Винсент Бриджес - Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста

• Название: Тайны соборов и пророчество великого Андайского креста
• Автор: Винсент Бриджес
• Издательство: М.: Изд-во Эксмо, 2005. — 688 с., ил.
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12453-5

Архитектура является великой хроникой человечества. Предположение о том, что готические соборы — это книги по магии и алхимии в камне, было выдвинуто еще в XIX веке и с тех пор неоднократно подтверждено многими видными учеными и исследователями. Предчувствуя приближение глобальных перемен и пытаясь сохранить для будущих поколений сакральные оккультные знания о модели Вселенной и предназначении человечества. Посвященные сумели записать в камне информацию, способную помочь человечеству избежать гибели в мировом катаклизме, который, если верить древним пророчествам, должен произойти в этом веке.

Джэй Вайднер и Винсент Бриджес, изучив множество раннехристианских, каббалистических и гностических письменных источников, в том числе легендарную книгу загадочного Фулканелли «Тайны соборов», а также архитектурные памятники в разных частях света, утверждают: точную дату Апокалипсиса можно узнать, если найти ключ к древним посланиям, зашифрованным в орнаментах и фресках католических соборов и строений, дошедших до наших дней.

---

Романы о Граале раскрывают одну важную алхимическую тайну, носящую преображающий характер в большинстве направлений христианства, — тайну, носителями которой был либо тесный семейный круг посвященных, либо рыцари (тамплиеры). Эта тайна и, естественно, генеалогия ее стражей изложены в одной старинной книге, которую могли прочесть лишь те, кто, подобно Парсифалю, понимал язык птиц[129] — тот самый «зеленый язык» алхимии и астрономии. В этом пункте сходятся все основные романы о Граале того времени, и, как мы уже говорили выше, его можно считать основным ядром содержания легенды в том смысле, как его понимали современники.

Как и все великие идеи, преодолевающие рамки своей эпохи, Святой Грааль представляет собой продукт вполне конкретного времени и места, а также совокупности благоприятных условий, обеспечивших раскрытие ядра мифа. Чтобы понять влияние романов о Граале, мы должны заглянуть в ту эпоху, когда возник круг этих легенд, а именно — конец XII в. Тридцать лет — с 1185 по 1215 г. — во многих отношениях стали временем крайнего упадка или, говоря языком астрономов, надира средневекового христианства. Постоянные интриги вокруг папского престола, а также всеобщее разочарование и подавленность после краха

Второго Крестового похода создали некий религиозный вакуум, в который довольно быстро проникли другие, «еретические» направления христианства. Еретические течения развивались так быстро и успешно благодаря контрасту с официальной папской церковью Рима. В частности, священники катаров жили одной жизнью со своей паствой, разделяя все ее интересы и тяготы. Для римских прелатов стало обычным делом весь срок своего служения проводить in absentia[130], а клирики низшего ранга часто оказывались столь же корыстными и коррумпированными, как и местные феодалы.

Упадок церкви получил новый мощный импульс извне в 1160—1170-е годы благодаря распространению рационалистического учения Абеляра. Пьер Абеляр, знакомый современному читателю в первую очередь благодаря роману со своей ученицей и поклонницей Элоизой, еще в 1120-е годы поднимал вопрос о суевериях в церкви, причем — с такой убедительностью, что даже через два поколения после расправы с ним многие интеллектуалы признавали реформы в церкви делом не только необходимым, но и вполне естественным.

Если провал Второго Крестового похода вызвал всеобщее разочарование в христианском мире, то падение Иерусалимского королевства повергло верующих в глубокую депрессию. Это было воспринято как явный знак немилости Божьей. Был объявлен новый Крестовый поход, о своем участии в котором официально объявили короли Германии, Франции и Англии. Фридрих Барбаросса умер на пути к Иерусалиму, и даже несмотря на то, что Ричард Английский (Ричард Львиное Сердце), участвовавший в походе, сражался с сарацинами со всей яростью своей неукротимой натуры, Иерусалим остался в руках неверных.

Ричард Львиное Сердце иногда сам выступал в роли трубадура и, так сказать, оставил печать монаршего одобрения нового стиля романсов. Он активно развивал «Британскую тему» и ее рыцарские традиции. Можно не сомневаться, что новая поэзия, воспевавшая Грааль и его хранителей, сопровождала крестоносцев в пути, поскольку новым королем Иерусалима был избран Анри Шампанский, племянник Ричарда и сын Марии. В этой связи весьма заманчивой представляется такая картина: поэт Готье де Данан поет продолжение шедевра Кретьена де Труа в большом зале Акры, а Ричард с двумя королевами — своей супругой Беренгарией и сестрой Иоанной — милостиво кивают в знак одобрения.

