Мэрилин Ялом - Любовь по-французски

• Название: Любовь по-французски
• Автор: Мэрилин Ялом
• Жанр: Биографии и Мемуары

В этой книге американская писательница и исследователь Мэрилин Ялом раскрывает все оттенки любви по-французски: от романтических баллад трубадуров и менестрелей, придворных интриг эпохи Галантного века до лихорадочных любовных исканий Марселя Пруста и эротических откровений Маргерит Дюрас. Читателя ожидают истории опасных связей всех великих любовников Франции от Абеляра и Элоизы до Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар.

Перевод: И. Наумова

---

В сочинениях Мольера публика увидела комическую сторону любви, Расин же показал ее трагическую природу.

Мольер и Расин развивали французскую традицию представлений о любви, а затем внесли немалый вклад в формирование ее новейших тенденций. В сочинениях Мольера публика увидела комическую сторону любви. Порой и комические персонажи страдают от любви, хотя она, по словам Расина, всегда носит трагический характер. Маски комедии и трагедии приоткроют нам понимание любви и любовных обычаев 1660-1670-х годов, то есть именно того времени, когда была написана «Принцесса Клевская». В Версале, в Париже и провинциальных городах любовь на театральных подмостках притягивала зрителей. Им никогда не надоедало смотреть на красивых молодых людей, которых как магнитом тянуло друг к другу вопреки всем силам, стремившимся разлучить их.

...

Любовь на театральных подмостках, как и в жизни, не признавала возрастных барьеров: старик выставлял себя на смех, влюбляясь в юную девушку, а старуха мучилась от несчастной любви к юноше. Театр приобретал такое психологическое влияние, которого у него прежде никогда не было.

Как и в реальной жизни, любовь не признавала возрастных барьеров: старик выставлял себя на смех, влюбляясь в юную девушку, а старуха мучилась от несчастной любви к юноше. Как ни взгляни, театр приобретал такое психологическое влияние, которого у него прежде никогда не было. Зритель, пришедший в театр ради развлечения, выходя из него, мог осмыслить собственные любовные обстоятельства совершенно иначе, чем это было до представления.

Как ни взгляни, театр приобретал такое психологическое влияние, которого у него прежде никогда не было.

Мольеровские комедии страстей

Пока Мольер со своей театральной труппой колесил по провинции (1643–1658), precieuses в светских салонах диктовали французам и правила французского языка, и утонченные манеры. Даже если усилия жеманниц были направлены к тому, чтобы установить нормы речи и поведения, их назойливость, в конце концов, должна была стать предметом осмеяния. В пьесе «Смешные жеманницы» (Les Precieuses ridicules), появившейся на парижских подмостках в 1659 году, Мольер высмеивает наивных девушек, охваченных любовным томлением. Вот что говорит Мадлон, одна из героинь пьесы, своему изумленному отцу о любви:

«Полноте, отец, вот и кузина скажет вам то же, что и я: в брак надобно вступать лишь после многих приключений. Если поклонник желает понравиться, он должен уметь изъяснять возвышенные чувства, быть нежным, кротким, страстным, – одним словом, добиваясь руки своей возлюбленной, он должен соблюдать известный этикет. Хороший тон предписывает поклоннику встретиться с возлюбленной где-нибудь в церкви, на прогулке или на каком-нибудь народном празднестве… Вот тут-то и начинаются приключения: козни соперников, препятствующих нашей прочной сердечной привязанности, тиранство родителей, ложные тревоги ревности, упреки, взрывы отчаяния и, в конце концов, похищение со всеми последствиями. Таковы законы хорошего тона, таковы правила ухаживания, следовать которым обязан светский любезник»3.

...

Козни соперников, препятствующих нашей прочной сердечной привязанности, тиранство родителей, ложные тревоги ревности, упреки, взрывы отчаяния и, в конце концов, похищение со всеми последствиями. Таковы законы хорошего тона, таковы правила ухаживания, следовать которым обязан светский любезник.

У отца Мадлон совсем иные взгляды. Брак для него – только начало любви, и он уже выбрал супругов для своей дочери и племянницы Като сообразно интересам семьи и финансовому положению претендентов.

Мадлон возмущена: «Начинать прямо с законного брака?..» А Като добавляет: «Что до меня касается, дядюшка, то я одно могу сказать: я считаю замужество делом в высшей степени неблагопристойным. Можно ли свыкнуться с мыслью о том, чтобы лечь спать рядом с неодетым мужчиной?»

Отец растерян и возмущен: «Или вы без всяких разговоров пойдете под венец, или, черт возьми, я вас упрячу в монастырь!»

