Майкл Гелприн - Кочевники поневоле

• Название: Кочевники поневоле
• Автор: Майкл Гелприн
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-64456-8

Кочевники Терры считают себя коренными обитателями этой странной планеты. Непрерывно передвигаясь по ее поверхности, сражаясь друг с другом за ресурсы и пригодные для жизни территории, они и не подозревают, что стали жертвами грандиозного обмана, который именуется Великим Кругом. Невежевство кочевников выгодно бизнесменам с Земли. Ведь, скрывая правду, они неплохо наживаются на торговле с воинственными аборигенами. И только одному кочевнику, Курту Бауэру, предстоит проникнуть в тайну Великого Круга, хотя он рискует потерять при этом все, что ему дорого…

---

Далее, продолжил размышления Франсуа, как получилось, что живность, населяющая их мир, подчиняется заповедям Божьим только отчасти. Да, зимние звери кочуют так же, как и люди, перелётные птицы исправно тянут себе на восток. Апрельник, бестолковая водяная крыса, исправно сплавляется по ручьям, оставаясь в своём месяце, в позднем марте апрельника почти не увидишь. Говорят, и в других месяцах есть подобная живность, где земноводные, где грызуны, где птицы. Но вот если взять, к примеру, зайцев… Рогатые твари явно никуда не перемещаются и не спешат, а живут себе спокойно во всех месяцах, роют норы, выводят потомство, спариваются. Так же, как волковатые кабаны, клыкомордые бобры, лысые когтеносцы, травяные коты, бледные аспиды. Получается, что Господь, наделив мир законами и порядком, о некоторых его обитателях позабыл. Или сделал для них исключение. Вопрос – почему.

Франсуа ещё долго не мог заснуть и, ворочаясь в спальном мешке, размышлял. Крамольная мысль, та, которую он гнал от себя и которой страшился, всё чаще и чаще приходила ему в голову. В этот раз лейтенант, стиснув зубы, додумал её до конца. Если предположить, что Бога нет… Франсуа содрогнулся от чудовищности подобной ереси, но усилием воли заставил себя тянуть мысли дальше. Так вот, если предположить, что никакого Бога нет, то, получается, священники попросту врут. И то, что происходит вокруг – вовсе не промысел Божий, а следствие чьей-то деловой и, прямо скажем, недоброй воли. Тогда выходит, что этот «кто-то», запустив раз кочевья по Великому Кругу, привёл мир в движение, а теперь сидит где-то и пожинает плоды. А остальные, получается, пляшут под его дудку. И ещё получается, что ноябриты и марты, те, кого Господь, а на самом деле тот умник, покарал, знали о нём нечто такое, что привело к их истреблению.

Стоп, осадил себя Франсуа. А были ли они, ноябриты и марты? Если да, то куда же, например, подевались их языки? Всего языков десять, по количеству заселённых месяцев, и люди каждого из них знают хотя бы несколько слов из соседских. Сам Франсуа неплохо понимает майский и может объясниться с людьми февраля. Как же вышло, что из мартовского языка не осталось ни слова?

Заснул лейтенант уже под утро, и снился ему горбатый уродливый карлик, с нехорошей ухмылкой вращающий ручку заводного волчка.

Следующие две недели двигались маршевым ходом, с каждым днём отдаляясь от апрельских кочевий и углубляясь в землю марта. Диск Сола незаметно, по дюйму, опускался к южному горизонту, и каждая новая ночь была ненамного, но темнее предыдущей. Только путь Нце по небосводу оставался неизменным – он ежедневно исправно всходил на востоке и так же исправно закатывался на западе, разделяя сутки на две равные половины.

Постепенно похолодало. Исчезла молодая трава, по утрам землю подмораживало тонким хрупким ледком, вскоре после восхода Нце стаивающим. Рядовому Моншери выпала удача – удалось подстрелить дикого трирога, животное зимнее, сплошь заросшее шерстью, с тремя серпообразными, витыми, загнутыми назад рогами. В март трироги забредали редко, а в апрель и вовсе никогда. Людям зимы их удалось приручить, и поговаривали, что выжить в зиме удаётся во многом именно поэтому. Мяса трирога отряду хватило на двое суток, так что сэкономивший на консервах аббат Дюпре перед строем благословил Моншери и объявил ему благодарность.

Вечерами и на дневных привалах аббат не забывал читать проповеди. О том, как Бог создал мир и дал ему свет, расположив на южной части небосвода горячий и светлый диск Сола. О том, как запустил вокруг мира тускло-серебристый холодный Нце. Как покрыл мир водой и сотворил морских тварей и рыб. Рассёк воду полосой суши и поместил на неё тварей земных, а за ними и человека, созданного по образу и подобию своему. И, наконец, разделил род человеческий на двенадцать колен и повелел каждому жить в своём месяце и трудиться во благо Его и тех избранных, которых возлюбил Он.

