Матвей Ганапольский - Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте

• Название: Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте
• Автор: Матвей Ганапольский
• Жанр: Публицистика
• ISBN: 978-5-271-3663

«Самое смешное, что эта книга – настоящий учебник. Но написанный нескучно. Согласитесь, что суровое лицо преподавателя навевает уважение, но чаще всего не способствует усвоению материала. С другой стороны, веселый и радостный лектор запоминается на всю жизнь. Конечно, каждый автор немного тщеславен. Я не исключение.

Сразу заявляю, что не против, если эта книга войдет в список обязательной литературы для изучения в школах, а диктаторы в разных странах будут заявлять: „Мы отменяем в стране свободу слова. Но то, что написано в этой книге, священно!!!“»

Редакция присоединяется к автору и авторитетно заявляет, что эта книга нужна каждому, кто хочет стать журналистом или уже стал им, а также всем, кто хоть когда-нибудь общался или собирается общаться с другими людьми. Истинный бестселлер от Матвея Ганапольского, выдержавший не одно переиздание, выходит в дополненном, переработанном и, главное, улучшенном виде.

---

Он вошел в студию, сел напротив, снял очки в толстой оправе и стал ждать моих вопросов.

И вдруг, видимо от отчаяния, я понял, что говорить нужно о совсем простом.

– Скажите, – спросил я его, – мой сын задает мне вопрос, на который я не могу ответить. Он меня этим вопросом замучил. В школе ему объясняют, что Вселенная бесконечна. Но он не понимает, что такое может быть. Он говорит, что все, в конце концов, заканчивается. Помогите мне. Я же отец, я обязан быть умным.

Он вздрогнул и поднял на меня глаза, и в его взгляде отразилась вся гамма сложных чувств. Если коротко, то расшифровать этот взгляд можно было так: «Я серьезный ученый, мне не нужны ваши эфиры, я собирался сегодня смотреть на Альфу Центавра, поэтому к вам я пришел без всякого желания. Я продолжаю размышлять об открытых мною частицах и их значении для Вселенной. И о чем же меня спрашивает этот кретин?»

– Так что мне ему ответить? – игнорируя неласковый взгляд, спросил я. – Когда я встречусь с ним, он опять прицепится ко мне с этой темой.

– Странный вопрос, – произнес гость. – А что тут непонятного?

– Ему непонятно, – жестко произнес я. – Он маленький и глупый пока.

Гость продолжал смотреть на меня брезгливым взглядом, но понимал, что ему придется ответить на этот вопрос. При этом было понятно, что сам-то гость чувствует, как именно Вселенная бесконечна, он прямо видит, что она тянется и вправо, и влево. И нет ей ни конца ни края. Но я возвращал его в пещерное донаградное состояние, требуя объяснить это простыми словами.

– Ну, попробуйте ответить ему так, – сказал он, пожевав губами. – Представим себе, что вы идете и перед вами стена. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, – твердо сказал я, – что такое стена – я понимаю.

– Так вот, скажите ему, что если он сделает дырку в этой стене, то за ней будет, например, дорога. Вы понимаете?

– Конечно, – успокоил его я. – Вот стена, вот дырка, вот дорога.

– Правильно, – вдруг обрадовался гость. Он, по-видимому, не ожидал, что я понимаю, что такое дырка и дорога. И то, что я понимаю, делало меня ближе к нему и его астрофизике.

– Так вот, постарайтесь представить ему бесконечность Вселенной, как череду преград и того, что за ними. То есть за каждой преградой что-то обязательно есть.

– Вы гений, – просиял я. – Я спасен! Наверное, вашу премию вам вручили не зря.

– Это сомнительная похвала, – заметил ученый. – Кроме того, мое объяснение бесконечности примитивно и не отражает ее физической сути.

– Для этого юнца это вполне достаточно, – я приложил руку к сердцу.

– Кстати, – вдруг оживился гость, – вы затронули важную проблему. Вот я сижу у вас в эфире, но вдруг понял, что объяснить суть моей работы очень сложно. А это плохо, потому что мир астрофизики чрезвычайно увлекателен. Я уверен, что нас слушают много молодых людей, которые пошли бы в науку, но не решаются, потому что мы не можем сложное объяснять просто. Кстати, почему мы никогда не говорим об этом?

– Давайте об этом поговорим прямо сейчас, – облегченно предложил я.

Дальше все пошло как по маслу. Мы вспомнили популярные журналы и книги, а потом гость даже решился на то, чтобы популярно, как ему казалось, объяснить суть своего открытия. Но поскольку слова «стена, дырка и дорога» в этом объяснении отсутствовали, то суть я так и не понял – просто осталось приятное ощущение, что есть какие-то частицы и они летают туда-сюда, впрочем, нам особо не мешая.

И еще осталось гордое ощущение моей сопричастности к большой науке.

Наверное, эта астрофизика и не так уж сложна. Просто у меня из-за детей, жены и тещи нет времени в ней разобраться.

Я привел этот пример еще и потому, что любой разговор в эфире должен иметь человеческое измерение. Согласитесь, было бы глубокой ошибкой пытаться объяснить за двадцать пять минут суть сложнейшего открытия.

Любой эфир, в конце концов, про людей.