Мадлон мнение отца считает «вульгарным», а Като заявляет: «Как туп у него ум!» Но в этой пьесе здравый смысл вульгарного буржуа торжествует над манерностью двух провинциальных девиц, голова которых забита прециозными выражениями и «романтическими» бреднями, почерпнутыми из бульварных книг. Они с жадностью смотрят на Париж, называя его «кладезем чудес, средоточием хорошего вкуса, остроумия и изящества», но при этом не в состоянии отличить правду от фальши, принимая двух лакеев за благородных господ. Мольер, таким образом, развенчивает убогие представления девиц о «столичной любви» и призывает их внять здравому смыслу и прислушаться к тому, что говорит им опекун.

...

Девицы с жадностью смотрят на Париж, называя его «кладезем чудес, средоточием хорошего вкуса, остроумия и изящества», но при этом не в состоянии отличить правду от фальши, принимая двух лакеев за благородных господ.

В других пьесах Мольера буржуазный идеал брака, который проповедует отец Мадлон, несколько обесценивается. В самом деле, обосновавшись в Париже после успеха «Смешных жеманниц» и получив в 1660 году в дар от Людовика XIV театр Пале-Рояль, Мольер пишет пьесы, в которых благосклоннее относится к брачным ожиданиям женщин. Пьесы «Школа мужей» (1661), «Школа жен» (1662) и «Ученые женщины» (1672), написанные в форме рифмованных двустиший, что станет отличительной чертой пьес Мольера, имеют одну особенность строения сюжета: в них девицам удается выйти замуж по своему выбору.

Во-первых, в «Школе мужей» патриархальное отношение к любви противопоставлено новому взгляду на любовь, когда соперники борются за сердце дамы. Эти идеи олицетворяют в пьесе братья Сганарель и Арист, под попечительством которых находятся две сестры, достигшие брачного возраста. Сганарель, придерживаясь старых взглядов, настаивает на том, чтобы его подопечная Изабелла жила по традиционным законам: она должна сидеть дома и заниматься только хозяйством, к примеру, чинить белье или вязать чулки. Ей следует воздержаться от романтических разговоров и никогда не выходить из дома без сопровождения служанки. Несмотря на большую разницу в возрасте, он сам намерен жениться на Изабелле, а потому заинтересован в том, чтобы она сохранила чистоту: «Но не хочу носить я из рогов убор», – говорит Сганарель4.

Его брат Арист, напротив, отстаивает кредо галантной любви: «Не лучше ли сердца себе приобрести?» – говорит он. Арист тоже собирается жениться на своей подопечной Леоноре и воспитывает ее по своему разумению:

Я с Леонорою держался этих правил:

Ничтожных вольностей я ей в вину не ставил,

Ее желания всемерно исполнял

И в этом никогда себя не обвинял.

Ей часто побывать хотелось в людном зале,

В веселом обществе, в комедии, на бале —

Я не противился и утверждать готов:

Все это хорошо для молодых умов;

И школа светская, хороший тон внушая,

Не меньше учит нас, чем книга пребольшая.

Строя матримониальные планы, Арист не желает принуждать Леонору отдать ему руку и сердце. Он надеется, что его привязанность и доброта, как и приличный годовой доход, компенсируют разницу в возрасте. В противном случае она вольна найти себе другого мужа.

В конце концов, интерпретация женской свободы на манер Ариста берет верх над старомодными представлениями Сганареля. Леонора выбирает Ариста, а не светских щеголей в пудреных париках, которые ухаживали за ней на балу, а Изабелла выходит замуж за Валера, молодого человека, тайно в нее влюбленного, и оставляет Сганареля, которому остается лишь сетовать на свою судьбу и на ветреных женщин:

Но можно ль женщине довериться вполне?

Из них и лучшая – одна сплошная злоба;

Весь этот пол рожден, чтоб мучить нас до гроба.

Главное в этой пьесе не столько столкновение юношеской любви и власти опекунов, как во многих английских и итальянских пьесах того времени, сколько зарождение радикально новой тенденции, свидетельствующей о частичной эмансипации женщин. В начале пьесы Лизетта, служанка Леоноры, критикует попытки Сганареля содержать свою подопечную как в тюрьме. Она язвительно спрашивает его: «Не в Турции же мы, где под замками жены?» Турецкие гаремы были символом угнетения женщин, что казалось абсолютно неприемлемым во Франции XVII века, как сегодня западной цивилизации остается чуждой паранджа.

...

Турецкие гаремы были символом угнетения женщин, что казалось абсолютно неприемлемым во Франции XVII века, как сегодня западной цивилизации остается чуждой паранджа.

Впрочем, свобода женщин высшего света во времена Людовика XIV ни в коем случае не распространялась на всех и редко предполагала выбор будущего супруга по своей воле. Свобода, если ее можно так назвать, начиналась только после замужества.