Иоанна Фабицкая - Танцы. До. Упаду. Истерический любовный роман

• Название: Танцы. До. Упаду. Истерический любовный роман
• Автор: Иоанна Фабицкая
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02631-8

Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?

А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.

И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено. И все потому, что ей рукоплещет половина Польши (несмотря на лишние килограммы), а рядом с ней — настоящий мужчина (правда, она осознала это не сразу, потому что приняла его за очередного тупого, самовлюбленного самца).

Отличное начало романа. А что дальше?

Что случилось потом, вы узнаете из очень смешного и очень грустного романа польской писательницы Иоанны Фабицкой, пользующейся у себя на родине огромной популярностью.

---

На шум из сервировочной вышел шеф-повар.

— Мать честная, мне его утром специально доставили из Марселя, — сокрушенно схватился он за голову.

Но самое плохое было впереди. Молодой и не думал спускать Яде обиду. Постучав ложечкой по бокалу, он с театральной улыбочкой произнес:

— Если всю жизнь имеешь дело только с хот-догами, разве с омаром справиться… Здесь за углом наверняка есть какая-нибудь забегаловка, почему бы вам туда не сходить?

Собравшиеся сдержанно заулыбались. А через минуту они уже хохотали во все горло, потому что Циприан подошел к оратору, профессионально выкрутил ему ухо и громко приказал:

— Чего же ты стоишь, олух? А ну гони за сосисками, и побыстрей! По одной для всех за мой счет!

«Мать честная! Ну, прямо-таки рыцарь!» — подумала Ядя не без иронии.

Во время очередных съемок пришло страшное известие. Мобильник режиссера зазвонил как раз в тот момент, когда снимали нервный срыв физика-ядерщика (дубль два). Он несколько секунд слушал внимательно, затем побледнел, уронил с носа очки и весь согнулся, будто ему дали под дых. Ужас в близоруких глазах нарастал с каждой минутой.

— Вот и все… конец, — прошептал он. — На его наполовину лысом черепе запульсировала вздувшаяся жилка. — Была жизнь, и нет жизни…

— О боже! — замерла вся команда.

— Почтим минутой молчания! — моментально овладела ситуацией секретарша. — Почтим… почтим… — Она сделала паузу, ожидая подсказки. — Простите, а кто, собственно, умер?

Режиссер посмотрел на нее не вполне осознанно и взял бумажный платок, услужливо протянутый оператором:

— Каролик… Мой… хомячок.

В связи с героической кончиной Каролика, застрявшего в трубке пылесоса, весь коллектив до конца дня был свободен. Ядя с такой скоростью неслась по лестнице, что едва не свернула себе шею. И только в самом низу она разразилась непристойным смехом. Циприан и остальные заржали еще раньше, доказывая этим, что звезды и примкнувшие к ним телевизионщики исключительно мерзкие, инфицированные бездушием люди, которые ни во что не ставят… пушных зверьков.

Отсмеявшись, Ядя призналась, что всякий раз, когда кто-то отходит в мир иной, ее распирает глупый смех. Нет, в самом деле, и она не может с эти справиться. Поэтому любые похороны для нее — катастрофа, заканчивающаяся страшным скандалом.

— Это все из-за наших дурачеств в институте, — прорвало ее. — Были у нас парни из Музыкальной академии, и на всех мероприятиях, стоило им выпить, они пели один и тот же рефрен: «Пусть ангелов сонм твою душу возьмет, и из юдоли сей в небеса унесет…» Сначала в стиле heavy metal, потом в манере Джеймса Брауна, а уж когда ребята начинали копировать Кравчика[33], мы все просто писались от смеха. Ну и потом, уже на настоящих похоронах, как только я слышу первые слова, мне конец. Не могу сдержаться, потому что перед глазами все время стоят их идиотские морды. Наверное, придется написать в завещании, чтобы на моих похоронах, тьфу-тьфу-тьфу, не исполняли этого, а то ведь я из гроба, наверное, вывалюсь.

Колоритный анекдот из Ядиной жизни всем запал в душу, и тут пошло-поехало: стоя на перекрестке у студии, веселая гопкомпания начала горланить похоронный гимн, корчась от истерического смеха. Издали это напоминало безумный обряд какой-то секты. Когда наконец все разошлись, еще долго с разных сторон неслось «Ангелов сонмы».

Именно в тот день Циприан впервые проводил Ядю до самого Повислья, и с той поры делал это уже всегда. По дороге они заходили в невзрачную кондитерскую выпить шоколада с красным перцем или жасминового чаю. Кондитерская была совсем крохотная, в ней помещался только один столик с двумя стульчиками, словно специально поставленный для них. Но в этой тесноте была своя прелесть. Она сближала, настраивала на откровенность. Когда они зашли туда в первый раз, то просто сидели и молчали, лишь изредка обмениваясь изучающими взглядами. Это продолжалось так долго, что шоколад совершенно остыл. Ядя на миг забыла, что Циприан — жалкий придурок, а он упустил из виду, что именно таких баб он на дух не переваривает.

Постепенно скромная квартирка на Повислье превратилась в бурлящую тестостероном пещеру. У каждого из мужчин были свои цели. Самую четкую цель поставил перед собой Эдя. Он уже давно чувствовал, что его сердце, прежде похожее на смятый лоскуток, наполнено последней любовью. Ядя занимала все его мысли. Он думал о ней, даже когда занимался привоями фруктовых деревьев. Привои были нежные и капризные, и надо было, как следует укрыть деревья перед первыми заморозками. Должно быть, поэтому он упустил самое главное. Однажды вечером, взобравшись на чердак, он застал у нее этого телевизионного щеголя. В придачу Готя, малолетний предатель, показывал этому вертопраху самую лучшую модель виселицы с опускающейся платформой!