Около 1200 г. Робер де Борон, откликнувшись на невероятную популярность продолжений романа Кретьена, пишет собственную поэму — «Иосиф Аримафейский», своего рода прелюдию к целой серии текстов, тесно связанных с мифами о Святом семействе. Он затрагивает тему некоего сокровенного, или внутреннего, учения, которое было открыто Иосифу после Воскресения Христа[131]. Центральным моментом этого учения является Грааль, именуемый чашей и составляющий самую сердцевину «мистерий». Эта версия отличается таинственной скрытностью, не характерной для текстов Вольфрама и представляющей попытку сообщить некие важные сведения по принципу «имеющий уши — да слышит». Благодаря этому его опус оставался в неких условных рамках, что позволяло римско-католической церкви игнорировать эту историю. Но на рубеже 1200 г. ситуация резко изменилась. Новый могущественный папа, Иннокентий III[132], одержал верх в борьбе за влияние на императора Священной Римской империи и решил сосредоточить усилия на объединении всего мира под собственной духовной властью.

Это немедленно привело к одним из наиболее прискорбных событий в истории римско-католической церкви. Четвертый Крестовый поход и Крестовый поход против катаров стали походами против братьев-христиан. Четвертый Крестовый поход завершился взятием в 1203 г. Константинополя. Крестоносцы, подстрекаемые коварными и безбожными венецианцами, напали на крупнейший город тогдашнего христианского мира, разграбив его с необычайной свирепостью и цинизмом в то самое время, когда папа Иннокентий III призывал к «единству церкви».

Распространение гностической ереси катаров на юге Франции таило серьезную угрозу, ибо она могла превратиться в крупнейшую религию этого обширного региона. И Иннокентий решил бороться с еретиками наиболее действенным средством — войсками. Искоренение еретиков на юге Франции растянулось на добрых полвека, продолжаясь много лет спустя после того, как Иннокентий отошел в мир иной, прияв от Бога ожидаемое воздаяние.

Почему же церковь решила искоренить катаров, или совершенных (перфекта), как они себя называли?

Весь вопрос заключался в проблеме легитимности. Даже греческая (Восточная Православная) церковь, только что разграбленная западными крестоносцами, присоединилась к общепризнанной канонической трактовке Личности Христа. Катары же представляли прямую угрозу для авторитета всего организованного христианства, утверждая, что отцы церкви заблуждались и превратно понимали суть дела. Строго говоря, катары были гностической формой продолжения иудейской мессианской традиции, которая, вероятно, в виде подводного течения существовала в Провансе со времен первохристиан. Именно поэтому их взгляды на Личность Христа радикально отличались от воззрений имперской и апостольской ортодоксальной церкви, которую катары считали орудием в руках Демиурга — Rex Mundi (Князя мира).

Катары считали и провозглашали себя христианами, но у них существовало свое собственное понимание таинств, а также нечто вроде йоговского духовного тренинга и инициаций (посвящения). Иисус, по их мнению, был пророком-мессией, а не существом божественной природы. Катары решительно отвергали Крестную Смерть и Распятие. Женщины у них пользовались высоким почетом, имели священнический сан и даже оказывали заметное влияние на политические процессы. Целью совершенных, внутреннего круга посвященных из числа священников, было преодоление цикла смертей и рождений[133] и, таким образом, освобождение из тенет Князя мира. Поэтому катары отвергали брак, стремясь использовать энергию сексуальности для целей духовного преображения. Как и все гностики, катары верили в Великое Возвращение, когда все частицы света, заключенные в материи, наконец высвободятся и вернутся к Первоисточнику. Есть данные, что катары были хилиастами. Более того, имеются указания, что катары верили и в метемпсихоз, или реинкарнацию.

Даже судя по этому беглому обзору их взглядов, нетрудно понять, почему римско-католическая церковь так ненавидела катаров. Их взгляды были диаметрально противоположны вероучительным установкам католицизма. Неприязнь к катарам еще более усугублялась их претензиями на то, что истинное христианство проявляется только в духовных усилиях совершенных, и поэтому каждый может обрести в себе достаточно сил для борьбы с Римом и даже победить в ней. Неудивительно, что папа Иннокентий III, пребывая в эйфории от своего неожиданно легкого успеха — победы над Константинополем, воспользовался убийством папского легата на окраине Тулузы, случившимся в 1208 г., как предлогом для начала широкомасштабного Kpeстового похода, направленного практически против цивилизации Южной Франции.

В период между 1208 и 1244 г., после падения последнего оплота катаров — Монсегюра (см. ил. 6.8) более полумиллиона человек были изгнаны с родных мест и истреблены в ходе ужасных по своей жестокости конфликтов. И это при том, что общая численность населения региона составляла около 2 млн. человек. Население целых городов — Альби, Безье, Каркассона, Тулузы и Фуа — было беспощадно истреблено, являя собой первый на Западе пример спланированного и сознательного геноцида. Именно из этой кампании гонений против катаров и выросла тайная полиция церкви — инквизиция, которая всеми силами боролась с еретиками вплоть до своего роспуска в 1835 г. В лице катаров инквизиция нашла самых упорных и непримиримых оппонентов. В хронике, описывающей деяния инквизиции за пятьдесят лет в одном только Лангедоке, упоминаются всего четверо еретиков, раскаявшихся в своих заблуждениях Большинство же, подобно мученикам Монсегюра, с гордостью взошли на костер и умерли во имя своей веры. Они с полным правом могли отнести к себе слова донатистов, преследовавшихся при блаженном Августине более пяти веков назад: «Истинная церковь — это церковь гонимых, а не гонителей».