Роберт Менассе - Блаженные времена, хрупкий мир

• Название: Блаженные времена, хрупкий мир
• Автор: Роберт Менассе
• Издательство: Фантакт
• Жанр: Современная проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-85976-052-3

Роберт Менассе (р. 1954) — современный австрийский писатель, лауреат нескольких литературных премий.

«Блаженные времена, хрупкий мир» (1991) — трагикомическая история жизни некоего философа Лео Зингера, который свято верит, что призван написать книгу, способную изменить мир. В прошлом году это сочинение Лео Зингера — «Феноменология бездуховности» — действительно увидело свет: только написал его за своего героя сам Роберт Менассе.

---

На следующий день Лео поехал в «Иотапетес», где был самый большой выбор тканей во всем городе, убежденный в том, что найдет там нужный материал для портьер. Он чувствовал себя вымотанным и лишенным сил. Почти всю свою энергию он уже израсходовал, еще не успев воплотить ее в работу. Он снова ехал в магазин, снова занимался оборудованием жилья. Он, призванный написать труд о конце истории, не мог справиться с созданием условий для его написания. Он чувствовал себя как белка в колесе, которая бежит изо всех сил, но не двигается с места. Конечно, в этом была виновата Юдифь, без сомнения. С ее мебельного безумия все и пошло. Это она заставила его крутиться в колесе. Теперь он вынужден безостановочно мотаться по магазинам, чтобы закончить оформление интерьера. Нет, решительно подумал он, еще одно последнее усилие, портьеры, которыми он сможет завесить зеркальные стекла своих окон, и тогда он выскочит из колеса Юдифи, и его работа начнет продвигаться вперед. Огромный выбор так сбил с толку Лео, что он, беспомощно отдавшись в руки продавца, излучающего дружелюбие, позволил навязать себе баснословно дорогой красный портьерный шелк. Пусть, думал он, эта ткань по цвету и фактуре подходит к моему гарнитуру. Потом он купил толстое покрытие для пола, тоже красного цвета, потому что соответствие цвета казалось ему единственной опорой для быстрого решения. На раскрой и подготовку портьер, а также на укладку покрытия требовалась неделя. Лео провел это время в ресторанах и барах, где сидел, как в залах ожидания.

Когда он, наконец, оказался в своем кабинете, то пришел в ужас. В этой комнате было слишком много красного цвета. Напрашивающиеся ассоциации он от себя гнал. Конечно, он к этому привыкнет, думал он. Вскоре подавляющая доминанта красного цвета перестанет его пугать, через короткое время она будет казаться ему естественным, вдохновенным выражением его мира. Только он ни в коем случае не должен думать при этом об адском огне, или о крови, лучше всего вообще ни о чем не думать, скорее уж об утренней заре и о прогрессе. О том прогрессе, который определенно принесет его работа. Зато пол больше не скрипел. И в окнах Лео уже не отражался. И вообще, когда он будет отрывать взгляд от работы, пусть сосредоточивает его на невинной гладкой белизне стен. Стены. Вот новая проблема. Лео заметил, что стены покрылись трещинами, которые он немедленно исследовал, сильно встревожившись. Краска вздулась и начинала отслаиваться целыми кусками величиной с тарелку, как только Лео слегка нажимал на поверхность. Маляр наверняка неаккуратно снял или вообще оставил старую краску, поэтому подсыхающая новая краска вообще не держалась. Это была катастрофа. Мысль, что нужно все красить заново, была для Лео непереносима. Но и оставить все так, как есть, нельзя. Целыми днями Лео смотрел на стену и спрашивал себя, что делать. Наконец он пригласил обойщика. Он выбрал обои в тонкую зеленую вертикальную полоску, зеленое должно было служить противовесом обилию красного в комнате, к тому же этот цвет гармонировал с зеленым шелком в книжных шкафах. Лео пристально следил за работой обойщика и его помощника, чтобы избежать новых казусов. Когда они закончили, он, как ни странно, почувствовал не облегчение, а даже какую-то печаль. Если бы и его труд был так же осязаем, как труд обойщиков! Лео было приятно смотреть, как они работают, и вскоре он начал завидовать им, что они могут ухватить руками то, с чем работают, и что их приемы и технология сразу дают видимый результат. Если бы он мог черпать из своих мыслей, как обойщик черпает клейстер, если бы его тезисы могли разворачиваться так же просто, как рулоны обоев, если бы его теории мира так убедительно и естественно могли быть представлены на всеобщее обозрение, как эти безукоризненно оклеенные обоями стены. Лео старался себя урезонить и посмотреть на эти стены холодным взглядом человека, который должен приступить к важной работе. А что если его будут раздражать эти бесконечные зеленые полоски на стенах? И вообще — полоски. Не напоминает ли это тюремную решетку? Было ли такое сравнение надуманным, или это действительно мешало? После нескольких дней раздумья и поисков он нашел в антикварном магазине красивый большой гобелен, который повесил в комнате на ту стену, где стоял гарнитур. Безусловно, это улучшение, но еще не завершение оформления. Потолок, который, конечно, обоями заклеен не был, казался голым и был весь в трещинах. Лео купил люстру в венецианском стиле, и хотя он был не уверен в том, что воспоминания о Венеции для него приятны, эта люстра в любом случае сразу привлекала к себе внимание, как только Лео смотрел вверх. Тем самым проблема растрескавшегося потолка была отчасти решена. Мог ли он приступить к работе? Еще нет. Доминанта красного цвета в комнате по-прежнему доставляла ему хлопоты. В этой комнате было слишком много красного, портьеры, пол, обивка стульев. Когда Лео глядел на кровь, выступавшую, словно крупные гроздья, из ран Христа, ему всегда казалось, что вся комната в крови. Это был полный абсурд, и оставаться так не могло. Он купил толстый зеленый ковер, под цвет обоев, и положил его поверх красного покрытия пола.

