Владимир Мартынов - Явка в Копенгагене: Записки нелегала

• Название: Явка в Копенгагене: Записки нелегала
• Автор: Владимир Мартынов
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-967-8

Книга повествует о различных этапах жизни и деятельности разведчика-нелегала «Веста»: учеба, подготовка к работе в особых условиях, вывод за рубеж, легализация в промежуточной стране, организация прикрытия, арест и последующая двойная игра со спецслужбами противника, вынужденное пребывание в США, побег с женой и двумя детьми с охраняемой виллы ЦРУ, возвращение на Родину.

Более двадцати лет «Весты» жили с мыслью, что именно предательство послужило причиной их провала. И лишь в конце 1990 года, когда в нашей прессе впервые появились публикации об изменнике Родины О. Гордиевском, стало очевидно, кто их выдал противнику в том далеком 1970 году.

Автор и его жена — оба офицеры разведки — непосредственные участники описываемых событий.

---

Долго шли над морем, затем пошли желтые пески пустыни, горные кряжи. Впереди в лучах заходящего солнца показался огромный, подернутый сизой дымкой город. Каир— столица Египта— в то время Объединенной Арабской Республики (ОАР), в состав которой входили Египет и Сирия (политико-экономический брак, оказавшийся недолговечным). Внизу, в пустыне, горели какие-то цистерны, рыжие языки пламени, выплескиваясь сквозь клубы черного дыма, взвивались в вечернее небо. Описав несколько кругов, самолет совершил посадку. Солнце, багровый диск которого только что ярко сиял у самого горизонта, вдруг куда-то провалилось, и землю внезапно окутала кромешная тьма. Никаких сумерек. Сразу ночь. Самолет подрулил к зданию аэропорта, освещенному ярко-желтыми неоновыми огнями. Подали трап, в открытую дверь самолета, в салон тугой, горячей волной ударил воздух пустыни, обильно сдобренный характерными асфальто-бензиновыми запахами аэродрома. У подножия трапа уже стоял наш генконсул, встречая нас, советских граждан. Вокруг сновали смуглые носильщики, одетые в длинные белые одежды, подпоясанные зелеными кушаками. Головы их украшали темно-красные фески с кисточкой. Нагретый за день асфальт источал нефтяную духоту. Прошли в довольно тесное и душное помещение таможни, где царила какая-то бестолковая суета: кругом были полицейские, таможенники, среди пассажиров мотался некий полноватый пожилой господин, бойко говоривший по-русски и по-арабски, который оказывал помощь вновь прибывшим при прохождении таможенного досмотра. По-видимому, он служил переводчиком в таможне. Таможенный досмотр отнял около часа. В сопровождении консула мы направились к посольскому микроавтобусу марки «фольксваген», за рулем которого сидел смуглолицый водитель, говоривший на ломаном английском языке (как после мне стало известно, капитан полиции). Он выскочил из машины, любезно открыл дверцу, отогнал прочь носильщиков, предлагавших свои услуги, разместил наш багаж в салоне, и мы поехали.

…Моя легенда отталкивалась от замусоленного свидетельства о рождении в 1930 году на территории Республики Аргентины мальчика Ладислао от литовских родителей по фамилии Мерконис.

Справка эта была изъята компетентными органами из досье настоящего Меркониса. Само же дело было изъято, и какие-либо следы на территории СССР Меркониса и его матери были уничтожены.

Далее по легенде:

По окончании школы, в Афинах, где было хорошо поставлено изучение английского языка, Ладас какое-то время работал механиком в гараже в порту Пирей. Однажды он познакомился с механиком с греческого парохода, который совершал рейсы в разные порты Средиземноморья. Устроившись матросом на пароходе, Ладас сделал несколько рейсов, но, попав однажды в знакомую ему с детства Александрию, решил там остаться, устроившись на работу механиком в гараже. Вот этот восьмилетний период проживания в Египте и предстояло мне освоить всего за шесть месяцев командировки. И прежде чем пойти в посольство Аргентины, необходимо было тщательно подготовиться: принять облик молодого человека, заброшенного судьбой в Александрию, ознакомиться с последним местом работы и проживания (все это было заблаговременно подготовлено резидентурой, и в журнале регистрации пансионата, где якобы проживал Мерконис, была сделана соответствующая запись, и, как впоследствии оказалось, не зря: при оформлении гражданства из аргентинского консульства звонили в этот пансионат, и там конечно же подтвердили, что Мерконис в нем действительно проживает).

