ней. Зато слезинка, капнувшая принцу на щеку, разбудила в нем такие чувства, как обоняние, слух и зрение. Они обострились просто зверски.

Поднявшись с гребной банки, Вильгельм отошел к лоцману, уверенно руководившему действиями кормчего. Темнота окутала землю, да и реку тоже. Опытный навигатор легко распознавал, как ориентиры, горевшие фонари бакенов, указывал рулевому, куда править и даже подсказывал скорость, с какой следует перекладывать румпель. Все сводилось к тому, что они выскочат в Ла-Манш без всяких задержек, далее — поставят парус и к утру уже будут двигаться вдоль английского побережья к устью другой реки — Темзы.

— Что-то не так, — внезапно сказал принц.

На его слова никто внимания не обратил.

— Я говорю, звук изменился! — громче и властнее проговорил Вильгельм.

— Да все в порядке, Ваше Величество, — ответил лоцман. — Вон последний бакен, указывающий на камни, мы мимо проходим с большим запасом.

Так бы, конечно, все и произошло: судно вышло бы на оперативный простор, да не судьба, видать. Всякое в море бывает, никто не застрахован от случайности, в данном случае носящей имя Жана де Бетенкура.

Покинувший навеки родные пенаты, как он сам это считал, инквизитор проводил взглядом парусники королевского кортежа и приступил к делу. Для начала он разведал, откуда берется этот настойчивый бакенщик, каждый вечер, несмотря на погоду, разжигающий огонь. А тот ниоткуда не брался — он жил в каменной, похожей на погреб, избушке.

Старый, совсем седой человек обслуживал несколько вверенных ему знаков на небольшом участке реки, содержал нехитрое хозяйство и был настолько одинок, словно весь мир состоял из его хижины, лодки, бакенов, бесконечного пляжа, тянущегося по взморью, и двух коз, болтающихся возле каменной насыпи к жиденькому лесу.

На другом берегу располагался настоящий маяк, где жил семейный смотритель, но здесь он появлялся крайне редко, разве что, если вовремя не зажигались положенные по условиям видимости огни. Но это случалось очень редко. Поэтому старик был один, с каким обстоятельством смирился давным-давно.

— Здравствуй, дед, — сказал Жан, дождавшись, когда бакенщик приплывет на своей лодке к берегу, исполнив свой долг поджигателя фитилей.

Тот ничего не ответил в ответ, только насупился и еле заметно кивнул головой. Начало смеркаться, осенняя погода никаких сюрпризов не таила, поэтому спокойно можно было посидеть у разожженного камина с кружкой грога в руке и слушать тишину. Мысли за столько лет одиночества все были передуманы, о прошлом он научился не вспоминать, будущее ограничивалось завтрашним днем. Ветер подвывает в трубе, огонь потрескивает сушняком в топке, изредка приходит приблудившийся камышовый кот, поскребется в дверь, зайдет и усядется подле огня. Смотрят они на пляски языков пламени и молчат. Потом кот уходит по своим камышовым делам, а старик ложится спать.

Так должно было случиться и сегодня, но черт принес на ночь глядя какого-то посетителя.

— Все дела сделаны? — спросил Бетенкур и мотнул головой в сторону реки.

Старик снова молча кивнул и вздохнул. Ему уже начал досаждать незваный гость с выпученными, как у рака, глазами и при этом такими же равнодушными. Он не пытался соблюсти вежливость, делить с незнакомцем было нечего, поэтому дед пошел в сторону своего жилища. Так, во всяком случае, ему показалось.

На самом деле он сделал всего несколько шагов и, тяжело оступившись, завалился на песок, который начал под ним быстро пропитываться кровью.

Бетенкур не стал выдергивать из спины бакенщика длинный нож, который он всадил, а отправился к лодке.

Справиться с течением оказалось не так-то просто, но еще сложнее было разобраться с бакеном. Тот был небольшого размера, но под воду уходил надежный трос из толстой промасленной веревки, привязанный к якорю против смещения волнами и ветром со своего места.

Жан промок насквозь, борясь с веслами и одновременно пытаясь сначала вытащить якорь бакена, потом — перерезать его веревку. Наконец, когда все-таки удалось это сделать, его отволокло к самой подводной скале, угрожая пробить днище у лодки. Масляный светильник чуть не перевернулся, огонь едва не потух, но титаническими усилиями удалось это избежать.

Теперь надо было вновь наладить якорь, чтоб бакен течением не унесло в море. Припасенный камень и веревка оказались плохими стопорами: камень скользил по дну и никак не желал встать на месте, длину веревки подобрать тоже оказалось непросто. Бетенкур намаялся, даже вспотел, несмотря на промокшую одежду и ноябрьскую ночь, но наконец-то добился некоторого успеха.

По крайней мере, сегодня этот бакен еще послужит черному делу. Или, даже, завтра. Все зависело от того, когда попадется подходящая посудина.

Но он попался тотчас же.

Инквизитор не охотился специально за Белым кораблем, но так уж сложились обстоятельства: судно задержалось вопреки своему плану, Жан именно сегодня созрел до активного действия. Созреть-то он, конечно, созрел, вот только плохо представлял, что же делать дальше.

Если лодка на воде терпит крушение, то она от этого старается потонуть. Во всяком случае, запас плавучести в ней приходит к концу. Следовательно, попадают в воду все перевозимые богатства: золото в сундуках россыпью и слитками, камни драгоценные в кожаных мешочках, шелк в рулонах и прочее, прочее. Не говоря уже про людей, что в этой лодке были. Что-то лучше плавает, что-то хуже, но определенно можно сказать, что все ценное стремится уйти ко дну.