Комната имела теперь весьма своеобразный вид. Совсем не так представлял себе Лео свой идеальный кабинет. С другой стороны, он никогда в конкретных деталях и не представлял себе свой идеальный кабинет. Он сам все так обставил, развил собственную динамику, которой все его покупки только покорно подчинялись. И вот Лео стоял и не знал, радоваться ли ему, что он наконец-то покончил со всем этим делом, или же горевать, потому что результат оказался вот таким. Если эта комната обладает идеальными условиями труда, создать которые вынудила его предстоящая работа, то он не знал… он мучительно подыскивал слова, в любом случае он хотел уйти от мысли, что тогда он не знает, придает ли он теперь прежнее значение своей работе. Тут зазвонил телефон. Это была Юдифь.

Лео мгновенно замер, услышав ее голос. Он застыл, словно оледенел от волнения, и любое неосторожное слово могло разбить его вдребезги. Как он поживает? Он был настолько вне себя, что и ответ тоже принялся искать вне себя. Он огляделся. С этой комнатой действительно ничего больше нельзя было поделать. Он увидел залитого кровью мученика на коленях Богоматери.

Ты же знаешь, каких мучений стоит мне моя работа, сказал он. Но подготовку я завершил, осталось только переписать все начисто. Лео еще не признался себе в этом, но он уже предчувствовал, что все это неправда.

Юдифь хотела забрать свои книги. Она нашла маленький домик в Бруклине, поблизости от оружейного завода, где Лео жил раньше. Она, как она сказала, в общем и целом уже устроилась, и единственное, чего ей не хватает — это книг.

Лео предложил привезти ей книги на машине.

Дом Юдифи. В гостиной не было ничего, кроме двуспального дивана, на самой середине комнаты, прямо под свисающей с потолка лампочкой без абажура. На полу проигрыватель и несколько пластинок. В спальне только кровать и шкаф. Во второй спальне, которую Юдифь использовала как кабинет, стояли письменный стол и стул. И все. Поставь ящики просто вот здесь на пол, сказала Юдифь, я потом достану книги, которые мне нужны. Лео огляделся и хотел было воскликнуть: Да, вот здесь бы я остался. Он ни за что на свете не хотел возвращаться к себе домой. Его собственный кабинет казался ему теперь полным абсурдом. Он хотел уничтожить в своем доме все следы Юдифи и тем самым создал условия, которые не подходили ему самому. Здесь же, напротив, все было так, словно…

Хочешь cafezinho, Лео?

Да, не откажусь, Юдифь вышла, и Лео сел к письменному столу. Да, так он себе это и представлял, все было точно так, если он вообще в состоянии был что-либо конкретно представить. В то же время и представлять ничего было не надо. Разве в самом начале, когда он приехал в Бразилию, он не жил так? В таких вот подходящих ему спартанских условиях, в которых вне всякого сомнения мог развиваться его дух, чего тогда не получилось только потому, что он должен был поначалу заниматься продажей земельных участков. И запах пороха. Запах Юдифи. Лео готов был заплакать. Глаза его действительно увлажнились, он несколько раз быстро моргнул. Здесь он был дома — и никогда не будет иметь право на этот дом. Он снова вернулся к началу, но не для того, чтобы получить право еще раз начать все сначала, но только для того, чтобы увидеть, что он все делал неправильно. Если бы Юдифь не переселилась к нему, а, наоборот, он сейчас переселился бы к Юдифи…

Ты совсем не хотела забрать свою мебель? спросил Лео, когда Юдифь принесла кофе, поставила поднос на письменный стол и, поскольку сесть больше было не на что, встала рядом с ним.

Нет, зачем, сказала Юдифь, мне одной вполне достаточно того, что здесь есть. Это та мебель, которая была у меня в комнате, в доме моих родителей, так сказать, мебель моего детства, больше мне ничего не надо.