Я жил в это время на территории советского консульства, в основном в Александрии, а также на вилле в Каире, вживаясь в свой образ, создавая легенду проживания в стране и усиленно изучая арабский разговорный язык, которого я не знал. Впрочем, все более или менее культурные люди в крупных городах Египта, обслуживающий персонал в отелях, в магазинах, владеют английским языком. Но арабский… Разве выучишь его за полгода?

Шел 1960 год. В стране правил твердой рукой Гамаль Абдель Насер. Отношения между нашими странами были дружественными. Мы строили Ассуанскую плотину, имевшую жизненно важное значение для Египта, называвшегося в то время ОАР— Объединенная Арабская Республика— Египет и Сирия. Впоследствии союз этот распался, поскольку египтяне, наводившие Сирию, стали теснить сирийцев в их собственной стране, где жизненный уровень был гораздо выше, чем в Египте.

Наш лидер Н. С. Хрущев посетил Египет и, пребывая в состоянии эйфории от приема, оказанного ему арабами, наградил Насера Золотой Звездой Героя Советского Союза и орденом Ленина, чем вызвал волну недоумения у наших ветеранов Великой Отечественной войны да, пожалуй, и у всех советских граждан, не говоря уже о сотрудниках нашей разведки, которые отлично знали, как беспощадно расправляется режим Насера с коммунистами. Что касается египетской контрразведки, то, не слишком досаждая нам наружным наблюдением, она довольно плотно обставляла нас своей агентурой — водители, дворники, механики и другие лица из числа местного населения. Полицейские, несшие службу у входа на территорию нашего посольства, на самом деле являлись офицерами полиции. Они, не слишком таясь, аккуратно отмечали в своих записных книжечках каждый приход и уход сотрудников посольства, вычисляя таким образом наших разведчиков, которые, как правило, дольше других задерживались в посольстве, хотя руководство нашей разведки настаивало на том, чтобы мидовские работники по режиму своей службы не отличались от сотрудников резидентуры. На территории посольства, располагавшегося на берегу Нила, была открытая киноплощадка, где часто показывались фильмы, и тогда все сотрудники и их семьи задерживались допоздна. В это время в стране находились сотни наших советников, как гражданских, так и военных, приезжали на стажировку слушатели военного института иностранных языков, так что присутствие меня, еще одного стажера в посольстве, не привлекало особого внимания.

Что касается местной контрразведки, то ни в Каире, ни в Александрии наружки за мной не было, хотя агентурное наблюдение по месту жительства, безусловно, велось. Что касается наших военных советников, то через резидента я знал, что контрразведка держит их постоянно под наблюдением, хотя с военной точки зрения египетские военные секреты не представляли для нас какого-либо интереса. Политика, намерения правящего режима — да.

В страну приехали два наших художника — один из Литвы, другой из Азербайджана. Поскольку языка они не знали, то консул мне поручил сопровождать их в поездках по стране, я мог хотя бы изъясняться на английском. С ними я побывал в таких местах, куда одному ходить небезопасно. Так, в одной кофейне, а их здесь тысячи, мы познакомились с молодым человеком по имени Фуад, инженером, получившим образование в нашей стране. Он повел нас туда, где наши художники могли найти немало экзотических персонажей для своих этюдов. Художники, а их звали Керим и Эрик, мечтали порисовать живых людей. Мы пошли в обычную кофейню, расположенную на одной темной улочке в бедняцком квартале. В большом подвальном помещении за узкими длинными столами из струганых досок на лавках сидел рабочий люд— докеры, шоферы, чистильщики обуви, рабочие, дворники… Дым стоял коромыслом. Посетители о чем-то увлеченно беседовали, в основном о политике и о футболе, и курили кальян. Наш провожатый предупредил нас, что здесь собираются курильщики опиума, но бояться нам нечего, так как хозяин его друг.

