Элизабет Спир - Медный лук

• Название: Медный лук
• Автор: Элизабет Спир
• Издательство: Центр "Нарния"
• Жанр: Детская проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-901975-34-3

На долю 18-летнего Даниила, жившего в Палестине 1-го века нашей эры, выпала тяжелая судьба. Отца замучили римляне, мать его не пережила, никого у Даниила не осталось, только бабушка да бесноватая сестра. Даниил полон ненависти и рвется отомстить за своих родных и униженную родину, но встречи с галилейским Плотником, Который говорит о любви, что выше возмездия, справедливости и здравого смысла, преображают Даниила, хотя ему и нелегко избавляться от ненависти. Сумеет ли он без враждебности взглянуть на тех, кто погубил его семью, впустит ли в сердце прощение, поверит ли, что Иисус любит каждого — безногих калек и римских солдат, бедных рыбаков и богатых книжников?

За книгу «Медный лук» автор в 1962 году была награждена самой почетной литературной премией США — Медалью Ньюбери.

---

— Да, — отозвался учитель. — Такая клятва священна. В чем же ты поклялся, Даниил?

— Бороться! — юноша помедлил, припоминая точные слова, произнесенные ими в полутьме дома Иоиля, горящее восторгом лицо друга, нежный голос Мальтаки. — Жить и умереть за Божью победу!

Внезапно на лице Иисуса показалась улыбка, осветила усталые черты — сияющая, юная, полная сил улыбка. Учитель положил руку на плечо кузнеца:

— Ты не в ненависти поклялся. Иди с миром. Царство Божье не так уж далеко от тебя.

Глава 22

На пятнадцатый день месяца Тишри, в праздник Судного дня Даниил стоял в дверях кузницы. Сам праздник еще не наступил, но его ожидание, словно свежий ветерок, уже пронеслось по узким улочкам селения. Никто, казалось, не работал сегодня. Благочестивые иудеи медленно, с достоинством шли в синагогу, с неодобрением поглядывая на легкомысленную молодежь, которой только и дай, что побездельничать. Громкие, веселые голоса мешаются со смехом, несутся над крышами селения.

Иоктан присел у порога, вгрызся в плоскую пшеничную лепешку, принесенную ему Даниилом.

— У всех подмастерьев сегодня выходной, — не сводил он глаз с кузнеца.

— Тогда иди, гуляй, — разрешил Даниил. — Сегодня все равно работы почти нет.

Иоктан мгновенно сорвался с места, а кузнец снова вернулся к наковальне. Все утро не отрывался он от работы, стараясь не обращать внимания на носящееся в воздухе оживление. Раньше его тянуло в горы, теперь манил город на равнине.

Ближе к полудню из комнаты донеслось пение. Даниил положил молот, вошел на жилую половину.

— Пойдешь со мной повидать Мальтаку? — спросил он сестру. — Она сегодня будет танцевать с другими девушками в винограднике.

Он произнес слова вроде бы в шутку, но в то же время и серьезно — вдруг она так соскучилась по подруге, что решится наконец выйти из дома?

— А ты идешь? Тогда ты мне все расскажешь.

— Пойдешь со мной? — снова повторил брат.

— Не дразни меня, Даниил, — глаза девочки погрустнели. — Но ты сходи, ладно?

— Ну, не знаю, — он даже самому себе боялся признаться, как хочется пойти. — Если время будет. Все равно в город надо, обещал отнести замок старому Омару.

— Но не в этой же одежде! Я видела, как сегодня все разряжены, — Лия подскочила к сундуку, вынула чистую шерстяную накидку и со смехом, не обращая внимания на притворное ворчание брата, накинула ему на плечи.

Он шагал по дороге, ведущей в город, сторонясь веселой, нарядной толпы. Несчастное, настороженное лицо юноши отталкивало прохожих. Как легко догадаться, домик старого Омара в Капернауме пустовал, пришлось оставить сверток у порога.

Даниил твердил самому себе, что не намерен идти на праздник. Но ноги сами, почти против воли, шагали в нужном направлении — к виноградникам на пологих холмах. Дорогу найти не трудно. Просто иди на зов задорных голосов и радостного смеха. В одном из виноградников собралась молодежь — юноши образовали веселый, непрерывно движущийся круг. Он сразу понял — ему здесь не место. Даже чистая накидка не скроет, всем видно, кто он — деревенщина и кузнец. Даниил не смел подойти поближе к хороводу щеголей в ярких полосатых плащах и кожаных сандалиях. Бородки расчесаны, головы смазаны маслом. Все друг друга знают, перебрасываются приветствиями и шуточками, толкаются, возятся, а он стой в отдалении, одинокий, неловкий, сердитый.

Вдруг веселый гул стих. Юноши замерли, не разжимая рук, не разрывая кольца. Даниил, куда выше остальных, привстал на цыпочки, глянул поверх голов. Из-за зеленеющих лоз на другом конце виноградника показались девушки. Танцующая цепочка движется медленно, грациозно изгибается. Белеют одежды, у каждой в волосах цветы, в руках цветочные гирлянды. Высокие, звонкие, чистые девичьи голоса поднимаются над деревьями.

Не глядите, юноши, на злато и серебро,
Ни на красоту девичью.
Глядите на семьи, откуда они пришли,
Чтобы родили вам сыновей достойных.