И если задача эфира не четко информационная – например, визит какого-нибудь министра, который пробубнит про очередное повышение пенсий и зарплат, то не забудьте: любой человек, совершивший яркое, признанное и позитивно оцененное обществом действие, чаще всего ярок и как личность.

Поэтому начинайте разговор с человеческого, а профессиональное раскроется само.

Возвращаясь к сути этой главы о вашей обязательной гениальности, я уверен, что каждый из вас безусловно что-то знает о планетах, бабочках или разновидности французских вин. Это ваша бывшая профессия либо хобби. И если в вас есть талант рассказчика – а это непременное свойство журналистской профессии, – то путь открыт. Более того, смею утверждать, что он более легкий, чем обычный. Вы уходите от конкуренции, вы подаете себя штучной персоной. Не важно, как вы выглядите – важно, что вы знаете и что умеете азартно обо всем этом рассказать. Потом, уже освоившись, вы сможете писать или говорить совсем о другом.

Автор этой книги, как известно, пришел в журналистику с легкой светской программой «Бомонд», а теперь занимается в основном политической журналистикой. Мой пример типичен – в тот момент я просто знал артистов лучше, чем другие; я знал их телефоны и был с ними знаком, в силу прошлой жизни. У меня на тот момент не было конкурентов.

Осознайте и используйте свои сильные стороны. Возможно, вас интересуют в журналистике политические события на Ближнем Востоке, но на данный момент вы лучше всего разбираетесь в кошках. Начните с передачи про кошек, предложите ее всем, кто-нибудь обязательно возьмет.

Ближний Восток никуда не денется, ибо конфликт там так же вечен, как и существование кошек.

СКОЛЬКО В ВАС ТЩЕСЛАВИЯ? ВСКРЫТИЕ ПОКАЖЕТ

У моей жены есть брат, популярный кинорежиссер. Он снимает фильмы, музыкальные клипы и телевизионную рекламу. Иногда ему для съемок нужен ребенок, и тогда он приглашал мою дочь.

Не могу сказать, что у нее большой список ролей. В одном фильме она пробежала по лестнице, в другом стояла на углу улицы с куклой. Еще был клип, где показали ее очаровательное лицо и улыбку. Правда, в этот период у нее вывалилась пара молочных зубов, но мне она и так понравилась.

И вот, когда ей было лет восемь, брат жены вновь приходит и начинает новые переговоры с дочкой. В этот раз, говорит он, роль у нее будет крайне ответственная. Она должна купить мороженое, заплатить деньги, взять это мороженое, открыть, пару раз его лизнуть и выйти из кадра. При этом, по обыкновению, она категорически не должна все время поглядывать в камеру и неожиданно громко смеяться непонятно от чего.

Вроде бы договорились и сели пить чай. Внезапно все заметили, что дочь сидит злая и насупленная. Мы стали спрашивать, что случилось. Вдруг она вскочила и, заламывая руки, как Сара Бернар, громко воскликнула: «Боже мой, ну сколько мне будут совать вторые роли! Я давно созрела к главной роли, но этого никто не видит!!!»

Мы все же ее уговорили, задобрив вкусным яблочным пирогом, но последствия все равно были катастрофическими. Брат потратил на ее дубли столько пленки, сколько на весь фильм.

Она роняла мороженое, смотрела в камеру, кому-то даже махнула рукой, а в конце громко смеялась, еще не выйдя из кадра.

Сейчас дочь уже выросла, но каждый раз, когда мой кинородственник приходит, она заглядывает ему в глаза, чтобы он ее взял сниматься. Но тот мрачнеет и отвечает, что есть заказ от географического канала сделать фильм об Амазонке и там есть главная роль крокодила. Нас же он упрекает в том, что у девочки неуемное тщеславие и что в этом виноваты мы.

Мы же с женой считаем, что у нас – лучших родителей в мире и идеальных воспитателей – ошибок быть не может. А во всех недостатках дочери виноваты улица и мотоциклист.

Однако описанный случай позволяет поговорить о некоторых отрицательных человеческих качествах, которые могут помешать вашей журналистской карьере.

То, что будет описано в этой главе, – знают все. Но поступают ровно наоборот.

Начнем вот с чего.

Почему те или иные шоу живут долго? Они живут долго по двум причинам.

Разберем первую.

Когда однажды американские сценаристы объявили забастовку и все телевизионные шоу остановились, одна моя русская коллега была страшно удивлена. Она сказала, что не очень понимает, зачем в этих шоу вообще нужны сценаристы. Есть гость, есть канва разговора.

Пришел, скажем, в шоу Опры Том Круз. Разве непонятно о чем говорить? О его ролях, о творческих планах.

Однако я думаю, что те, кто видел это шоу по телевизору или в Интернете, помнят, что Том Круз во время разговора вдруг вскочил на диван с ногами, прыгал на нем, хватал Опру за руки и вообще вел себя как туземец с той самой Амазонки, где моя дочь, по замыслу кинородственника, должна была играть крокодила. Мне трудно представить, сказал я моей коллеге, что этот момент, как и многие тексты и эпизоды, не были разработаны сценаристами, заботящимися о том, чтобы в шоу, которое идет много лет, каждый день было что-то оригинальное.