Франсуа вполуха слушал аббата и исподтишка, невзначай, бросал взгляды на лица солдат. Воодушевления на них он не заметил. Каждый переваривал эту жвачку в сотый, в тысячный раз, она давно набила оскомину, стала привычной и неизбежной, как утреннее построение. Отторжения на лицах, впрочем, лейтенант не заметил тоже. Скрывать чувства его братия была не обучена, на продувных разбойничьих рожах явственно отражались и радость со злостью, и приязнь с ненавистью. Похоже, ересь приходит в голову ему одному, думал Франсуа, что, впрочем, неудивительно – он умнее любого здесь и, возможно, всех вместе взятых.

На восемнадцатый день похода высланная вперёд разведка, вернувшись, сообщила, что видела отблески костров. Это означало, что февралиты близко, и теперь предстояло держать ухо востро. Торговля торговлей, а приятельских чувств друг к другу поздний февраль с ранним апрелем не питали. Если угодить в засаду, вполне можно остаться и без товара, и без лихих голов. Франсуа отдал приказ о переходе на военное положение, потом приказал разбить лагерь и выставить выдвижные посты.

Парламентёры прибыли на следующее утро. Закинув за плечо шест с примотанным к нему белым полотнищем, по Ремню, ступая уверенно и твёрдо, шагал седой белобородый старик. По обочинам, отставая на несколько ярдов, шли ещё двое.

– Артуаз, Коте, за мной. – Франсуа не стал утруждать себя сооружением белого флага. Закинув на шею походную простыню, он вымахнул на дорогу и в сопровождении сержантов двинулся навстречу гостям.

По мере приближения Франсуа разглядывал февралитов. Старика он узнал сразу – Конрад Линдстрем, предводитель тылового февральского кочевья. Боевого, так же, как и головное апрельское, поэтому с Конрадом были они, можно сказать, коллегами.

Высокого плечистого парня по левую руку от Линдстрема Франсуа знал также. Его звали Бьёрн Йохансон, по слухам, был он снайпером и человеком лихим и бесстрашным. Лейтенант перевёл взгляд направо и едва не сбился с шага. По обочине лёгкой, пружинистой походкой двигалась девушка. И дело было даже не в том, что февралиты послали парламентёром девушку – зимних красавиц на торгах Франсуа видел немало. А в том, что…

Франсуа шагнул вперёд раз, другой и замер на месте, за его спиной застыли оба сержанта. Он не мог оторвать взгляда от лица девушки, чувствовал, что краснеет, ощущал себя полным дураком, неуклюжим и неотёсанным солдафоном. Девушка была… Франсуа мотнул головой, откашлялся и взял себя в руки. Ну да, красивая, заставил он себя думать о февралитке отстранённо. Тоненькая, изящная, русоволосая, не то что краснощёкие и пышнозадые, кровь с молоком, апрельские пейзанки. Хотя… что с того, мало ли на свете русоволосых худышек.

Пауза затягивалась, один из сержантов за спиной хмыкнул. Идиот, выругал себя Франсуа. Тоже мне, любовь с первого взгляда, не хватало только, чтобы солдаты за глаза над ним посмеивались.

Лейтенант вновь двинулся вперёд и в пяти шагах от старика остановился.

– Франсуа Мартен, – представился он по-июльски, как того требовал воинский этикет. – Это Антуан Коте и Рене Артуаз.

– Меня ты знаешь, – проворчал старик, мишуру и церемонии он не жаловал. – Бьёрна, сдаётся мне, тоже. Девушку зовут Хетта Йохансон. Давай к делу, Мартен.

Хетта Йохансон, повторил про себя Франсуа и вдруг почувствовал, как нехорошо и слякотно сделалось на душе. Фамилия такая же, как у Бьёрна. Выходит, жена. Он бросил быстрый взгляд на лица обоих, и в следующий момент от сердца отлегло. Не жена, сестра, понял Франсуа – парень и девушка были похожи. Одинаковые карие глаза, тонкие, слегка вздёрнутые носы, ямочки на подбородках. Какое тебе дело до их отношений, выругал себя лейтенант. Сестра, жена, да хоть двоюродная бабка, тебе-то какая разница.

Следующие полчаса ушли на подробное обсуждение предстоящих торгов. Оговорили время открытия, продолжительность и количество купцов с обеих сторон. Перечисление деталей отвлекло Франсуа, но стоило парламентёрам распрощаться и двинуться по Ремню на восток, его мысли вернулись к девушке. Франсуа молча стоял и смотрел ей в спину, пока февралиты не скрылись за поворотом. Очнулся он, лишь когда Антуан Коте с силой хлопнул по плечу, выводя из оцепенения.

Торги открыли тем же вечером. Четыре волокуши на полозьях, запряжённые могучими одомашненными трирогами, вывернулись из-за поворота Ремня. Пройдя сотню ярдов, встали. Возчики спрыгнули с дышел, принялись расшпиливать.

Франсуа махнул рукой. Телеги и брички с товаром потянулись навстречу волокушам февраля. Аббат Дюпре, держа коня в поводу, шагал вровень с головной бричкой. Франсуа двигался за ним следом.

На первых февральских волокушах была рыба. Копчённая на кострах, засоленная, замаринованная, завяленная…

– Пять связок горбатого нырка, – нудным голосом перечислял лохматый востроносый февралит в заношенной кацавейке. – Четырнадцать посолов морской собаки, одиннадцать – лупоглазого большерота, двадцать шесть – шершавой камбалы.