Курильщики, а их было с полсотни, сидели в просторных белых и серых одеяниях, на головах у некоторых тюрбаны. Все они были людьми бедными, на изможденных, изборожденных морщинами лицах сверкали лишь глаза. Кто-то лежал на циновках в углу подвала. При нашем появлении все присутствовавшие повернули к нам головы, послышались возгласы «американ!», «американ!», затем гул голосов несколько затих. Наш новый знакомый Фуад, а одет он был по-европейски, поднял руку и по-арабски объяснил посетителям, что мы гости из России и цель нашего визита посидеть за их столом и немного порисовать, с тем чтобы простые люди из России узнали, как живут простые люди в Республике Египет. Сидевшие за столом освободили для нас место, повсюду послышались возгласы «руси!», «руси!», нам наперебой совали кальян, который до этого ходил по кругу, к нам тянулись, чтобы пожать руки. Поднялся страшный гвалт, все пытались говорить, благо отношения между нашими странами в то время были весьма дружественными. Здесь был простой люд, и чувства свои они выражали настолько искренне и бурно, что Эрик, заикаясь, спросил: «А вы уверены, что мы сегодня выберемся отсюда?» Он был бледен. Его редкие вьющиеся волосы прилипли к лысине. Его явно мутило от смеси немыслимых запахов пота, острой пищи, шашлыка, кофе, гниющих фруктов, дыма и еще чего-то, связанного, по-видимому, с курением опиума. С большим трудом нам удалось наконец создать рабочую обстановку. Эрик и Керим достали свои планшеты и приступили к работе. Они были подлинными мастерами своего дела, однако «натурщики» наступали на них со всех сторон. Каждый хотел, чтобы его нарисовали. Нашему другу Фуаду приходилось то и дело вмешиваться, чтобы поддерживать порядок. «Натурщики» же, пораженные сходством своих портретов, сделанных на их глазах простым карандашом, вопили от восторга, тянулись к ним, считая, что раз их физиономия нарисована на бумаге, значит, и портреты должны принадлежать им, и стоило больших трудов объяснить этим людям, зачем нужны эти рисунки и почему они должны остаться у художников. От кальяна мы, конечно, отказались, а наш друг объяснил посетителям кофейни, что у нас не принято курить кальян и что мы предпочитаем сигареты. Затем он подозвал официанта, отличавшегося от посетителей только тем, что был подпоясан ярко-зеленым кушаком да длиннополая одежда была побелее и почище, и велел принести нам кофе. Вскоре он возвратился в сопровождении хозяина, довольно молодого араба в красной феске с кисточкой, одетого в изумрудно-зеленый жилет и узкие черным брюки, на ногах у него были сверкающие черные лаком остроносые туфли. Официант прямо при нас заварил кофе по-турецки, пользуясь для этого целым набором медных кофейников и спиртовкой. Крепкий, дымящийся, ароматный кофе он разлил в маленькие толстостенные фарфоровые чашечки в медных подстаканниках. В такой посуде кофе остается горячим, и его можно пить не спеша, смакуя каждый глоток. Кофе по-турецки в арабской кофейне отличается своей крепостью, сладостью, а также тем, что почти полчашечки заполнено кофейной гущей, которую у нас выливают на донышко блюдечка, когда хотят погадать. Хозяин кофейни изъяснялся на хорошем английском языке, и мы с ним разговорились. Он рассказал мне, что учился в коммерческом колледже в Англии, но внезапно умер отец, и ему пришлось бросить учебу, с тем чтобы продолжить семейное дело. Это занятие ему совсем не по душе, но что поделаешь— надо кормить семью: мать и три сестры, одна из них уже на выданье. Он надеялся взять в дело будущего зятя. Сам же он женат, имеет пока одну жену и ребенка, но если попадется какая-нибудь богатая невеста, то он возьмет и ее в жены, благо великий Аллах разрешает им иметь до четырех жен, для каждой из которых, правда, должна быть отдельная комната, комнат же у него достаточно. Он говорил, что четыре жены — это нормально, а больше — уже аморально. Вот король, который сбежал из страны, был большим развратником: у него был целый гарем и более трехсот любовниц, и он каждый день выпивал по пять литров сока манго, чтобы всегда быть в «спортивной» форме. А поскольку занятия любовью отнимали у него время и днем и ночью, то править королевством ему было недосуг, вот он и профукал свое королевство, а молодые полковники, пришедшие к власти, милостиво разрешили ему бежать на яхте в сопровождении своих жен. Любовниц же ему пришлось бросить, так как на яхте они бы все не поместились, да и что хорошего: собирать всех любовниц в одном месте? А секреты двора ему были хорошо известны, потому что его друг в свое время служил в личной охране короля.