Анхела Бесерра - Любовь-нелюбовь

• Название: Любовь-нелюбовь
• Автор: Анхела Бесерра
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-00500-6

Тридцатисемилетняя Фьямма - успешный психолог. Она целыми днями выслушивает излияния погрязших в проблемах женщин... но не умеет прислушаться к себе самой. Случайно узнав, что муж ей изменяет, и пытаясь заполнить образовавшуюся в ее жизни пустоту, Фьямма тоже заводит интрижку - и внезапно обнаруживает в своей душе такие бездны, о существовании которых она и не подозревала…

---

Эстрелья без умолку твердила Мартину о Найру Хатаке: о том, как он добр, как благороден, деятелен и как знаменит. А Мартин старался перевести разговор в другое русло.

Он оставался в Могадишо один, когда Эстрелья вместе с Хатаком отправлялась в поездки по другим странам, чтобы привлечь в свои ряды новых сторонников. Однажды Мартин позвонил Эстрелье в Нью-Йорк, где она в то время находилась. Была уже ночь, но трубку в ее номере снял Найру Хатак. Тогда Мартин всерьез стал подозревать, что Эстрелья влюблена в нобелевского лауреата.

Прожив с Эстрельей пять лет, потратив множество часов на разговоры об их малоинтересной жизни, многократно убедившись в том, что она все понимает, но не желает ничего предпринимать, Мартин махнул на все рукой.

Он пресытился сексом и одиночеством. И осуществил не свою, а чужую мечту — мечту Эстрельи. Он снова потерпел поражение в попытке устроить личную жизнь — променял глубоко духовную женщину на женщину сугубо земную, законченную материалистку. Он ясно увидел, как мало общего у него с Эстрельей, ради которой он бросил все, что у него было. И чувствовал себя поверженным и покинутым. Обманутым самим собой. Грустные мысли не оставляли его ни на минуту. Впервые с момента, когда он отказался от старой жизни, Мартин Амадор готов был честно поговорить с самим собой.

Как всякий человек, совершивший ошибку, он сначала пытался найти виновного — другого человека, не себя. Он отматывал воспоминания назад, словно кинопленку, словно его жизнь была старым фильмом, в котором иностранные актеры произносили свои диалоги на чужом, непонятном языке. Среди ничего не значащих кадров вдруг возникал образ Фьяммы. И вновь исчезал. Мартин чувствовал почти физическую боль. И полное одиночество.

Он начал размышлять. Начал спрашивать себя: как мог он так ошибиться? Как мог оказаться в таком положении? В его-то возрасте! Подобное случается только с неоперившимся юнцом, а уж никак не с умудренным жизненным опытом пятидесятилетним мужчиной...

А потом ливень вопросов иссяк, но он так и не ответил ни на один из них. Однако это было началом спасения.

Прежде чем броситься строить то будущее, которое на поверку оказалось вовсе не таким уж блестящим, Мартину следовало разобраться, кто он есть на самом деле. В тот момент он захотел убежать от того единственного, от кого убежать невозможно, — от себя самого.

Я никто, думал он. Не редактор самой крупной в городе газеты, не блестящий и самый саркастичный журналист, не смелый семинарист, разбивающий старые схемы, не примерный сын строгого отца, не верный друг, не страстный любовник Эстрельи... Даже не муж самой известной в Гармендии-дель-Вьенто женщины- психоаналитика. Мартин остался голым и бездомным в самой бедной стране мира. Но он был беднее всех здесь, потому что он потерял самое главное: он потерял себя.

Мартин чувствовал, как глаза его наполняются слезами. И с трудом сдержался, чтобы не заплакать.

Он уехал в тот же вечер, на первом судне, на которое удалось достать билет, не позволив Эстрелье проводить его. В последний момент она протянула ему пачку банкнот, но он отказался — в нем еще сохранилась гордость. Как, впрочем, и кое-какие сбережения. Их хватит, чтобы поехать в Индию. На запад, в Гоа.

За двенадцать дней путешествия Мартин пережил больше, чем за всю жизнь.

Волны яростно били в борт судна, а Мартин в ярости метался по каюте, спрашивая себя, как мог он допустить, чтобы его жизнь сложилась именно так. Ночи напролет проводил он на палубе, глядя в звездное небо, подставляя грудь злому соленому ветру. Стоило ему вернуться в каюту, как воспоминания снова набрасывались на него. Ему казалось, что они свешиваются с потолка, как летучие мыши, качаются и кружатся, как кружилась от морской болезни его собственная голова. Тогда он снова выходил на корму и часами смотрел на оставляемый судном на воде белый пенный след, пре-даваясь мрачным раздумьям.

За последние годы Мартин совсем забыл верного спутника своих размышлений — море. Они были друзьями с детства, море много раз помогало Мартину принять правильное решение, много раз волны учили его быть сильным.