Даниил по-прежнему укрывается за спинами других, но цепочка поющих приближается. Заметил Таку, перехватило дух. Никогда раньше не видел он ее танцующей, но всегда, с первого дня на вершине горы, знал, как грациозно каждое движение девушки. Не то, что остальные — не торопится, стараясь выскочить вперед, пусть все заметят, но и не робеет, не опускает смущенно глаз. Просто танцует, наслаждаясь каждым движением, голова поднята, глаза сияют, губы приоткрыты в улыбке, не мешающей пению. Она уже совсем близко, Даниил заметил — девушка время от времени поглядывает на цепочку парней, не зазывно и не стыдливо, но словно пытаясь отыскать кого-то в толпе.

Нет, ему не вынести ее взгляда. Вдруг она его обнаружит? Юношу от ужаса трясло с головы до ног. Еще мгновенье, и она будет рядом, ищущие глаза заметят Даниила, увидят домотканую одежду, навеки запачканные копотью руки, босые ноги. Вдруг она пройдет мимо, продолжая выискивать кого-то другого? Осмелится ли показать остальным, что знает кузнеца? Вдруг она его постыдится? Ближе и ближе вьется в танце девичий хоровод. В одно мгновенье Даниил, расталкивая зрителей, рванулся прочь и бросился вниз по склону холма.

И почти сразу услышал ее голос. Оглянулся, увидел — девушка мчится за ним между рядами виноградных лоз, только белоснежное покрывало развевается. Догнала, остановилась рядом, задыхается, щеки горят румянцем.

— Почему ты ушел?

— Сама знаешь почему. Не надо было мне приходить.

— Я тебя позвала.

— Зачем? Добра мне это не принесет.

Он заметил — обида молниеносно вспыхнула на ее лице.

— Я знаю, ты меня по доброте душевной позвала, — попытался он исправить положение. — Я рад, что видел, как ты танцуешь. Теперь смогу рассказать Лии.

— Ты только за этим и пришел — рассказать потом Лии?

Он с несчастным видом глядел на девушку.

— Тебе лучше вернуться к подружкам. Там твое место.

Така подошла ближе, теперь она уже совсем рядом.

— Все думаешь — я просто смазливая девчонка, да, Даниил?

Он побагровел от стыда, еле осмеливаясь взглянуть на нее. Она, оказывается, все помнит. Губы дрожат, в темных глазах блестят слезы.

— Нет! — как с головой в воду прыгнул, больше скрывать правду нет сил. — Я и тогда так не думал. В тот день — когда очнулся у вас в доме — увидел склоненное надо мной женское лицо. Всегда его буду помнить — до самой смерти.

Мальтака не отвечала. Стояла, гордо выпрямившись, подняв к нему лицо, не прячась — пусть видит, что сделали его слова. Глубокая радость, сияющее счастье, глаза сверкают так, что он боится ослепнуть.

— Не надо, Така, — у него перехватило горло. — Я не хотел, чтобы ты знала.

— Почему?

— А какой в этом толк? Я прошу от жизни только одного. Ни на что другое у меня прав нет.

— И ничего не может быть важнее? Ты уверен, Даниил?

— Я принес клятву.

Лицо девушки погасло.

— Я тоже. Мы оба поклялись жить и умереть за Божью победу. А к ней ведут разные пути. Иоиль уже понял.

— Я знаю один-единственный способ. Борьба. У меня нет дара слова, как у Иоиля. Только вот эти две руки.

— Значит, никогда не будет конца, — голос девушки прервался, — ненависти и убийствам?

— Така! Пожалуйста, не мучай меня! Я должен довести дело до конца. Сам. Один. Никому другому тут места нет.

Она молчала. Стояла не шелохнувшись, с поднятой головой, не отворачиваясь. Минуту назад, слыша его признание, она не таила счастья и теперь не пыталась скрыть ту боль, что причинили жестокие слова. Ее будто охраняла какая-то необычайная женская гордость, присущая ей одной.

— Позволь мне уйти, Така.

Она кивнула:

— Господь да пребудет с тобой, Даниил. Куда бы ты ни шел.

Он обернулся, увидел — она все стоит не шелохнувшись, смотрит ему вслед.

Он брел обратно в селение, снова, как и по пути в город, один. Мрачный вид отпугивал прохожих. Измученному, несчастному, Даниилу было не до рассказов о празднике, но едва войдя в дом и глянув на Лию, он понял — промолчать не удастся. Сестра ждет, сложила ручки, словно дитя, глаза сияют.

— Ну, как там было? Правда, Така хорошенькая? Расскажи, как она одета?

— Что-то такое белое, — буркнул брат. Посмотрел на сестру, и, как ни болело его сердце от свежей утраты, вдруг стало еще горше — сидит тут одна в унылой, мрачной комнатенке, а остальные танцуют в залитом солнцем винограднике. По крайней мере, надо ей все описать.

— У них, у девушек, в волосах цветы, — через силу начал он. Тут ему будто стукнуло в голову. Шагнул за порог, сорвал несколько невзрачных цветочков, выросших у дома, сплел их в венок, украсил золотистую головку. — Как у тебя.

Лия, в полном восторге, потянулась к цветам.