Семен Кувшинов - У стен столицы

• Название: У стен столицы
• Автор: Семен Кувшинов
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

В битве за Москву в годы Великой Отечественной войны участвовали воины разных родов войск, в том числе и моряки. И слава, сопутствовавшая морской пехоте с первых дней создания Советских Вооруженных Сил, была умножена у стен столицы.

О героических подвигах моряков на защите Москвы рассказывает в своей книге участник событий капитан 1-го ранга С. Кувшинов. Книга рассчитана на массового читателя, особенно на молодежь.

---

— Понимаем. Не подведем! Верьте!

Эти слова моряков звучали как клятва.

Все быстро приготовили пулеметы, гранаты к бою. Редкой цепью во главе с Безверховым двинулись в сторону врага. Из-за реки, где засели гитлеровцы, послышались выстрелы, невдалеке от нас стали рваться мины. Показав рукой в направлении реки, комбриг крикнул:

— Вперед, за мной!

Он увлек людей на лед, сковавший русло. Теперь уже, прикрываясь высоким берегом, мы были в безопасности, чувствовали себя как в траншее. Излучина огибала лесок подковой.

— Последней десятке остаться здесь, вызвать огонь на себя! Остальные — за мной! — скомандовал комбриг.

Хрустевший под ногами сухой снег в этот момент, мне казалось, напоминал Безверхову пески Средней Азии. Двадцать лет назад вот так же бежал он не по заснеженному, а по песчаному оврагу в Кара-Кумах, чтобы отрезать банду басмачей от реки и захватить переправу. Тогда атака удалась блестяще. Недаром командир дивизии наградил его за этот бой туркменским скакуном белой масти и клинком дамасской стали с золоченым эфесом.

Комбриг изредка останавливался, поджидая отстающих. Все видели на его лице выражение необыкновенной решимости. В этот момент, опять казалось мне, Безверхов думал только об одном: неужели сейчас испытанный маневр не удастся? Ведь сегодня противник у стен Москвы! Эта мысль невольно передавалась и нам, когда бежали в атаку под вой мин и свист пуль. И у нас рождалась решимость — умереть, но не пропустить врага на своем участке к родной столице.

Выбрав удобное место, комбриг остановил людей. Отсюда было видно, как гитлеровцы небольшими группами перебегали поле, накапливались в лесу. Их расположение с фланга просматривалось насквозь. Морякам оставалось преодолеть небольшое открытое место, чтобы оказаться в тылу у фашистов. Комбриг быстро оценил обстановку.

— Пулемету прикрыть огнем! Взвод, за мной!

С этими словами комбриг первым выскочил на берег. Моряки — за ним.

Немцы, видимо, не ожидали обхода своей позиции. Пулеметный и минометный огонь они открыли с опозданием. Заговорил и наш пулемет. Стрельба противника заметно ослабла. Вот уже недалеко спасительный пригорок с высоким сугробом снега. В следующую минуту впереди атакующих разорвалось несколько мин. Осколки со свистом пролетели над головой.

— Ложись! — крикнул комбриг.

Люди падали в еще дымившиеся воронки. Но не все миновали беду. Двух бойцов словно подкосило: они опустились на землю замертво. Двух ранило. Комбриг, стоя на одном колене, короткими очередями бил из автомата.

— Товарищ полковник, ложитесь, убьют! — с мольбой во взгляде кричал ординарец. — Видите, какой огонь!

— Ну вот, то рвался от меня на передовую, — бросил комбриг скороговоркой, — а теперь, будь твоя власть, и меня бы потянул отсюда в штаб.

Вроде и немудреная была реплика полковника, но все, кто бежал рядом с ним и услышал ее, еще более воспряли духом: комбриг не мыслит себя в трудную минуту вне атакующих рядов, а нам-то уж тем более надо быть на линии огня.

После небольшой заминки моряки снова открыли огонь из винтовок, потом по взмаху руки полковника дружно поднялись и побежали вперед. До пригорка добежало человек тридцать.

— Окопаться! — дал приказ комбриг.

Положение складывалось критическое: немецких автоматчиков целая рота, а моряков — горстка. И тут полковник дал сигнал — красную ракету — нашим минометчикам, находившимся в Языкове. Через несколько минут от разрывов мин загудел лесок, где накопились фашисты. Понеся большой урон, теснимые нашими бойцами, немцы начали отступать. Брешь в линии фронта была закрыта.

Когда миновала опасность, Безверхов вдруг остановился у одиноко стоявшего дерева и, держась за ствол, стал медленно опускаться на землю. Подбежавшие товарищи подхватили его на руки. На мгновение Яков Петрович потерял сознание, но быстро пришел в себя. Он был ранен. После перевязки комбриг остался в строю.

На другой день я встретил Якова Петровича, он был свеж и бодр, как всегда.