Он попробовал прислушаться к волнам, но на этот раз они бормотали что-то нечленораздельное. Однажды в этом бормотанье ему послышалось какое-то знакомое слово. Но он никак не мог разобрать его: оно ускользало, рассыпалось, как очень похожие на белых голубок хлопья пены, взлетавшие над волнами. "Фья...мма", — разобрал он, и слово это помогло ему успокоиться.

Шли дни, и Мартин выбрасывал за борт тяжелый груз своего недавнего прошлого — годы, прожитые с Эстрельей.

Постепенно, незаметно для него самого, на смену печальным воспоминаниям недавних лет начали приходить светлые воспоминания юности. Все чаще виделась ему нежная улыбка Фьяммы — он так любил когда-то эту улыбку! — ее черные локоны, глубокий взгляд аквамариновых глаз, нежный румянец ее щек. Самые прекрасные и волнующие минуты, пережитые ими, когда, с фотоаппаратом в руках, они выходили на охоту за сумерками... Когда искали в красноватом от закатных лучей песке выплюнутые морем закрученные раковины... Когда читали вместе старые стихи... Холодный пот выступал на лбу у Мартина, когда он вспоминал, как поступил с Фьяммой. Каким же он был эгоистом! Снова и снова вставала перед его глазами ночь черного снегопада. Последняя слеза Фьяммы...

Он сбежал тогда, чтобы не видеть этой слезы, которая могла бы заставить его изменить решение, отказаться от такого желанного в те дни нового счастья... Что плохого сделала ему Фьямма? Что случилось с ними обоими? В какой момент жизнь дала крен? С самого отъезда из Гармендии-дель-Вьенто Мартин старался отгонять от себя эти мысли. Предпочитал радоваться жизни, не обращая ни на что другое внимания, топя горестные мысли в удовольствиях. Ему было все равно, что стало с женщиной, которая восемнадцать лет была его женой... Вышла ли она снова замуж? Мысль эта причинила Мартину боль. Если бы они тогда не расстались, то сейчас отмечали бы двадцать третью годовщину свадьбы.

Он удивлялся тому, что все воспоминания о Фьямме были приятными.

И еще ему все чаще вспоминался родной город. Он потерял связь с Гармендией-дель-Вьенто: покинув Фьямму, он прервал отношения со всеми друзьями. Даже с Антонио уже не переписывался, последнее письмо отправил ему еще из Флоренции.

Иногда в Интернете он открывал страницу газеты "Вердад" и читал о том, что происходит в его городе. Но результатом всегда был приступ ностальгии, так что Мартин старался делать это как можно реже. Он скучал по веселым открытым лицам земляков, по крикам мулаток, по соленому ветру, по прогулкам вдоль старых городских стен, по запаху конского навоза вокруг экипажей, ожидающих туристов возле старого отеля, по звону колоколов главного собора... Но больше всего Мартин скучал по ветру. Вот уже несколько лет он чувствовал себя повсюду иностранцем, чужаком, Вечным жидом... Эстрелье нравилось жить вдали от родных мест, и Мартину приходилось скрывать ностальгию — он не хотел огорчать любимую женщину.

До прибытия в порт оставалось еще несколько дней, и Мартин решил записать все, что в этот момент чувствует, чтобы потом, на суше, спокойно проанализировать. Он исписывал листок за листком, задавая себе самые болезненные вопросы, поверяя бумаге самые горькие мысли. Казалось, он собирает воедино пестрые лоскутки, чтобы потом сшить из них одеяло, которое согреет его остывшую душу.

К тому моменту, когда судовые громкоговорители объявили о конце путешествия, Мартин уже излил все свои печали.

Он прибыл в Гоа в рождественскую ночь, и это заставило его с особой остротой вспомнить Гармендию-дель-Вьенто. Он с трудом отыскал свой чемодан среди грязных узлов и клеток с квохчущими курами и сошел на берег.

Город был празднично украшен, в белых храмах стояли рождественские ясли, ветер раскачивал пальмы, жители белозубо улыбались. Мартин шел по центру города. Навстречу двигалась многолюдная процессия, в которой было очень много детей. С горящими свечами в руках, распевая гимны, шли они к воротам храма, украшенным вырезанными из серебряной фольги звездами. На небе тоже сияли звезды — их было столько, что, казалось, небо не выдержит такой тяжести. Мартин чувствовал себя чужим на этом празднике, к тому же он очень устал. Он вошел в первый попавшийся отель с отсыревшими стенами и ужасными номерами. Мартин переночевал там, а утром отправился первым же автобусом в Кольву — на далекое побережье, где он надеялся найти то, в чем нуждался больше всего, — покой.

Дорога шла среди ярко-зеленых рисовых полей. Запад смешался с Востоком среди воды и кокосовых пальм. Маленькие синие храмы, охряные и оранжевые скульптуры. Алтари с распятием и фигурами святых (с тонзурами и восточными чертами лица) соседствовали со статуями многоруких богинь. Мартин понял, что ему здесь понравится, когда увидел море — бескрайнее море, сливающееся на горизонте с невиданным фиолетовым закатом.