Эдя без сил рухнул на диван рядом с соперником. Натужно улыбаясь, он оценивал свои шансы на матримониальном ринге:

— искусственная челюсть;

— крашеные усы;

— волосы: давно и неправда;

— общая мускулатура в стадии атрофии;

— камни в почках и гипертония;

— эндопротез тазобедренного сустава;

— сексуальная активность по десятибалльной шкале: два (ну, если удачный день плюс виагра, то четыре).

Что тут скрывать, 7:0 в пользу Циприана. Но в душе Эдвард был боец. Он не сдастся и, пока его не покинет надежда, будет стоять до конца — по всем законам чести. А надо будет — вложит в боксерскую перчатку оловянный шарик, и — бац! — этого красавчика в зубы. Нечего тут сидеть и… нравиться!

А Циприан сидел… Мало того! Он сидел все чаще и все дольше на купленном в рассрочку диване! Ну не мог он долго выдержать перед своей суперсовременной плазменной панелью — сорок два дюйма, — что-то гнало его в мир. И лучше всего через парк, вдоль ограды, мимо пропахшей мочой станции «Повислье», перескакивая через три ступеньки, стук-стук. И вроде бы ничего такого не происходило, но, тем не менее, его как магнитом тянуло на этот обжитой чердачок. В убогой квартирке без домашнего кинотеатра, без джакузи и даже без нормального сортира (у Яди он был настолько маленький, что дверь не закрывалась, если присядешь с большими делами, а сикать приходилось на полусогнутых ногах, потому что иначе так трахнешься головой о потолок, что с него сыпалась штукатурка) он мог проводить часы и часы.

Ему нравилось смотреть, как Ядя стирает в крохотном умывальнике, либо гладит ребенку брюки на полу, либо… Да ему все нравилось.

Иногда ему казалось, что вся Ядина жизнь могла бы уместиться в спичечном коробке… этакая девочка со спичками, как в сказке Андерсена. Когда Циприан был маленький, он всегда плакал, слушая эту грустную историю. «Как холодно было в этот вечер…» — Уже в первых строках ощущалось что-то такое, что лишало надежды на счастливый конец. Бабушке не нравилось, что его внук такой плакса, и она хлестала его тряпкой, выбивая «дурь». Зачитанный том сказок по-прежнему стоял у него на полке, но он ни разу не заглянул в него со времен детства. И поэтому, когда Готя однажды попросил его почитать вслух «Дюймовочку», Циприан предпочел увести мальчика в кино — лишь бы быть подальше от всех этих переживаний.

Мультик разжег у них аппетит (они посмотрели «Рататуй» — невероятно смешной фильм о крысенке Реми, который оказался кулинарным гением).

— Пойдем поедим суши, — предложил Циприан, но, заметив испуганное лицо мальчика, с готовностью предложил другое: — Ладно, можно и в «Макдоналдс». Что тебе больше нравится? БигМаки, чизбургеры, наггетсы с соусом?

Глаза мальчика все больше округлялись, щеки краснели.

— Спокойно, можем съесть и более полезную жратву, если для тебя это так важно… Эй, парень, говори, в чем дело, а то сейчас у меня получишь. — Циприан не умел обращаться с детьми.

— Пии…?

— Писать.

Когда они уже стояли у писсуара, чтобы позволить физиологии совершить то, что должно было произойти, Циприан подумал: «Почему, черт подери, в таких местах нет общедоступных инструкций по обслуживанию ребенка или по крайней мере специализированного сервисного центра? Или скажем…»

— Ну я же не могу… — застонал Готя. Он так крепко зажал причинное место, что Циприан был уверен: еще секунда, и весь туалет будет залит мощным гейзером.

— Парень, а ну сикай, а то беды не оберешься. По-дружески тебя предупреждаю.

— Мама говорила, что нельзя ни при ком вынимать письку, что бы ни случилось… — Последние слова вырвались у мальчика уже с плачем, и Циприан не придумал ничего лучшего, чем затолкать его в кабинку.

Пока ребенок справлял нужду, танцор поклялся, что впредь будет держаться подальше от женщин с детьми, от мужчин с детьми… и что если в его жизни появится какой-нибудь ребенок, он, не задумываясь, плюнет себе в лицо.

Через четверть часа оба, уже умиротворенные, зашли в суши-бар. На всякий случай Циприан выбрал не пафосное место — ему хотелось избежать удивленных взглядов и ненужных комментариев. Весело стало с первых же минут, потому что для начала Готя залпом выпил имбирную воду, которую подают для протирания рук. Затем он бросил в живописный прудик с рыбками два шарика васаби. Из-за этого сотрудникам ресторана пришлось немедленно поменять воду. К сожалению, пара-тройка рыбешек, наглотавшихся острой приправы, уже плавали кверху брюхом. Циприан не сомневался, что их стоимость впишут ему в счет. Тем не менее он решил не портить себе настроение, тем более что Готя был в восторге. Мальчик бегал по бамбуковому мостику, попытался сорвать водяную лилию (при этом он чуть не свалился в водоем), бесцеремонно задул ароматические свечи на соседнем столике и угомонился только тогда, когда из кухни выглянул шеф-повар с большим разделочным ножом в руке.