Перехитрил — победил

Накануне я возвращался с передовой в Дьяково, где находился штаб бригады. Около дома стояли две огромные трофейные машины. Рослый моряк в белом дубленом полушубке с двумя краснофлотцами что-то делал, копаясь в моторе грузовика. У него было рябоватое лицо, а из-под ушанки выбивался густой черный чуб. Это был мой старый знакомый Николай Яковлевич Грачев. До фронта он служил в бригаде минных заградителей Тихоокеанского флота. По специальности Грачев был рулевой, плавал на штабном катере «Ярославец». А по совместительству водил «эмку» комбрига. В бригаде его звали «рулевой-шофер».

Я остановился. Поздоровались.

— Что вы тут делаете? — спросил я Грачева.

— Да вот, комбриг приказал, чтобы машины были к вечеру в полной боевой, — ответил Грачев.

Он немного помолчал и, наклонившись над мотором, продолжал над ним «колдовать».

Я не стал его отвлекать и пошел в дом. В сенях встретил знакомого мичмана К. И. Карасева. Он держал в руках мешок из ряднины и зачем-то дергал за рукав хозяина дома Семенова. Старик отдергивал руку и настойчиво твердил:

— Нет у меня больше мешков! Сходите к соседям.

Мичман был высок ростом, сух и широк в плечах, с бросающимися в глаза длинными рыжими усами. Его знали как прекрасного стрелка, хорошего оружейного мастера. Во время формирования бригады в Сибири моряки прозвали его «мичман Лахасусу», и неспроста. В 1929 году он служил матросом на мониторе «Ленин» Амурской флотилии, принимал участие в бою с белокитайской флотилией на реке Сунгари у города Лахасусу. Об этом он рассказывал матросам при каждом удобном случае, а начинал свой рассказ так: «А вот как было у нас под Лахасусу». За это его и прозвали «мичман Лахасусу».

Вскоре с передовой прибыл на санях комбриг. Он был хмур и озабочен. Войдя в избу, Безверхов сразу же приказал позвать к нему Грачева и Карасева. Полковник закрылся с моряками в отдельной комнате и долго с ними о чем-то говорил. Я тогда и не предполагал, что затевается. Но, судя по всему, чувствовал, что комбриг готовит что-то серьезное: ведь немцы остановили продвижение бригады, а штаб армии требовал наступать на Ольгово, чтобы угрожать коммуникациям врага, рвавшегося к каналу.

Шли ожесточенные бои за Борнсово, от него остались уже одни дымящиеся кучи угля. Сколько ни пытались тихоокеанцы выбить немцев из села, но каждый раз матросов встречала стена огня. Нужны были танки, но их в то время не было у нас в бригаде. Как быть?

На следующий день Безверхов приказал возобновить атаки на Борнсово. И мы рано утром с группой командиров выехали на передовую.

Памятный день 6 декабря выдался особенно холодным. Моряки первого батальона примерзали к земле в своих снежных окопчиках на опушке небольшого леса у деревни Борнсово. В серых сумерках зимнего утра поступило распоряжение комбрига: батальону готовиться к атаке. До противника было метров четыреста белой равнины. Многим казалось: вот еще одна безуспешная атака будет произведена. Противник уже отбил три наши атаки, а сегодня разве мы сильнее? Танков нет, самолетов не видно. Да и странно — наша артиллерия молчит. Где же артподготовка?

Раздумье моряков неожиданно прервал гул мощных моторов в нашем тылу, в глубине леска. Поднимая тучи сухого снега, мчались два огромных немецких вездехода. На кабинах и кузовах ясно обозначались ярко накрашенные большие тевтонские бело-черные кресты. Из-за мешков с песком, взятых на борт, в машинах виднелись немецкие каски. В кузове выделялась сухопарая фигура. Из-под нахлобученной на глаза немецкой каски торчали заиндевелые усы. Все узнали «мичмана Лахасусу». А на втором грузовике за рулем сидел старшина Грачев.

Автомобили промчались через передний край моряков и устремились к Борнсову. Прогремела по цепи команда: «Атака!» Тулупов поднялся первым и с автоматом в руках бросился вперед.

Моряки вначале недоумевали — в чем дело, но, увидев на машинах своих, поднялись и побежали за комбатом. Они еле поспевали за сбавившими ход семитонками. Немцы не стреляли. Они, вероятно, приняли эти грузовики за свои, прорвавшиеся к нам в тыл.

Хитрость нашу фашистам удалось разгадать лишь тогда, когда моряки были уже у самого села. Оккупанты открыли огонь, но было поздно. Наши «максимы», установленные на машинах, быстро подавили ближайшие огневые точки. Вездеходы на большой скорости носились по пепелищу. Пулеметчики и автоматчики из кузовов машин поливали фашистов огнем и забрасывали гранатами, успешно поддерживая стремительную атаку. Через два часа рукопашной схватки бойцы достигли противоположного конца деревни. Потерь они почти не имели. Борнсово снова перешло в наши руки. Верно говорят: хитрость и сметка помогают бить врага метко.

Вечером комбриг перед строем батальона объявил Карасеву и Грачеву благодарность и приказал представить их к правительственным наградам.